Выстрел раздался. Пушечное ядро прорвало ткань, взметнулось в воздух и ударило по кавалерии. Людей и лошадей раскидало в разные стороны. Арин услышал крики, но закрыл от них свое сознание.
Полотна цвета скал убрали — теперь в них не было необходимости, — и Арин закладывал ядро в ствол пушки, стрелял и повторял все снова. Его ладони почернели от пороха. Внезапно рядом с ним появилась женщина и дернула его за рукав.
— Плут ранен, — сказала она.
Валорианцы открыли ответный огонь. Стрелы и арбалетные болты пронзали воздух с ужасающей точностью. Арин втянул в себя воздух и побежал.
Мимо него свистели стрелы.
Он нырнул за валун, который наполовину скрывал пушку Плута. Мужчина лежал, растянувшись на спине, его лицо было измазано черным порохом. Вокруг него собрались геранцы и ошарашено смотрели на своего предводителя.
— Нет! — крикнул им Арин. — Оставьте его, займитесь валорианцами!
Геранцы очнулись и вернулись к тому, чем занимались: они пытались пробить как можно больше брешей в строях валорианцев.
— Кроме тебя. — Арин схватил ближайшего к себе мужчину за рубашку. — Расскажи мне, что произошло. — Арин присел и ощупал руки и грудь Плута, выискивая кровь. — Ран нет. Почему нет ран?
— Он просто упал, — ответил мужчина. — Когда пушка выстрелила, взрыв сбил Плута с ног. Наверное, ударился головой.
Арин дико рассмеялся. Шли первые минуты битвы, а командир уже лежал без сознания. Это едва ли было хорошим предзнаменованием.
Он оттащил Плута подальше за валун и достал из его кармана подзорную трубу. Ее взяли на генеральской вилле, и она отличалась хорошим качеством.
В чем-то даже слишком хорошим. Через нее Арин увидел, что валорианская кавалерия сумела остаться в седлах и держала лошадей под контролем, хотя и находилась на опасном крутом склоне под градом пушечных ядер. Валорианцы надвигались.
А затем Арин увидел нечто похуже. На его глазах несколько солдат из задних рядов изогнули шеи, чтобы осмотреть стены прохода. Яркой вспышкой сверкнул ручной захват, когда валорианец натянул лук, нашел цель на верху скалы и выстрелил.
Один из четырех геранцев, обязанностью которых было взорвать бочки с черным порохом, упал с утеса. Арин выругался. Он беспомощно наблюдал, как трех остальных геранцев сбили на землю арбалетными болтами.
«Вот и все», — подумал Арин. Это был конец. Если они не смогут обрушить в проход лавину камней, чтобы разделить валорианский батальон на две части, эта опытная армия, которая уже почти оправилась от неожиданности, быстро раздавит геранцев.
Но за край скалы по середине перевала хваталась последняя геранка, которая каким-то образом до сих пор была жива.
А потом она сорвалась. Перевернулась в воздухе и загорелась. Только тогда Арин заметил маленький бочонок, который она сжимала в руках. Женщина рухнула на землю и взорвалась. В рядах валорианской армии вспыхнуло пламя.
Лучшего второго шанса у Арина не появится.
— Цельтесь в лучников, — приказал он геранцам, которые стреляли из пушки Плута. — И арбалетчиков. Передайте остальным. Направьте весь огонь на этот отряд.
— Но валорианцы приближаются…
— Делайте, как вам сказано!
Арин насыпал в какой-то мешок столько черного пороха, сколько уместилось. Он схватил моток фитиля, повесил мешок на плечо и побежал к подножью скалы.
То, что он делал, было безумием. Безумием, насланным богами, будто, когда он был еще в колыбели, его прокляли именами богов сумасшествия и смерти. Потому что Арин несся к узкой козьей тропе, врезанной в склон. Достигнув тропы, он рисковал бессчетное множество раз сломать лодыжки, прежде чем добраться до неустойчивого на вид нагромождения валунов, оплетенных черными ветвями зимних кустов. Если он не переломает сначала кости, его заметят и подстрелят.
Так и произошло.
Его бедро пронзило болью. Из плоти торчало древко стрелы. Еще одна просвистела мимо его шеи. Арин пошатнулся, затем заставил себя броситься вперед с новым взрывом скорости. Пульс отдавался у него в ушах, громкий, как оружейный залп.
Выступ скалы слева предлагал ему укрытие. Продолжая взбираться по тропе, Арин пробежал вдоль него. Затем он пригнулся, дрожа и извергая проклятия: его кровь заливала мешок с черным порохом. Арин засунул его в основание шаткого нагромождения камней и занялся фитилем.
Он зажег спичку и держал ее до тех пор, пока она не опалила его пальцы, а фитиль не занялся пламенем.
Теперь вверх. Вверх, будто весь он, взбиравшийся как можно выше, чтобы оказаться над грядущим взрывом, состоял лишь из этого слова.
Раздался взрыв. От него в склоне горы образовалась трещина. С утеса вниз покатились валуны.
Земля ушла из-под ног Арина. Он упал вместе с градом камней.
Глава 35
Издалека до Кестрел донеслись радостные крики.
Ее настроение испортилось. Валорианские солдаты не кричали от радости, когда побеждали. Они пели.
План Арина сработал.
Кестрел подошла к окну с ромбовидными переплетами, которое выходило во двор и на город позади него, и распахнула раму. В комнату ворвался зимний воздух. Мелкие снежинки кололи щеки Кестрел, которая перегнулась через подоконник.
К дому приближалась небольшая группа верховых. Они двигались медленно, подстраиваясь под Джавелина, всадник которого ехал, навалившись на шею животного.
Геранцы ведь не стали бы ликовать, если бы Арин был мертв или близок к смерти?
«Не глупи, — сказала себе Кестрел. — Мертвецы не ездят на лошадях».
Ее поглотила буря эмоций, но Кестрел не знала, позволительно ли ей испытывать их. Она не знала, что чувствует на самом деле. Она не могла даже думать.
Затем лошади остановились. Арин соскользнул с Джавелина, и вокруг него началась суета: каждый из геранцев хотел первым подобраться к нему. Ему помогали держаться на ногах, закинув его руки себе на плечи.
Лицо Арина было белым от боли и кое-где черным — от грязи и синяков. На его порванной одежде виднелись алые пятна. Яркие кровавые знамена. Одна его нога была босой.
Он откинул голову назад, встретился взглядом с Кестрел и улыбнулся.
Кестрел захлопнула окно и оградила свое сердце: то, что она почувствовала, увидев, как Арин хромает по тропе, оказалось совершенно неожиданным. Ей нельзя было испытывать это, только не это.
Чистейшее, оглушительное облегчение.
*
— Герой.
Плут смотрел сверху вниз на растянувшегося в постели Арина.
Арин начал качать головой, но поморщился от боли.