Наконец она нашла довольно большую поляну, спрятанную между двух высоких холмов, и села на нее, с наслаждением сбросив невидимость. В драконьей ипостаси держать это заклинание было легче, чем в человечьей, но силу оно все равно тянуло немаленькую.
Савард, зная об этом, тут же стащил с Бетти Эсгейрда и слез сам, давая жене перекинуться обратно. Он понимал, что ей сейчас очень хочется есть, а на драконий аппетит они продуктами не запаслись. Стоило Беттине снова стать человеком, как он протянул ей сумку:
— Возьми бутерброды, Бет. Ничего другого нет, а тебе необходимо перекусить.
Она мягко рассмеялась.
— Как ты нежно сказал: перекусить… Правильно было бы перекусать! Всех! Жрать хочу — сил нет! Давай свои бутерброды. Пока мне этого хватит. А потом… Я могу кого‑нибудь поймать. Тут, как мне кажется, должны водиться крупные травоядные вроде оленей…
Эсгейрд прислушивался к их разговору с с чувством легкого ужаса. До него вдруг дошло, что Беттина гораздо опаснее своего мужа, которого он боялся до колик. Он просто здоровый и сильный мужик, лишенный какого‑либо пиетета перед высшими расами, а она — дракон! Никто еще не слышал о демиурге, сожранном драконом, но все бывает в первый раз.
Так что злить ее лучше не надо. Он послушает и пообещает сделать так, как она захочет. А вот когда его отпустят, он сам решит, как поступить.
Савард наконец отпустил пленника: бежать от золотого дракона было не так просто и все трое это знали. Он предложил Эсгейрду сесть и сам опустился на траву. Беттина хотела было пристроиться рядом с мужем, но тот сердито рыкнул: «Нечего сидеть на земле, все свои женские части застудишь», и усадил ее к себе на колени, как в люльку.
Эсгейрд уже хотел намекнуть, что дракону и на льду спать не страшно, но глянул на Саварда и почел за благо промолчать.
Первой заговорила Беттина:
— Эсгейрд, тебе не стыдно?
Вот как она догадалась? Даже не задумываясь, нашла слабое место и ударила точно в цель.
Савард был потрясен: только что по лицу младшего демиурга можно было легко прочитать, что он только и ждет, когда его отпустят, чтобы со всех ног бежать выслуживаться перед вредной старухой. Но стоило Бетти сказать три простых слова, и перед ними тесто, из которого можно лепить, что вздумается.
Видно, Эсгейрду и впрямь было стыдно перед родной дочерью, но пока он боролся за свою свободу, хитрил и вообще действовал, то стыд удавалось успешно подавлять. А сейчас его наконец никто не держит, зато так совестно перед друзьями Лиссы за то, что он так подло поступил, что и в голову не приходит, что можно просто сбежать. Потому что тогда он до скончания времен будет обречен сгорать от стыда за свою слабость и ничтожность.
Все это было ясно и без слов, так что Савард решил ковать железо, пока горячо.
— Ты хочешь ей помочь? А то никогда не сможешь родной дочери в глаза глянуть, ты же это понимаешь?
— А что я могу, — уныло забубнил Эсгейрд, — Я ничего не могу… Бабушка меня в порошок сотрет и по вселенной развеет… Она и за прошлый раз еще меня не простила…
— Ну вот, — вступила Беттина, — Так какой смысл тебе для нее стараться? Она все равно не простит и в любой момент припомнит все твои промахи.
— Она обещала дать мне шанс…
— Дала? — усмехнулся Савард, — Она же у вас хозяйка своему слову: хочет — дает, не хочет — назад забирает. А ты так и будешь стоять перед ней на цыпочках, вымаливая подачку, как дрессированный песик.
Песиков он видел в той штуке, которую Джимми называл телевизором, и решил щегольнуть необычным сравнением. Эсгейрд, хоть телевизора не смотрел, его отлично понял и стал оправдываться.
— Я жизнь свою спасал! Она обещала сделать меня хранителем мертвой планеты, если я не приведу к ней Лиссу.
Бетти презрительно сморщила носик:
— А ты сразу скукожился и ринулся продавать собственную дочь. Ты что, не знал характера собственной бабушки? Зачем ей на глаза полез? На что рассчитывал? На дорогие подарки? Ведь ясно, что на Лиссу она зла и отойдет не скоро. Хорошо, что мама Лиссина ни о чем пока не знает.
Бетти удачно вставила в последнюю фразу слово «пока». Этим она чуть не до обморока напугала младшего демиурга. Эсгейрд уже не пытался оправдаться, понимая, что кругом виноват. Если о его поступках вдруг узнает Селестина, то трудно предсказать, чем все закончится.
Она сейчас занимает не последнее место в домене Осмиаран и если решит защитить свою девочку, то мало никому не покажется. Когда два домена вступают в конфронтацию, начинается кошмар. Рушатся миры. Взрываются сверхновые, открываются черные дыры и гаснут звезды. Что уж говорит о планетах!
Да, до последнего времени Селестина не вспоминала о дочери, но кто ей мешает вспомнить? А Герберина нарывается… так и не помирилась с матерью, сначала предлагала Лиссу Исхиназьерам, а теперь вздумала сговориться о ней же с владетелем домена Ругидарнел.
И бедняга Эсгейрд произнес одну — единственную оправданную в данной ситуации фразу:
— Так что же мне делать?
Бетти с мужем переглянулись так, что слепому бы стало ясно: именно к этому они и вели. Не зря Беттина битых три часа совещалась с Лиссой, не зря они с Вером продумывали свои ходы. План сработал.
К счастью, демиург в это время нервно теребил собственные волосы и смотрел в землю, так что не заметил торжествующих взглядов своих похитителей. Савард дал ему пару минут понервничать, а затем спокойно, с ленцой, проговорил:
— Ну, если сам не можешь вызволить моего ученика, то надо обратиться за помощью.
— К кому?! — завопил Эсгейрд в отчаянии, — К Актеллии? Если Лисса пришла в дом Герберины по своей воле, то ничего сделать нельзя! И никому нет дела до того, что на самом деле это не так! Она же шантажирует ее жизнью этого Джимми, а для демиурга защищать отдельного представителя расы, а тем более в него по — серьезному влюбляться — неприемлемое поведение. Судьбы отдельных существ вроде этого ее парня никого не должны интересовать, они — игрушки, и не более. Так что забудьте: никто не поможет.
Бетти с Савардом переглянулись и молодая драконица заговорила, чуть растягивая слова:
— Джимми… Да, мы понимаем. Но дело не в нем, да и речь не о помощи со стороны Актеллии. Кажется, Лиссу уже предлагали в замужество этим… как их там…
Эсгрейрд не выдержал и крикнул:
— Сыну владетеля домена Исхиназьер.
— Вот — вот, ему самому. И, помнится мне, были достигнуты некие договоренности. Парень готов был ждать, пока Лисса подрастет. А теперь ее, вроде, хотят выдать за кого‑то другого…