Потом Шеверт, кряхтя и вздыхая, достал из сумки череп неизвестного создания и насадил на подобранную тут же подгнившую палку. Во мраке кость мягко светилась, получилось подобие факела – одному виду которого, впрочем, могла позавидовать и богиня Тьмы Шейнира.
Никто их не встречал. Некоторое время они брели меж засыпанных землей и камнями развалин – но не наугад, а по проторенной дорожке. А потом завалы кончились, и Дар-Теен увидел нетронутые гневом Покровителей своды гигантской пещеры. Дальше начиналась широкая дорога, старательно вымощенная кусками белого мрамора. Кое-где сквозь потрескавшиеся камни пробивался мох странного лилового цвета, похожий на бахрому, и этот же мох наплывами украсил покривившиеся стены одноэтажных домов с плоскими черепичными крышами. Жилища эти пустовали, и давно: ни проблеска света не мелькнуло в пустых глазницах окон.
– Ну, все могут идти по домам, – устало сказал Шеверт, – только ты, Топотун, все же отнеси Хитреца его брату... А ты, северянин, обопрись на меня, и пойдем к старейшине Керу. После я отведу тебя к Эльде, она знахарка, поставит тебя на ноги.
– А я? – пискнула Андоли.
– Я же сказал, все по домам, – не без раздражения повторил Сказочник.
Элеана шмыгнула носиком и отвернулась, а Дар-Теену стало ее жалко.
– Пойдем ко мне, – не преминул предложить Топотун.
Одной рукой он придерживал тело Миля, переброшенное через плечо, а другой попытался цапнуть элеану за локоть – но она вывернулась и с внезапной злостью в голосе отрезала:
– Сказочник сказал домой – значит домой!
Развернувшись на пятках, Андоли скорым шагом пересекла улицу и скрылась в одном из переулков, легкая и стремительная, словно ласточка. Да она и была птицей небесной, только почему-то бескрылой...
Топотун жадно смотрел ей вслед, но ничего не сказал – молча поплелся в противоположном направлении.
– Вот и замечательно, все разошлись, – Шеверт потер ладони, – а мы с тобой сейчас поговорим с Кером, это наш старейшина. Пусть решает, что с тобой дальше делать...
– А разве я сам не могу решить?
– Хе-хе, как же ты сам решишь, если не знаешь, откуда здесь появился?
Дар-Теен так и не нашелся, что возразить.
Он оперся на широкое плечо кэльчу и послушно захромал по дороге.
– Ты того... – Шеверт осекся и замолчал. Дар-Теен терпеливо ожидал продолжения, и оно, конечно же, последовало.
– Я вот что хочу сказать, – пробурчал Шеверт, – не хотел, ну да ладно. Наверное, ты неплохой парень... Насчет ключа, помнишь?
Ийлур кивнул. Сколько угодно можно гадать, что именно имел в виду Сказочник...
– Когда тебя нашли, у тебя за пазухой была спрятана записка, – выпалил на одном дыхании кэльчу, – я ее забрал, а теперь верну. Только ты скажи, будь добр, правду... Понимаешь, о чем там написано?
В пальцы лег свернутый трубочкой пергамент.
– Давай, присвечу, – Шеверт заботливо сунул под нос «факел».
– Что ж ты сразу не отдал? – ийлур прищурился на кэльчу, но тот и не думал смущаться.
Ответил безмятежно:
– Не знаю. Думал, что так будет лучше, хотел к тебе присмотреться... Гнилые топи слишком плохи для того, чтобы там найти кого-то действительно хорошего. Ладно, читай.
И Дар-Теен уставился на слова, написанные незнакомым почерком – ровным и гладким, как будто неведомый писец не испытывал ни сомнений, ни тревог, ни иных душевных терзаний.
«Ищи Темную жрицу, у нее ключ. Все еще можно вернуть».
Под сердцем кольнуло предчувствием. Темная жрица... Когда-то он имел несчастье столкнуться с таковой – и не только он, но и Эристо-Вет. Искала жрица что-то неведомое в горах Сумеречного Хребта, но что – этого Дар-Теен так и не узнал.
«Но о ней ли здесь идет речь? Что за ключ? И что, провались все к Шейнире, еще можно вернуть?»
Он честно посмотрел в графитовые глаза Шеверта.
– Я не понимаю, о чем здесь написано. Равно как не имею понятия о том, кто мне это подсунул.
Дар-Теен покривил душой только в одном: он не стал говорить, что чувствовал, когда ему подложили эту записку. В бесконечной пустоте…
Сказочник пожал плечами и понурился. Его шепот был хорошо слышен в тишине огромной пещеры.
– Жаль. Я было понадеялся... Впрочем, – он бодро тряхнул головой, словно отгоняя дурные мысли, – может, еще вспомнишь? Пойдем же к Старейшине, а затем и к Эльде.
– К Эльде?
– Ну да, лечить твою ногу. Забыл уже, что ли?
* * *
Дом, обжитый старейшиной, был чуть лучше и чуть просторнее, чем прочие. Наверняка в далеком прошлом – до обвала – он принадлежал зажиточному торговцу пряностями, а может и преуспевающему искателю драгоценностей. Все говорило о невзыскательном вкусе старого хозяина, а заодно и о достатке. Основательный, приземистый силуэт строения, многочисленные колонны по фасаду – широкие и короткие, они были так обильно украшены каменной резьбой, что в целом дом сильно походил на широкую, расшитую оборками и кружевами нижнюю юбку... От которой, по-хорошему, чужому взгляду должна доставаться только нижняя кромка.
Маленькие окна, частично скрытые колоннами, были старательно завешены темными шторами. Если кто и жег свет, сквозь плотную ткань не пробивалось ни единого лучика. А вот дверь – низкая и широкая, окованная бронзой – была гостеприимно приоткрыта.
Шеверт, тяжело и с присвистом дыша, кое-как затащил Дар-Теена на крыльцо. Проклятая нога не желала слушаться, и с каждым ударом сердца под коленом как будто вспыхивал небольшой костер.
– Да я сам, – попытался возразить ийлур, хватаясь за мраморные перила, влажные и скользкие.
– Вижу, как ты сам, – с легкой издевкой обронил Шеверт, – давай уже, не бойся.
И потащил дальше, в непроглядную темноту прихожей.
Правда, через несколько минут они свернули куда-то, Шеверт ногой толкнул следующую дверь – и Дар-Теен обнаружил себя стоящим на пороге просторной гостиной, залитой молочно-белым светом. В роли светильников выступали все те же черепа, собранные в гроздья вроде виноградных и щедро развешанные по углам.
Сама комната оказалась столь же вычурной и несуразной, как и фасад дома: богатая лепнина на потолке (изрядно осыпавшаяся), каменные вазы в простенках между окон (высотой в полный рост кэльчу), тлеющий углями камин у задней стены, старый диван сбоку. А строго в центре за большим обеденным столом их терпеливо поджидал хозяин дома.
Вид у старейшины был... Дар-Теен тут же мысленно обозвал его пройдохой: подвижное и моложавое лицо, узкие глазки, бегающие туда-сюда. Даже тонкий и длинный нос кэльчу беспрестанно шевелился, вынюхивая невесть что. А голова старейшины была украшена отнюдь не благородными сединами, а ярко-рыжими костяными чешуйками, что делало ее похожей на экзотический плод южных земель.
... Старейшина зацокал языком и сложил гибкие пальцы домиком.
– Шеверт! Побери тебя Шейнира! – фразы на Общем выпались бойко и горошинами отскакивали от стен гостиной, – а мне уже донесли, да... Но не верил, клянусь головой серкт!
– Я и сам не верил, – ворчливо сказал кэльчу, – вот, теперь не знаю, что с ним делать.
– А что с ним делать? – Кер бойко вскочил, мелкой рысью обежал стол и остановился перед Дар-Тееном, – конечно же, обедать, уважаемые! О-бе-дать!
«И это – старейшина?» – ийлур не знал, что и думать. В его представлении старейшиной кэльчу должен был стать белоголовый старик, чья мудрость оттачивалась прожитыми десятилетиями.
– На пустой живот такие вопросы не решаются, – подмигнул Кер и тут же обратился к Сказочнику, – мне кажется, что ты преувеличиваешь важность вопроса, уважаемый Шеверт. Один ийлур ничего не меняет и изменить не может. Все остается так, как было...
– Но он взялся непонятно откуда, – недовольно буркнул Сказочник, – и не помнит, как сюда попал. А вдруг где-нибудь на севере еще есть живые ийлуры?
– Все возможно, все! – пропел старейшина и трусцой вернулся на свое место, – прошу вас, садитесь, и будьте моими гостями!
![ВКОНТАКТЕ Электронная Библиотека [Русские Книги] 📚 Читать На КулЛиб](/uploads/1736508568_vk_compact.webp)