— Как интересно, — скептически заметила Анжу.
— А что скажете вы, мамзель Анжу? — спросила Лаура. — Какая у тебя причина? Кроме, конечно, тряпок, драгоценностей и мужчин.
Анжу рассмеялась:
— У меня есть свои причины, но они чисто личные. А что скажет мисс Техас? Девица, которая не хочет выходить замуж и, возможно, даже не нуждается в деньгах? Она слишком правильная, чего в жизни не бывает.
Ханичайл была рада, что сидела у камина и поэтому никто не заметил, как она покраснела. Анжу всегда изводила ее насмешками; она догадывалась, что той нравится насмехаться над ней, а потом наблюдать, как она сердится. Хорошо, на этот раз, пообещала она себе, этого не произойдет.
— Все очень просто, — ответила она спокойно. — Мне нужны деньги, чтобы восстановить землю и развести на ней хороший скот. Я хочу, чтобы ранчо Маунтджой было таким, как во времена отца. Я подвела его, и сейчас ранчо почти ничего не стоит. После смерти отца мать растратила все оставленные им деньги. Затем она снова вышла замуж. Однажды она просто приехала на ранчо и заявила: «Это мой новый муж Джек Делейни». Через несколько лет он застрелил ее.
Анжу села, потрясенная, а Лаура в страхе спросила:
— Ты хочешь сказать, что он убил твою мать?
— Я в этом уверена, — ответила Ханичайл и рассказала, как ее мать нашли мертвой за баром, и о Делейни.
— А он когда-нибудь приезжал, чтобы потребовать ранчо себе? — заинтересованно спросила Анжу.
Ханичайл кивнула.
— Но все дело в том, что ранчо принадлежит мне, поэтому он не смог прибрать его к рукам.
Она обвела девушек взглядом, заметив, что они сочувственно смотрят на нее. Даже Анжу была взволнованной. И однако, она не могла рассказать им все. Она никогда не рассказывала, что случилось потом, хотя все время вспоминала об этом, пока воспоминания постепенно не стерлись в ее памяти. Ей казалось, что эти страшные воспоминания навсегда покинули ее, но ночью они снова стали ее мучить, и страх вернулся.
Джек Делейни всегда был не промах. Поэтому ему и удалось разбогатеть за годы разрыва с Роузи. Он «владел» посредническим бизнесом по продаже автомобилей в шести странах, хотя на самом деле все это принадлежало мафии. У него также был большой дом в Хьюстоне, и он ездил на огромном, сделанном по индивидуальному заказу «кадиллаке» с красной кожаной обивкой внутри.
Он был богат потому, что был жесток; он знал все тонкости бизнеса и умело ими пользовался. Но он все еще находился в зависимости от мафии и делал то, что ему приказывали. Поэтому, прочитав в газетах о компании, начавшей работать на ранчо Маунтджой в надежде найти там нефтяную жилу, он понял, что Роузи очень скоро разбогатеет. И стал думать, как обернуть все дело в свою пользу.
Он сказал себе, что, в конце концов, он все еще является законным мужем Роузи. Она никогда не требовала развода, а он пустил это дело на самотек. Он не видел оснований для того, чтобы снова не вернуться к ней, и был уверен, что она пойдет на это. Конечно, она может подумать, что он польстился на ее деньги, но тогда он привезет ее сюда, покажет ей свой большой дом, продемонстрирует ей свой образ жизни и скажет: «У меня гораздо больше денег, чем у тебя сейчас. Если ты думаешь, что я гонюсь за твоими деньгами, то я бы подождал, пока найдут нефть». Он напомнит ей: на ее ранчо никогда раньше не было нефти, и совсем не обязательно, что эта нефть обнаружится сейчас. Он скажет ей: «Я сейчас прошу тебя, Роузи, вернуться ко мне. Я очень сожалею о том, что между нами произошло. Я чертовски скучал по тебе, но не мог же я приползти к тебе на коленях. В конце концов, у мужчин есть своя гордость. Поехали домой, Роузи, и ты станешь женой богатого человека. Тебе не придется ждать и волноваться, найдут ли на ранчо нефть».
Он знал, что Роузи в сердце была романтиком и он сможет покорить ее цветами, бриллиантовым кольцом и сладкими речами. Она вернется к нему, а если нефть не найдут, он всегда сможет выгнать ее.
«Ни слова о деньгах, ни слова о наживе», — приказал он себе, прежде чем позвонить в бар «Серебряный доллар».
Но Роузи только рассмеялась, когда он попросил о встрече, и рассмеялась еще больше, когда он сказал почему.
— Ты думаешь, что я родилась только вчера, Джек, — сказала она, продолжая смеяться. — Я стану такой богатой, что тебе даже не снилось, малыш. И тебе не удастся прикарманить ни единого цента из моих денег, — добавила она и бросила трубку.
Джек начал прикидывать, что делать дальше. Он знал, что ранчо принадлежит Ханичайл и что, пока нефть не найдена, оно не стоит и двух центов. Как муж Роузи, он был законным отчимом Ханичайл. И, даже расставшись с Роузи, продолжал им оставаться. Только сейчас он возьмет ее под свою опеку.
Ему было жалко Роузи, но он дал ей шанс, а она отвергла его.
Он не собирался сам выполнять грязную работу. Нельзя сказать, что он был слишком щепетильным, тем более что ему и самому приходилось ее делать, но у него должно быть железное алиби. Он позвонил человеку, который, как он знал, возьмется за эту работу, сделал все необходимые приготовления, заплатил ему деньги и в назначенный срок провел день с женщиной в отеле в Хьюстоне. Они пили в баре, обедали в ресторане, а вечером, после полуночи, сказав «спокойной ночи» консьержу, поднялись на лифте к себе в номер. Этой же ночью, за много миль от него, Роузи была застрелена в Сан-Антонио.
Джек решил, что теперь будет лучше всего просто поехать на ранчо Маунтджой и заявить, что оно принадлежит ему. Он не боялся сейчас ни Элизы, ни Ханичайл. Однако, когда они приказали ему убраться и натравили на него собаку, он решил действовать иначе.
Он пошел повидаться с Андерсеном, адвокатом Маунтджоев, и представился ему как глубоко опечаленный муж Роузи. Он поведал, что они жили порознь, но что таков был выбор самой Роузи, так как она была независимой женщиной, а он пытался много раз вернуть ее назад.
— У Роузи не было нужды жить в жалкой лачуге в Рентал-Парке, — сказал он. — Она вполне бы могла жить со мной в прекрасном доме в Хьюстоне, и я бы создал ей и Ханичайл все условия для хорошей жизни. Буду с вами откровенен, Андерсен, — продолжал Джек. — Я всегда любил этого ребенка, которого знал с младенчества. Даже несмотря на то что она не моя плоть и кровь, я крепко привязан к Ханичайл. Когда Роузи ушла, мне тяжелее всего было расстаться с ней. — Джек развел руками. — А сейчас, когда Роузи нет, бедный ребенок остался совсем без присмотра. Я до безумия люблю эту девочку. — Он опять беспомощно развел руками. — И сейчас, когда, девочка еще так мала, я говорю себе: «Джек, у тебя появился шанс все исправить. Сделай это для Роузи, ради Ханичайл, да и меня самого». — Посмотрев Андерсену прямо в глаза, Джек сказал ему как мужчина мужчине: — Я думаю, вы понимаете, что я имею в виду; возможно, у вас самого есть дети. Когда я прочитал в газетах, какая ужасная вещь случилась с Роузи, я сказал себе, что должен помочь этому ребенку, лишившемуся матери. В конце концов, я ее отчим.