Читать интересную книгу Полночная чума - Грег Кайзер

Тем первым поцелуем в церкви она привязала к себе Фрэнка. Он даже пообещал ей, что никогда ее не оставит. Тогда это была лишь уловка, попытка избавиться от одиночества. Теперь же ей хотелось, чтобы все было по-другому. Аликс представила себе ухаживание: как она смеялась бы его шуткам, как в жаркие августовские ночи отталкивала бы его жадные руки, прежде чем наконец позволить ему залезть под платье.

Фрэнку не хватало злости Джунипера, возможно, ему также недоставало храбрости. И все-таки во многом он вел себя как герой. И еще Фрэнк щедрее любого из ее знакомых мужчин.

Запустив руку в его волосы, Аликс крепко, так же, как и он ее, прижимала его к себе. Фрэнк снова потянулся губами к ее губам, а его руки прижались к ее груди. Ее тотчас обдало горячей волной. Еще мгновение — и волна эта поднялась выше, подкатилась к самому горлу. Ей стало так хорошо, как когда-то жарким летним днем, когда она лежала в отцовской лодке, подставив спину жгучим лучам солнца. Аликс еще крепче сжала объятия.

Это ошибка — влюбиться во Фрэнка, подумала она, чувствуя, как в ней нарастает жар. Наверно, она больна, но даже если и здорова, все равно тот, к кому она прикасалась, неизбежно умирал. Но ей было все равно. Она не хотела оставаться одна.

Прижав тяжелый черный наушник к уху, Волленштейн попытался уловить в треске помех что-нибудь членораздельное.

— Я сказал, герр майор, что церковь разрушена, — донесся до него голос Грау.

Авианалет, сказал Грау, неожиданный мощный авианалет. Британские «москиты», летевшие низко под облаками, сбросили на церковь бомбы. Половина городка превращена в руины. Десятки людей убиты или получили ранения.

— Я несколько часов подряд пытался связаться с вами, — ответил Волленштейн. — Когда это произошло? — Он потрогал провод, уходивший в соединительную колодку под лестницей небольшой комнатки крестьянского дома. Дома, в котором пахло чем-то похожим на горькую бурду, которую варил Пфафф, — считалось, что это кофе, — а еще капустой и немытым телом. Да, в этой комнате точно воняет.

— Что вы сказали? Я не слышу вас, — произнес Грау.

Лжец, подумал Волленштейн, однако крикнул в трубку другое.

— Когда это случилось?

— Вчера, примерно в полдень.

— И вы мне ничего не сказали? — рявкнул Волленштейн. Статические разряды на мгновение прекратились, но стоило прогрохотать грому и сверкнуть молнии, как они тотчас вернулись.

— …осколками бомб посекло телефонную линию, и мы лишь недавно срастили провода, — сообщил Грау, когда треск на линии прекратился.

— Мои люди, что с моими людьми? Позовите к телефону Пфаффа! — его снова оглушили разряды электричества. — Что вы сказали? — крикнул он.

— …мертвы.

— Что?

— Ваш унтер-офицер, он мертв, — на этот раз тоже громко и четко ответил Грау.

У Волленштейна похолодело сердце. Неужели Пфафф мертв? Этот толстяк был его молотом.

— Сколько моих людей там осталось? — наконец спросил он.

— Четверо, плюс толстый сотрудник СД, но они уехали несколько часов назад, — прямо в ухо ему ответил Грау. — Еще двое, но они, пожалуй, умрут.

— А французы… они все мертвы?

— Нет, нам удалось нескольких вытащить из церкви.

— Они в жандармерии?

— Мертвые, да, мы их всех туда отнесли. Вы слышите меня? — спросил Грау.

Лжец, хотелось прокричать Волленштейну прямо в трубку. Он очень скоро уловил ложь в голосе собеседника и понял, что контроль над обстоятельствами ускользает из его рук. Его план разбился вдребезги. Пфафф мертв, Адлер жив. Это означало, что никто не может удержать СД как можно дальше от телефона. Жирный тип завизжит как свинья и позвонит Печнику, тот в свою очередь доложит Гиммлеру, и тогда конец всем его планам.

— А доктор, этот самый американец, который был в церкви? — крикнул он в трубку. — А этот парень из крипо? Они живы?

Помехи. Новые помехи, треск и какие-то щелчки.

— …какой доктор? — не понял Грау. — Не слышал ни о каком докторе. И о человеке из крипо я ничего не знаю.

Очередная ложь.

— Что вы сказали? — спросил он.

— Что? Я вас не слышу.

— Кому вы говорили? — закричал Волленштейн. Его так и подмывало швырнуть трубку о стену, чтобы она разбилась вдребезги.

— Говорил? О налете авиации? Моему батальонному командиру, разумеется, — ответил Грау. И вновь в его голосе Волленштейну послышались лживые нотки.

— О болезни! Кому вы рассказывали о болезни?

Статические разряды в трубке сделались еще громче.

— Никому, герр майор. Опасность миновала, не так ли?

Волленштейн вытер руку о штанину. Гауптман лжет на каждом слове.

— Я хочу, чтобы мои люди немедленно вернулись! — снова повысил он голос, и — о чудо! — на этот раз связь была превосходной, никаких посторонних шумов в трубке.

— Обязательно, но вам придется найти их. Этот человек из СД и его четверка ушли прошлой ночью пешком. Грузовик, на котором приехали ваши люди, все еще догорает.

— Куда они отправились? Куда ушел этот человек из СД? — крикнул в трубку Волленштейн, хотя необходимости в этом не было, потому что связь по-прежнему была идеальной.

— Он не сказал мне, герр майор.

— Я прямо сейчас отправляю к вам своего человека. И если он узнает, что…

— Верните мне мой «кюбельваген», как обещали, герр майор, — ответил Грау, и его голос пропал. По всей видимости, капитан повесил трубку.

Не обращая внимания на то, что земля мокрая, Адлер с размаху сел у подножия высокого тополя. Его плащ промок, да и он сам он был мокрым с головы до ног. Еще раньше с него ветром сорвало фуражку, так что волосы у него тоже намокли. Даже повязка на шее намокла чем-то непонятным, чего он не знал, и потому он старался не прикасаться к ней. Адлер тяжело дышал и при каждом вдохе чувствовал, как болит грудная клетка.

— Это та самая ферма, гауптштурмфюрер, — произнес самый тупой из приставленных к нему эсэсовцев. Иссмер. В отличие от него никто из них не устал от ходьбы по сельским дорогам.

Разумеется, это та самая ферма. Ему никогда не забыть вонь тела, сидевшего на стуле в крестьянском доме, а ведь ему довелось в России понюхать вонь ям, в которые сваливали тела расстрелянных.

Другой эсэсовец принялся крутить в руках винтовку. Кляйн, кажется, так зовут этого парня со слюнявым ртом, получившего во время авианалета ранение в руку. К черту их всех! Адлер знал, что если бы не он, они были бы здесь еще несколько часов назад. Ничего, могут и подождать лишнюю минутку, чтобы он сам смог немного перевести дыхание.

Еще в первый свой приход сюда Адлер обратил внимание, что окна второго этажа видны над стеной, но как ни вглядывался он во тьму, все равно не увидел в них света. Значит, в доме никого нет. И вообще, кому захочется здесь жить, ведь мерзкий запах, похоже, навечно въелся в штукатурку. Слева, по другую сторону дороги, стоял сарай, где он обработал английского диверсанта.

Адлер прекрасно понимал: в первый раз Волленштейн отправил его сюда только для того, чтобы чем-то занять, однако герр доктор допустил ошибку: они нашли старого англичанина и даже сумели его слегка «разговорить». По крайней мере, того, что удалось из него выжать, оказалось достаточно, чтобы он сам вернулся в Порт-ан-Бессен, где отправился в церковь на поиски врача-американца. Но потом на город обрушились бомбы, и ему потребовалась целая вечность, чтобы выбраться из-под потерявшего сознание Иссмера, дождаться, когда соответствующим образом ему обработают собственную рану, и лишь потом вернуться пешком на эту самую ферму, потому что грузовик, на котором они приехали, превратился в груду искореженного металла.

— Зайдем и посмотрим? — предложил Иссмер.

«Нет, давай еще немного посидим под дождем, болван», — подумал Адлер, но вместо того чтобы произнести это вслух, лишь протянул ему руку. Иссмер тотчас сообразил, что это значит, и помог ему подняться.

Иссмер повел за собой Кляйна и других эсэсовцев по раскисшей от дождя дороге. Они шли, сгорбившись, почти припадая к земле, как какие-нибудь животные. Адлер не горел желанием сгорбиться в три погибели и просто двинулся следом за ними, слыша, как под ногами противно чавкает грязь.

Если он преодолеет эти бесконечные километры впустую и никаких диверсантов там не окажется, первое, что он сделает, это задаст хорошую трепку Кляйну. Тот божился, будто видел, как сотрудник крипо выбежал из церкви вместе с высоким блондином, который тащил за собой какую-то женщину, и все они направились куда-то на юг. Адлер знал, что они побежали обратно к сараю, и вместе с ними был высокий блондин, скорее всего, тот самый врач-американец.

Иссмер остановился у входа в сарай. С видом бывалого фронтовика он предостерегающе поднял руку, и все по его команде опустились на колени. Адлер опустился на мокрую траву возле стены и попытался отдышаться. Если бы не чертов дождь, с каким удовольствием он раскурил бы свою последнюю сигару!