Читать интересную книгу Седьмой сценарий. Часть 2. После «путча» - Сергей Кургинян

— Вот тогда он и сметет?

— И не просто потому, что жрать будет нечего. Это нижние слои реальности. Но еще и потому, что в этом расщеплении он жертву принесет. Он сплотится в беде.

— В очередях?

— На всех «этажах»! И вот тогда он восстанет как субъект. И все увидят, что это на самом деле. Я отрицаю, что это — народ-зверь.

Я был в Прибалтике, я был во всех точках, где русский народ подвергали бесконечным оскорблениям. И он — единственный, кто не унизился до национализма дешевого.

Это — уникальный случай в истории. Имперский код записан в сознании, и народ не может себе позволить, не отрекшись от себя, дешевого национализма.

Его будут толкать к этому, его будут использовать всячески. Какие-то низы люмпенские смогут даже на это пойти.

— Как-то: «Память»?

— Ну, я думаю, это — вообще искусственная игрушка. Может быть, такие игрушки разожгут какую-то часть интеллигенции, среднего сословия, новой буржуазии. Но не народ. Народ глубоко этого чужд.

— Так «Память» — это не народ?

— Нет, нет, нет! Это — не народ.

— Ваше отношение к «Памяти» негативно?

— Да, безусловно. По многим причинам. Это — не русская государственная идея. Я обвиняю их в главном, в чем они равны демократам: они миф об изнасиловании разделяют. Не было никакого изнасилования! Ибо достаточно признать это, чтобы унизить целый народ.

— Вы имеете в виду «жидомасонский заговор»?

— Да. Это просто глупость. Хотя национально-патриотические движения необходимы.

Русский фашизм — ярлыки и реальность

— Хорошо. Мы отмежевались от антисемитов и одновременно заявили о приверженности национальной идее. Но не дадим ли мы пищи нашим оппонентам обвинить нас в теоретизировании на тему фашизма?

— Давайте, во-первых, сформулируем: что такое фашизм? Это — патологизированная национально-патриотическая идея. Что выводит явление из состояния нормы и вводит его в патологию? Бесконечные оскорбления! Если мы постоянно говорим: русские — фашисты. Между тем русский народ пока не дал никаких оснований говорить о фашизме, а многие народы — дали. Мы не говорим ни о литовском фашизме, хотя они эсэсовцев оправдали, ни о молдавском.

— Кстати, в Москве есть даже антифашистский центр…

— Да, но он разве осудил Ландсбергиса, как, скажем, лидер сионистских движений? Конечно нет. Значит, уже подтасовка. Уже очередная ложь. Эти — хорошие, эти — плохие. Эти — первого сорта, эти — второго.

Так это же — первый фундаментальный тезис фашизма! Раз там, где он есть, — я молчу, а где его нет — я кричу. Значит, есть нации, которым позволено все, включая фашизм, а есть нации, которым ничего не позволено. Значит, ты сам, рассуждая так, — фашист!

А уж как ты сам себя называешь — не имеет значения. Плевать нам всем на слова! Когда-то это было лингвистически управляемое общество. Слова составляли главную собственность демократов. Теперь это кончено! Наступает зима 1991–1992 годов. Когда эти слова не подействуют ни на кого. Тогда встанет вопрос: «И по делам судите их!» По «социальной технологии», как я выражаюсь наукообразно. А технология-то как раз и состоит в том, что всякое деление на людей первого и второго сорта есть фашизм. Так вот уже в самой идеологии антифашизма так называемого содержится дискриминация, в соответствии с которой народы, уже совершившие фашистские действия или признавшие фашистские режимы, являются якобы демократическими. А народы, которые еще ничего такого не совершили, а, наоборот, многократно показали на практике, что этого нет, — объявляются фашистами. Что это такое?! Таким образом, под антифашистским лозунгом вполне может быть технология, которая и является фашистской по существу! Мы живем вот в этом парадоксе. В сплошном парадоксе!

Это — первое. Второе — что есть предтеча фашизма? В Германии— Веймарская республика. Что есть механизм привода к власти фашизма? Бессилие, дискредитация демократической идеи. Имеет это место? Имеет. Значит, кто — предтеча фашизма? Это — так называемые демократы.

Далее. Что есть другая предтеча фашизма? Бесконечно оскорбляемое национальное чувство. Откуда это идет — оттуда и придет фашизм.

— С окраин.

— Да, оттуда. И главное, что этому не сопротивляется никто в российском руководстве. Значит, мы можем говорить о том, что они есть предтечи фашизма. Разумеется, не все демократы. У меня никогда рука не поднимется на движение в целом. Это пусть они такую «технологию» по отношению к КПСС проводят. «Технологию» коллективной ответственности в либеральном мире.

Но каждый, кто применяет технологию разделения наций на сорта, каждый, кто является осквернителем государства и народа, и каждый, кто является осквернителем истории, и каждый, кто является бессильным правителем, — для меня предтеча или наследник.

А теперь подытожим. Будет сильная государственная власть, будет нормальный порядок — будет здоровое общество. Доведем ущемление народа до патологии — да, получим! Но кто это создает? Когда безумная лошадь, которую жалят оводы, начинает лягаться — виновата лошадь или тот, кто ее кусает?

Материал подготовил С. Матюхин

«На смену», 13.12.1991 г.

4.6. «Тактика — отсекать»

— Рассмотрим нашу эволюцию на протяжении последних пяти лет: мы видели Горбачева, который был нигилистом № 1, он первым начал подрывать корни государственной системы. Следом пошел Ельцин, который это дело углубил. Он, как нигилист № 2, уничтожил партию и «белый коммунизм». Вот сейчас на небосклоне появился Жириновский — и опять нигилистическое стремление смести предшественников. С вашей точки зрения, Жириновский — разрушитель или созидатель?

— Я могу сказать только одно. Жириновский — это явление, содержащее в себе противоречие либо случайное, либо запрограммированное. Он сам в себе несет самовзрывающуюся систему.

— Поясните этот момент.

— Ну смотрите: казалось бы, есть целый ряд здоровых идей, вроде бы безусловных, так?

— Да. Мы как раз о них говорили с вами раньше. Поэтому я и вспомнил о Жириновском.

— Но в эти идеи включены другие идеи, которые входят с ними в диссонанс.

— Все тот же эклектический комплекс!

— Да! Манера поведения — сплошная самопародия. И тогда возникает вопрос: а может быть, эти здоровые идеи, во-первых, повязаны с нездоровыми, а во-вторых, оформлены в такой самопародирующей упаковке — для того чтобы раз и навсегда их похоронить?.. Такая гипотеза возможна?

— Да, вполне.

— И вместе с тем я все равно буду до конца — плевал я на их симпатии и антипатии! — пытаться искать…

— Рациональное зерно.

— Да. Луч надежды! Пока Ельцин до конца не продемонстрирует, «до дна», что он действительно не хочет опереться на здоровые государственные силы, что он повязан той игрой, которую вел его предшественник. И пока этот предшественник раз и навсегда не продемонстрирует, что он не будет вырываться из тех капканов, в которых он сидит, — будем надеяться!

— То есть вы не ставите крест ни на Горбачеве, ни на Ельцине?

— Нет! Я не ставлю крест ни на ком. Ни на них, ни на Жириновском. Потому что — знаете, когда возникает желание говорить: этот — дерьмо, этот — дерьмо, этот — дерьмо? Когда я хочу всем объявить: а на самом деле хороший-то я! В подтексте-то ведь так?!

А я — совершенно так не считаю. И нормальная точка зрения: придет тот, кто готов быть солдатом. Надо кончать с этой болезнью — «генеральской краснухой», когда каждый хочет быть генералом. По улицам ходят сотни тысяч бонапартов! Поэтому давайте, чтобы лечить этот инфантильный бонапартизм, искать в каждом хоть что-то.

— Вы имели в виду, видимо, политических шарлатанов? Народ-то — ни при чем…

— Да, конечно. Это все — болезни интеллигенции.

— Сергей Ервандович, а насколько справедливы слухи о том, что ваша теоретическая база служила подспорьем для реформ Павлова?

— Ну как вам сказать… С Валентином Павловым я встречался раз шесть в своей жизни. Из них последние встречи — были уже конфликтные…

— Так вы — путчист?!

— Конечно! (Смеется.) Я думаю, каждый, кто меня в этом обвиняет, встречался с ним чаше.

Мне кажется, вся эта игра вокруг меня была затеяна превентивно. Моим недоброжелателям казалось тогда, что между мной и руководством страны могут возникнуть какие-то отношения и мы сможем повлиять на ход событий не в их интересах. Поэтому начали кричать, что это уже возникло, что Кургинян — такой-сякой, и тем самым — «отсекать».

Та же «технология» была применена и с Ельциным. Не успели они однажды увидеть какое-то распоряжение Лобова, очень скромное, подписанное до путча и содержащее в себе уже такие «детские» льготы (мы предлагали средства, направляемые на благотворительность, не засчитывать налогообложением). И это так сразу испугало, что появилась в момент в «Известиях» статья: Лобов поддержал путчиста! То есть они шарахнули во все регистры. Зачем технологически? Только для того, что, упаси Бог, эти люди стали бы прислушиваться к советам.