— Мы все умрём? — Джессика положила голову ему на плечо и её светлые кудри защекотали ему шею.
Что тут можно ответить? Что всё будет хорошо, как в американском боевике? Где героя без половины туловища другой герой наигранно подбадривать. Мол, не переживай, всё будет хорошо! Мы тебя подлатаем! А ещё они любят в фильмах все в крови и кишках целоваться. Кто так делает в реальности? Да никто! У тебя так-то половины тела нет — хорошо уже не будет никогда, бро! Помирай давай уже, давай, мне ещё похоронку писать.
Что он может ей сказать? Обнадёжить, что всё наладится и всё в таком духе — покривить душой против реальности. Хорошо не будет. И скорее всего, да, они умрут. Может, не все и не сразу, но умрут. В конце концов, человек смертен и ни одного бессмертного наука ещё не зафиксировала. Вопрос лишь в том, каким образом это случится.
И да, умирать в молодом возрасте не хочется. Ты ещё столько всего не успел сделать, у тебя ещё столько планов, ты готов к новым открытиям и отношениям, а тут типа раз и всё. И хорошо ещё, если "раз и всё", а то начнёшь расползаться по частям: сначала полезут волосы, потом начнут выпадать зубы, клетки внутренних органов начнут распадаться и организм перестанет переваривать поступающую в него пищу, начнёшь блев@ть и ср@ть кровью, а кожа покроется язвами.
Влад невольно посмотрел на светлые локоны Джессики, которые пахли обычным мылом. Духи остались в прошлой жизни.
Её рука коснулась его ладони, и он ощутил её дыхание у своей щеки. Кровь ударила в лицо, но…
— Нет, — постарался как можно мягче произнести он, отстраняясь от Джессики, — я не могу. Я потерял жену всего несколько дней назад. Это не правильно. Я её очень любил.
Джессика лишь молча закивала, поднялась и вернулась на свою койку.
— Понимаю, прости. Просто, если мы завтра…
— Даже если мы завтра погибнем, это было бы неправильно. И не стоит извиняться, ты ни в чём не виновата.
Он лёг на койку в сметённых чувствах и закрыл глаза. Через несколько минут он уже провалился в глубокий, но тревожный сон. Снилась Аля.
Ночью он проснулся от звуков работающих моторов и всполохов света фар в пластиковом оконце палатки: фургоны и автобусы стали привозить первые группы выживших в ядерном кошмаре. Напуганных и растерянных людей гнали на помывочные пункты, где с них снимали всю одежду, заставляли тщательно мыться резко пахнущими растворами, после чего им выдавали новый комплект одежды.
Автотранспорт, тем временем тоже отмывали от пыли и грязи, пропуская через рамки с раствором, которые подавался под напором, а также вручную солдатами в защитных костюмах, и вооружённых ручными моечными агрегатами.
Влад стоял на морозном воздухе, накинув бушлат на плечи и наблюдал, как лагерь начинает жить своей типичной жизнью. Вот побежал куда-то солдат в полном комплекте КЗИ и с баллонами дезраствора, вот другие солдаты ведут группу отмытых и не сильно фонящих граждан в предусмотренные для них палатки.
Тех, кто получил большую дозу радиации при взрыве и потом отсеивали и располагали поодаль под специальным присмотром и охраной. Фактически часть таких палаток представляли из себя не что иное как мобильный хоспис, где могли оказать разве что паллиативную помощь. При большой дозе радиации лучевая болезнь развивалась очень быстро, человек просто сгорал на глазах, и если ему и чем можно было помочь, только тем, что облегчить его страдания.
Других, которым повезло чуть побольше, старались лечить, но препаратов не хватало, так что шансы их хоть и были не нулевыми, но и хорошими их тоже можно было назвать с трудом. В любом случае, без последствий для здоровья не обойтись.
Вот приехала команда, занимавшаяся сбором и утилизацией трупов, а ей на смену на нескольких грузовых машинах уехала другая. Солдаты и бойцы МЧС буквально вываливались из-под тента фургона, измотанные и еле стоящие на ногах, а им ещё проходить дезактивацию. Страшно представить, что им довелось увидеть.
Влад вернулся в палатку, но толком уснуть уже не получилось. Он впал в то состояние, когда не понимаешь, спишь ты или бодрствуешь. Всё время ворочался, а в ушах стоял шум работающих моторов и шипящих под давлением форсунок, выплевывающих дезрасствор. Мысли вертелись в голове, не давая покоя.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Никакой побудки не было. Он просто открыл глаза и увидел, что снаружи уже светает. У стены всё так же спала Джессика, а вот койка Алексея была пуста. Койки, расположенные ближе к входу уже были заняты незнакомыми людьми, но он не помнил, как они здесь оказались. Видимо, он всё-таки спал. Плохо, но спал.
Одевшись, он вышел из палатки. Дыхание клубами пара вырывалось изо рта, морозный воздух щипал ноздри и холодил легкие.
— Алексея не видел? — обратился он рядовому, проходившему мимо, и которого несколько дней назад был среди тех, кто первым встретил их по прибытию в лагерь.
— Кого? — не понял тот.
Влада, как и Алексея, он знал в лицо, но совсем не факт, что помнил имена.
— Ну, пограничника, с которым я пришёл. Помнишь, когда мы тут появились.
— А, ты о капитане? Он, туда пошёл, — он указал направление, — к командиру.
Влад поблагодарил солдата и, ёжась от холода, пошёл в указанном направлении. Когда он подошёл к искомой палатке, его остановил часовой.
— Капитан, пограничник, там? — поинтересовался у него Влад.
— Там, — кивнул тот. — Только я не советую туда соваться. Твой друг порядком выбесил нашего главного.
С этим словами он кивнул в сторону входа, откуда доносились один приглушённый и нарочито спокойный голос, и один практически перешедший на рёв.
— Да ты совсем оxренел, капитан! — это был полковник, местный командующий. — У меня каждый автомобиль на вес золота! Бензина и дизеля — каждый литр на счету!
— Не понимаю вашей реакции, товарищ полковник, — спокойно парировал Алексей. — Мои полномочия подтвердила Москва, поэтому…
Он не успел договорить.
— Да мне плевать на твои полномочия! Мутные твои полномочия, и сам ты мутный! И спутники твои — мутные! Одна американка чего стоит! Гражданка государства, совершившего ядерную атаку на твою, между прочим, страну! Да и сам ты — пограничник, так какого хрена забыл в глубоком тылу?!
Часовой выразительно поднял бровь, взглянув на Влада.
— Баба что, реально американка?
— Долгая история, — попытался уйти от ответа Влад.
— Ну вы, блин, даёте! — солдат покачал головой.
Тем временем разговор на повышенных тонах продолжался. Точнее, это полковник продолжал орать на капитана. А тот, спокойно отвечал на все его выпады, как будто перед ним не был старший по званию.
— В данном случае, это не имеет значения. Гражданка США находится под моей ответственностью, и если с ней что-то случится, трибунал вам обеспечен, товарищ полковник.
— А ты меня трибуналом не пугай, капитан! Пуганый уже! Не ровен час, завтра все на тот свет отправимся, вот какого трибунала я боюсь, а твой мне как-то по барабану! Уловил?! Совсем Контора совесть потеряла: капитан полковнику условия ставит!
— По барабану или нет, но завтра у меня должен быть чистый автомобиль с полным баком запасом топлива, пропуска на всех троих, и свежие защитные комплекты. И верните оружие.
— Да ты, капитан, не охpeнел, ты оxу!.. — начал было полковник, но пограничник, не дослушав, вышел из палатки, где натолкнулся на Влада.
Часовой не то с восхищением, не то со страхом смотрел на Алексея. Похоже, с их полковником ещё никто не смел говорить в таком тоне.
Влад не стал делать вид, что не слышал разговора, это было просто бессмысленно.
— Завтра выдвигаемся, — только и сказал Алексей, — собери вещи.
— В Саров? — решил уточнить Влад.
Алексей бросил на него быстрый взгляд. Владу показалось, будто он прокручивает информацию в голове.
— Нет. Саров был уничтожен в ходе последней атаки, — произнёс он, глядя ему в глаза, как будто хотел ещё о чём-то спросить, но не стал.
Влад развернулся и уже сделал шаг в сторону своего временного прибежища.