на каминном экране сушилась одежда. У огня сидела молодая женщина с убранными под сетку и украшенными волосами в зеленом жакете и полосатой юбке с кринолином. Другая молодая женщина приятной наружности сидела у стола, одетая в хлопчатобумажное платье и полосатый передник; в руке она держала кофейник, а перед ней стояли чашки. У стола сидели несколько симпатичных девушек, опершись подбородками на руки, жизнерадостно улыбались и с любопытством поглядывали на нас. У конца стола стояла в ленивой позе еще одна дама с более грубыми чертами лица и в платье; она ухмылялась, глядя на нас. Еще одна женщина с шалью на голове сидела рядом. Другая — явно скромная — девушка сидела неподалеку и подрезала ногти ножом. На стенах помещения висели красивые разнообразные шляпки, плащи, платья и нижние юбки.
Тем временем вошел пожилой человек небольшого роста, в шляпе и с длинным посохом в руке и стал с любопытством смотреть на нас. На столе рядом с глиняными мисками, чашками и другой посудой лежала колода карт. Некоторые девушки выглядели так, будто недавно они были служанками и работали в приличных местах, а одна была похожа на тихую, скромную продавщицу из магазина. Все они были проститутками, и большинство из них ходят по улицам ночью и обирают пьяных мужчин. По мере того как мы рассматривали более интересных девушек, особенно двоих, мы видели печальные последствия одного неправильного шага, который может направить молодую и легкомысленную девушку на криминальный путь и толкнуть в темную компанию самых распутных и низких людей.
После этого мы отправились в Шортс-Гарденз и зашли там в один дом. В подвальном помещении мы увидели группу мужчин, женщин и детей различных возрастов, которые сидели вокруг столов и у огня. Мужчины и женщины занимались, в основном, сбором хмеля и выглядели здоровыми, трудолюбивыми и спокойными. До недавнего времени в этом помещении имели обыкновение жить воры.
Когда мы вступили на Куин-стрит, мы увидели там трех воров, парнишек лет по четырнадцать, которые стояли посреди улицы, будто высматривая себе добычу. Они были одеты в черные сюртуки, вельветовые и фланелевые брюки и черные шляпы. Проходя по Куин-стрит (это одно из ответвлений Севн-Дайалз), мы дошли до центральной площади Севн-Дайалз. Здесь перед нашими взорами предстала очень оживленная сцена: группы чернорабочих и людей сомнительного характера в темной поношенной одежде околачивались на углах окрестных улиц. Мы также увидели группы пожилых женщин, которые стояли кое-где на углу; большинство из них были одеты в лохмотья и пьяны; сама их внешность являла собой картину самой крайней нищеты. Многочисленные питейные заведения в этом районе пропускали через себя множество народа и были забиты пестрой толпой самых разных людей, начиная от респектабельного торговца и кончая вором и нищим.
Стайки мальчишек и девчонок в диком веселье прыгали и бегали по улице, вставали на голову, болтая ногами в воздухе, и кричали от радости, а полицейский добродушно и спокойно взирал на все это.
Вокруг центральной части Севн-Дайалз располагались булочные с большими освещенными витринами, полки которых были заполнены буханками хлеба, а булочник занят обслуживанием покупателей. В витрине висело большое напечатанное объявление, рекламировавшее «самый лучший пшеничный хлеб за 6 пенсов» за буханку. Аптека была заманчиво украшена красивыми зелеными и лиловыми баночками, но ни один покупатель не зашел в нее за все время, что мы там провели.
На углу на противоположной стороне располагался магазин старой одежды, предлагавший большой ассортимент ношеных вещей, в основном для мужчин; одежда самого разнообразного вида, качества и покроя была развешана перед магазином. Там также находились продуктовые магазины, в которых было много покупателей. Весь этот район являл собой суматошную и оживленную картину; а мимо шел нескончаемый поток омнибусов и других транспортных средств.
Большинство женщин низкого происхождения в этих краях выходят на улицу лишь поздно вечером и уделяют свое внимание главным образом пьяным мужчинам. Они частые гости на главных оживленных улицах в окрестностях Оксфорд-стрит, Холборна, Фаррингдон-стрит и других шумных улицах. Из-за рода своих занятий они перелетные пташки. Большинство мужчин, которых мы видели в посещаемых нами домах, принадлежали к рабочему классу. Это были люди, которых нанимают для мойки кэбов и омнибусов, переносчики рекламных щитов, распространители рекламных листков, уличные певцы и люди вообще с трудовыми наклонностями, а также несколько личностей сомнительного характера. Эти хотят работать, но скорее украдут, нежели будут нуждаться.
За последние годы владельцы ночлежных домов не были замечены в скупке краденого, а их обитатели в целом постоянно приобретают правила хорошего тона, получают навыки чистоты и совершенствуют свою нравственность.
Дома, которые мы посетили на Джордж-стрит и прилегающих улицах, раньше составляли часть трущоб Сент-Жиля-ин-зэ-Филдз, района, который был известен как один из притонов для воров и подозрительных личностей в Лондоне. Покинутый сейчас всеми, за исключением нищих бродяг и низкосортных проституток, когда-то он был прибежищем людей из всех сословий, начиная от гордого аристократа и кончая нищим, просящим подаяние то у одной двери, то у другой.
Господину Ханту, инспектору ночлежных домов этого района, мы обязаны более полной информацией о трущобах Сент-Жиля и его обитателях двадцать лет назад, до того как часть этих улиц с дурной репутацией были снесены, чтобы расчистить место для Нью-Оксфорд-стрит. Мы цитируем из его рукописи почти дословно: «Район, который занимали трущобы, был ограничен Грейт-Рассел-стрит, Шарлотт-стрит, Брод-стрит и Хай-стрит — все они находятся в округе Сент-Жиль-ин-зэ-Филдз. На этой территории находились: Джордж-стрит (когда-то Дайот-стрит), Кэриэр-стрит, Мейнард-стрит и Черч-стрит, которые тянулись с севера на юг и пересекались улицами Черч-Лейн, Айви-Лейн, Бакеридж-стрит, Бейнбридж-стрит и Нью-стрит. Эти улицы, представляя собой почти бесконечный лабиринт дворов, пересекавших друг друга, делали это место похожим на кроличий садок».
«На Бакеридж-стрит стоял паб „Заяц и гончие“ (раньше это был „Нищий в кустах“). В то время, о котором я говорю (1844 год), его владельцем был хорошо известный и пользовавшийся большим уважением Джозеф Бэнкс (обычно его называют Великолепный Джо), культурный, суровый, но добросердечный трактирщик. В его доме могли найти себе пристанище люди любого сословия от маркиза до бродяги, образ жизни которого был загадкой для него самого».
«На противоположном углу Кэриэр-стрит стоял ночлежный дом и продуктовый магазин мамы Доулинг, который не закрывался в течение нескольких лет, пока не был снесен, чтобы освободить место для расширения Нью-Оксфорд-стрит. …В этот магазин часто заходили бродяги всех сортов, включая иностранцев, которых — вместе с их усами, вычищенными шляпами и обветшалой одеждой (обычно это был сюртук, застегнутый до подбородка, легкие брюки и ботинки, зияющие дырами при каждом шаге) — можно было увидеть