не хватает сканирования и привычной мощи Всёли!
— Ольга-се, ловите! А вы, — голос снова зазвенел, — отходить! Быстро!
Слова Машэ было поддержано утробным рычанием, от которого волосинки по всему телу вставали дыбом, жуть ползла по спине, глубокое уныние и апатия заполняли душу. Это Шакрух увязался за своей «мамочкой» и теперь помогал ей.
— Ольга, это его охранная особенность… не поддавайся… — прошелестело едва слышимое.
Вот только работать в такой ситуации казалось трудно, и я попросила:
— Всёля, сделай что-нибудь божественное, чтобы поверили уже.
— Объяви…
— Отступите! – громко произнесла я. – Волею пославших меня!..
Из-за кромки леса тут же раздалось громкое «бум!», а затем частое «тра-та-та!».
— Фейе…верк…
Но над головой сразу стало больше места — мужчины чуть отошли от раненого, обратив внимание на явления божественного и новых персонажей, а я вовремя обернулась — в меня летел большой тюк.
Стоило схватить, как он развернулся в толстый слой белоснежной ткани с инструментами. И всё, что раньше возникало по желанию и сразу в руке, теперь лежало передо мной на обеззараженной («Стерильной!» — раздалось снова поучающее) плотной ткани.
Я взяла инъектор и вставила капсулы с обезболивающим.
— Всёля, сможешь контролировать его состояние? — спросила, обкалывая обе раны на теле, а затем и руку.
— Да, работай… подскажу…. Хорошо, что… близко…
Тоже верно – если бы раненый лежал парой сотен метров дальше от кромки леса, я бы Всёлю не услышала.
Прижала насос к сгибу левой руки, несколько толчков прибора, и мужчина заметно расслабился.
— Спит... Работай…
И я принялась открывать брюшную полость, чтобы добраться до самого опасного болта.
А вдруг у нас не получится?
Всякие мысли, в том числе и панические, посещали меня с трудными больными. Да, бывало такое, что я боялась не справиться. Но справлялась. И сейчас тоже справлюсь! Должна...
Подумаешь, инструменты нужно взять с белой простынки! Нестрашно. И скана нет. Тоже обойдёмся. Оперирую на улице? Так я не оперирую, просто закрою сосуды и выну болт, а дальше уже поволоку его на станцию.
Справимся.
— Да, Всёля?
— Да, Ольга.
— Что она делает? Она его зарезала! – слышались крики вверху и чуть в стороне.
— Она посланница богов, и им лучше знать… — тонули в общем крике чьи-то разумные слова.
За моей спиной Машка отвоевывала власть — отогнала всех мужиков от меня подальше, держала их на мушке. Я слышала над головой пощелкивание. Видимо, она подобрала арбалет, один из тех, что валялись под ногами, и зарядила его.
Машэ честно предупредила: «Отойди или буду стрелять. Бедро и плечо». А я честно перевела, прокричав едва не в лицо раненому эти слова на их языке. Пусть он меня извинит, если это неприлично, но отвлекаться я не могла, а его товарищи немного перегибали и должны знать, что мы сможем за себя постоять.
Они, видимо, не поверили моим словам. Или подумали, что я это не им.
Звук спущенной тетивы и брань раненого стали лучшим аргументом.
— Машэ? — спросила я, не поднимая головы.
— Машэ предупреждала — пока царапины, — она звякала арбалетом, перезаряжая, в голосе слышалась злость. – И если кто-то мешать госпоже, — злость усилилась, перерастая в ярость, — Машэ стрелять насмерть! Не промахнуться. Ольга-се, скажи им.
Последнее она сказала тише и спокойнее, но Шакрух взрыкнул и продолжил рычать на одной низкой, продирающей до самых пят ноте.
И эти слова Машэ я перевела, оторвавшись от работы, – я использовала новый скальпель, который мы так недавно испытывали в лаборатории: слой за слоем расширяла рану вокруг болта в животе, и как раз сейчас пыталась проникнуть чуть глубже. И так, с пальцами в ране, зло проговорила:
— Я могу уйти. И тогда он умрёт. Так будет лучше или кто-нибудь уже наведёт тут порядок?!
Один из мужчин, явно постарше остальных, поднял руку и гаркнул:
— Всем стоять по местам!
Мужчины замолчали, а я вернулась к ране.
Туники не было, а значит, и улучшить видимость я не могла, но зато натренированные пальцы, прооперировавшие больше сотни мышей, ловко управлялись с прорезыванием пены, что выделялась из острого угла скальпеля, заполняла рану и закрывала сосуды. Едва пена застывала, я надрезала слой, проникая в следующий, и уже его заполняла пластичной губкой. И так снова и снова.
Особый восторг я испытала от того, что слои эти не такие тонюсенькие, как у бедных мышей, а вполне осязаемые. Человеческие.
Может, всё-таки удастся избежать кровопотери?
Бросила взгляд на лицо раненного. Бледный. Ой не хорошо. Ладно, не буду сейчас об этом. Просто методично открываю рану и добираюсь до стрелы. И опять пожалела, что не хватает ещё одной или даже не одной пары рук, но капризничать не приходилось.
Где-то там, чуть в отдалении один мужской голос что-то втолковывал, другие горячо ему отвечали, но я уже не прислушивалась – болт вот-вот мог уже выйти, и важно было не упустить момент. Наконец, я освободила его и смогла остановить кровотечение, обойдясь малыми потерями. Но часть печени парень потеряет навсегда. Очень жаль...
— Не то… Ольга, что с… болтом?
— Это — уже на станции. И руку я соберу тоже там. Здесь слишком неудобно. Напомни про жгут на руке, как закончу, надо будет ослабить ненадолго.
Когда выбросила окровавленную короткую стрелку, накрыла рану чистой пелёнкой и разогнулась, смогла наконец рассмотреть ситуацию в полной мере.
Машэ закрыла меня собой, в руках — заряженный арбалет, рядом — Шакрух, который не переставая рычал тем жутковатым образом, от которого я даже передёрнула плечами, не сдержавшись.
Мужчины, что стояли напротив, не отличались дружелюбием, но оружия не поднимали.
— Остальное сделаю на станции, — со стоном поднялась я на ноги. Они от долгого неудобного сидения затекли и потеряли чувствительность. — Мне нужна доска.
— Пусть она заканчивает здесь! Ещё не вернёт нам князя! – громко высказался тот, что требовал уважения к смерти, но говорил это не мне или Машэ, а тому, кто успокоил эту толпу.
— Второй болт вытащу. И руку восстановлю. Следа не останется. Но не здесь. Здесь нет магии, а там, — махнула в сторону станции, что опять пыхнула разноцветными огнями и подкрепила приглушенным «бубух!», — там есть, и там я могу больше. Я заберу его с собой, а когда вылечу, верну.
— Убить кого-нибудь? — спросила Машэ, расчётливо присматриваясь к мужчинам. — И госпожа