холодной стали, которая вскоре разогрелась и начала дымиться от пролитой крови. Андриананцы и люди короля Демпаино с дикими воплями орудовали копьями и дротиками, и постепенно мы оттеснили пиратов к срезу полуюта и даже загнали некоторых на трап, ведущий на ахтердек.
Тут я снова увидел Майкла, ревущего, точно разъяренный бык; стремясь настичь какого-то бандита, он расталкивал толпу направо и налево, прокладывая себе дорогу могучими ударами тесака. Преследуемый пират, пятясь, пытался скрыться от него, ища спасения за спинами двух своих товарищей. Тесак Майкла снес полчерепа у одного из них. На моих глазах голова пирата развалилась, как перезрелый арбуз, и, хоть я и торопился на выручку сэру Ричарду, которому приходилось туго, тем не менее мне удалось узнать в трусливом беглеце Сэма Пайка.
Палуба стала скользкой от крови. От шпаги сэра Ричарда остался только обломок в несколько дюймов, а его лицо в сгущающихся сумерках выглядело серым и изнуренным. Ложное ощущение силы и бодрости, вызванное опьянением, улетучилось, оставив после себя дрожащие руки и неверный взгляд. Не добежав до него двух шагов, я увидел, как он поскользнулся, и один из пиратов пырнул его ножом. Сэр Ричард бессильно опустился на доски палубы, а я успел сделать выпад и вонзить шпагу в бок ликующего победителя, прямо под мышку, под его поднятую руку.
Позади меня раздался громкий предостерегающий окрик и злобный вопль; я резко обернулся и очутился лицом к лицу с двумя обнаженными по пояс мускулистыми бойцами. Один из них, хищно оскалив зубы, набросился на меня; другой — это был Мушманго, — взлетев по трапу, издал воинственный клич, закончившийся на выдохе коротким взвизгом, и единым махом своей чудодейственной сабли распластал нападавшего чуть ли не на две половины, словно тушу барана во время состязания мясников.
На шкафуте туземцы уже брали верх над пиратами. Разъяренные тяжелыми потерями, они дрались в сгущающемся мраке так, будто каждый их удар был последним. До меня донеслись крики о пощаде. На ахтердеке Мушманго преследовал бегущую фигуру, мотнувшуюся к кормовому ограждению. В то время как беглец вскарабкался на балюстраду фальшборта, арабский клинок впился ему в шею у основания черепа. Голова несчастного полетела за борт, а обезглавленное туловище рухнуло на палубу. Вождь обернулся ко мне, сверкнув белозубой улыбкой.
— Ему больше не воевать, — сказал он.
Победа была на нашей стороне. Шесть или семь распростертых фигур неподвижно лежали на ахтердеке, среди них и сэр Ричард. Только я и Мушманго стояли на собственных ногах. Я опустился на колени подле сэра Ричарда и приподнял ему голову. Глаза его были открыты, и он находился в полном сознании.
— Боюсь, со мной все кончено, друг мой, — проговорил он. — Кровь скапливается внутри и не вытекает наружу. Мы победили?
Эмбер поднялся по трапу и подошел к нам. Зияющая резаная рана шла поперек его широкой груди, раскрываясь в такт с учащенным дыханием, но он только пренебрежительно рассмеялся и махнул рукой.
— Это всего лишь царапина, даже ребра не задеты, — сказал он. — Дело сделано, шкипер; остались кое-какие мелочи. Ну и дьяволы же эти островитяне! Дай им волю, так они всех до одного перережут, никому не дадут пощады! Шхуна затонула. Мы обрубили канаты у грапнелей[73], и она пошла ко дну.
В пылу сражения я не обратил внимания на то, как сильно накренилась «Золотая Надежда» под тяжестью тонущей шхуны и как ее резко качнуло, когда она наконец освободилась. Я просто не заметил исчезновения «Сокола».
— Надо отнести сэра Ричарда в каюту, — сказал я. — Где Майкл?
— Охотится за Ластоногим Фентоном. На баке осталась последняя горстка пиратов. Остальные получили свое сполна!
Мушманго отправился на фордек для участия в финальной драке, а мы с Эмбером отнесли сэра Ричарда в его бывшую каюту.
— Вы нашли Фрэнка? — спросил он.
В суматохе последних событий я совершенно забыл о парне. По правде говоря, у меня не было ни времени, ни возможности искать его.
Я осмотрел все каюты и вышел на палубу. Залитая кровью, она представляла собой ужасное зрелище. Трупы туземцев и англичан вперемешку валялись повсюду. Раненые стонали, корчась от боли, либо молча сидели у фальшборта, или висели на нем, точно безжизненные мешки, или ползли по палубному настилу, оставляя за собой кровавый след, умоляющим жестом протягивая руки, прося о помощи или о капле воды. Ни Фрэнка, ни Питера Хиггинса среди них не было. Спотыкаясь о тела мертвых и раненых, я пробирался на нос. Последние лучи угасающего солнца дрожали над четкими силуэтами далеких горных вершин. Через несколько секунд наступит полная темнота.
На носу схватка все еще продолжалась. Группа людей сражалась из последних сил. От них отделилась окровавленная фигура, и вторая бросилась следом за ней. Я узнал Фентона и Майкла. Фентон был безоружен, и гримаса ужаса застыла на его лице. Могучая рука Майкла схватила его за плечо и одним движением развернула к себе. Быстро наклонившись, гигант выхватил у лежавшего рядом трупа палаш и сунул его в руку упирающемуся Фентону.
— Бери и сражайся, трусливый ублюдок! — заревел Майкл. — Дерись, проклятая трюмная крыса! Ты ведь был с Девисом, не так ли, — ты, подлый убийца из-за угла? Так держи это!
Странный визгливый вопль сорвался с губ Фентона, и он действительно, точно загнанная в угол крыса, внезапно в отчаянье принялся наносить яростные удары, каждый из которых Майкл молча парировал с угрюмой насмешкой на почерневшем от копоти и запекшейся крови лице. Его шейный платок был сорван, и в густой бороде и длинных волосах бывшего буканьера мелькали багровые пятна; впрочем, как оказалось впоследствии, он просто вытирал о них скользкие от крови руки. Визгливые стоны продолжали вырываться из груди Фентона с каждым его вздохом, и вдруг неожиданно, словно кто-то сразу задул гигантскую лампу, нас окутал кромешный мрак, и мириады звезд засверкали на небосводе, постепенно разгораясь все ярче и ярче.
Свирепые удары клинков высекали снопы искр, как на точильном камне. Затем раздался голос Майкла:
— А теперь — получай!
Послышался стон и тупой стук упавшего тела. Гигант обернулся ко мне.
— Долг выплачен сполна, — сказал он. — Сэм Пайк больше не будет распевать свои песни. Я перерезал ему глотку. Фентон солгал в последний раз в своей жизни. Я расплатился за Мартина. А вы нашли своего парня, сэр?
Глава двадцать третья. ЗАГОВОР ФРЭНКА
… И если вы, отправившись в путь,
за дело возьметесь умело, —
поверьте, джентльмены: когда-нибудь
конец увенчает дело!
Ночь опустилась над