К немалой досаде Беллы, ее голос дрогнул:
— У меня нет конторской книги, которую он требует. Он убежден, что Роджер спрятал ее в моих вещах. Мы с Харриет обыскали все. Ее нигде нет.
— Я верю.
— Значит, ты понимаешь, почему я должна уйти. Пожалуйста, не останавливай меня и не устраивай слежку. Я знаю, что Бобби следил за мной, когда его арестовали.
— Если двенадцатилетний мальчишка сумел отыскать тебя в Лондоне, это сможет сделать и Руперт. Со мной ты будешь в безопасности.
— Нет!
— Послушай, Белла, я чуть с ума не сошел от беспокойства. Поверь, я сумею защитить тебя.
— А кто защитит тебя?
Она поняла свою ошибку в тот самый момент, когда эти слова сорвались с губ.
Его глаза вспыхнули.
— Я знаю, что в конюшне был Руперт.
— Тогда ты должен меня понять, — взмолилась она. — Он загнан в угол и чрезвычайно опасен. И без колебаний нападет на ребенка или выстрелит в герцога.
— Если бы ты была честна со мной с самого начала, я мог бы все это предотвратить.
Белла почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица, и прикусила губу, чтобы не разрыдаться.
— Черт побери, Белла! Теперь, когда знаю, кто тебя преследует, я могу остановить преступника. Тебе надо только пойти со мной. Я обеспечу твою безопасность, пока Синклера не поймают.
— Где?
— В моем доме на Парк-стрит.
Она потрясенно уставилась на герцога.
— Ты хочешь, чтобы незамужняя женщина жила в герцогском доме? Ты сошел с ума?
— А что, у тебя были проблемы, когда мы делили кров в Уиндмуре?
— Нет, но… это было в деревне, и дом был мой! Это ты настоял, чтобы жить в нем. А здесь — Лондон, где все сплетничают обо всех. Скандальные газеты напечатают…
— Не верю, что тебя волнуют слухи, когда ты бежишь от опасного преступника.
— На карту поставлена не только моя репутацию, но и твоя, — отметила Белла.
Герцог искренне расхохотался.
— Мне глубоко наплевать и на слухи, и на скандальные газеты. Но меня волнует твоя безопасность. Если тебя тревожат соображения приличия, я самым тщательным образом проинструктирую персонал. Никто не будет знать о твоем присутствии.
Заметив ее колебания, Джеймс добавил:
— Не надо нести свою тяжкую ношу в одиночестве. Позволь, я позабочусь о тебе.
Белла подумала, что чертовски устала бороться за выживание и постоянно отгонять страх. Сначала это был страх перед мужем, а теперь перед его дьявольским братцем. Ей отчаянно хотелось принять предложение Джеймса, склонить усталую голову ему на плечо и позволить разобраться с Рупертом. Раскрыть все свои тайны.
Она явно колебалась, и герцог заключил ее в объятия.
— Позволь мне, Белла, — тихо сказал он, — разреши позаботиться о тебе, так же как ты заботилась обо мне, когда я мог умереть.
Если бы она изо всех сил не старалась сохранить контроль над эмоциями, то, услышав эти слова, непременно бы расплакалась.
— Я вижу, ты все еще сомневаешься. Пойми, я очень хочу взять на себя эту задачу. — Он медленно развязал ленты шляпки, и она упала на пол. Джеймс чмокнул любимую в кончик носа, потом стал целовать лоб, глаза, щеки, коснулся губами губ… — Ах, Белла, как мне было плохо без тебя.
Белла затаила дыхание. Неужели он действительно так стремился ее найти? Да, он послал Бобби присматривать за ней, когда они приехали в Лондон, но… размышления были прерваны легким прикосновением языка к ее нижней губе. После этого все здравые мысли куда-то разлетелись, пульс участился, и она ощутила странную легкость.
Руки Джеймса нежно ласкали ее тело, потом длинные пальцы сомкнулись на талии.
— Ты всегда была тонкой словно тростинка, а сейчас похудела еще сильнее. Сколько раз ты ела, с тех пор как мы расстались?
Ее тело млело в объятиях любимого мужчины, и неожиданное заявление, касающееся веса, показалось Белле нелепым и совершенно несвоевременным.
— У меня не было аппетита, — невесело улыбнулась она.
— Это от тревоги. Ты больше не должна ни о чем беспокоиться.
— Боюсь, я не знаю, как остановиться.
— Я тебя научу. Для начала ты должна стараться концентрироваться на других, более приятных вещах. Позволь, я покажу тебе, как это делается.
И, наклонив голову, он стал целовать ее.
Прикосновение его губ сначала было легким, и Белла сильнее прижалась к мужчине, желая большего. С легким вздохом удовольствия она раздвинула губы, и его теплый язык скользнул ей в рот. Ее ресницы затрепетали, глаза закрылись, а пальцы запутались в густых волосах мужчины. Ей нравилось чувствовать его — мягкость кожи, вкус губ.
Когда он оторвался от нее, его глаза горели желанием. В этом она не могла ошибиться.
— Видишь? Твоя тревога начала уходить. Пойдем со мной, я о тебе позабочусь.
Как было бы чудесно, если бы на ее стороне был кто-то обладающий влиянием и властью. Не быть одной. Харриет стара. Ей тяжело все время переезжать. Да и финансы Беллы не выдерживали такого кочевого образа жизни. Кроме того, она искренне любила Джеймса, и логика и здравый смысл не могли изменить эти чувства. Она пыталась держаться поодаль, но судьба распорядилась иначе. Только на этот раз Белла всем существом тянулась к нему, и то, что он знал правду о преследующем ее демоне и все равно продолжал ее искать, наполняло сердце легкостью и восторгом.
— Да, — сказала она после долгой паузы. — Я пойду с тобой.
Джеймс снова завладел ее ртом, но теперь его поцелуй был собственническим и требовательным, и здравые мысли разлетелись, словно сухие листья под дуновением ветра.
Белла наслаждалась силой его рук, млела от удовольствия, которое они дарили. Его желание ощущалось в энергичных движениях языка, силе объятий, твердости его мужского достоинства, прижимавшегося к ее животу. У Беллы отчаянно колотилось сердце. Свое состояние она назвала бы предвкушением.
«Он хочет меня, и на этот раз я знаю, какое удовольствие он может дать мне».
Его пальцы вытащили из ее волос шпильки, и роскошная каштановая копна рассыпалась по плечам. Он запустил пятерню в шелковистую мягкость и глухо застонал.
Издав хриплый звук — то ли всхлип, то ли крик, — она потянулась, чтобы сбросить с его плеч сюртук. Ей не терпелось прикоснуться к его телу. Джеймс не стал спорить и сбросил сюртук, после чего активно занялся пуговицами на ее платье. Белла не успела опомниться, как оказалась обнаженной по пояс. Накрыв теплой ладонью грудь, Джеймс опустил голову чтобы лизнуть твердый сосок. Она выгнулась навстречу мужским ласкам, тая в любовной истоме. Никогда ее груди не были настолько чувствительными, как сейчас, когда их ласкал Джеймс.