— Еще как могу. Садитесь, Оуэн. Чаю?
— Да, пожалуйста, — не желая отвергнуть эту чудесную возможность познакомиться с сестрами Чарли, сказал Оуэн. К тому же чай был сервирован в его вкусе — три разных сорта кексов, глазированные булочки — и ни единого куска хлеба с маслом.
Час с женской частью семьи Дарси околдовал его.
Джорджи была бесподобна; если ее убедят облечься в модное платье и болтать на светски приемлемые темы, она возьмет Лондон штурмом даже и без этих девяноста тысяч фунтов. А с ними каждый холостяк нацелится на нее, и некоторые с такой покоряющей внешностью и галантностью, что, подумал Оуэн, устоять она не сможет. Позднее он отказался от этого вывода. Стальная натура, Джорджи:
Сьюзи была более светловолосой, чем остальные, но не до белобрысости бровей и ресниц. Голубые глаза и шелковистые льняные волосы. Чрезвычайно гордая ее талантом мисс Фортескью достала ее рисунки и картины, которые, должен был признать Оуэн, далеко превосходили обычные маранья и мазню школьниц. По натуре она была тихой, даже застенчивой.
Анна более темноволосая, чем остальные, и единственная с карими глазами. Какое-то скрытое высокомерие указывало, что она — дочь мистера Дарси, но она обладала и обаянием Элизабет и была очень начитана. Ее целью, сказала она без ложной скромности, было писать трехтомные романы в духе мистера Скотта. Приключения привлекали ее больше любовных воздыханий, а девицы, томящиеся в подземельях замков, это вообще глупость.
Кэти была еще одной каштанововолосой, но если глаза ее брата были серыми, а Джорджи зелеными, то у нее они отличались глубокой синевой, поблескивавшей шаловливостью бесенка. Она сообщила Оуэну, что отец отшлепал ее за сдабривание его постели патокой. И не проявила ни малейшего раскаяния. Единственной ее честолюбивой целью, казалось, было схлопотать побольше шлепков, что, истолковал Оуэн, как способ продемонстрировать, что она любит отца и не боится его.
Было ясно, что все четыре девочки истосковались по обществу взрослых, и Оуэн обнаружил, что жалеет их. Их статус был статусом сказочных принцесс, и подобно всем сказочным принцессам, они были заперты в башне из слоновой кости. Ни одна не была кокеткой и ни одна не считала свою жизнь достаточно интересной, чтобы завладеть разговором; они искали узнать мнения Оуэна и сведений об огромном мире снаружи.
Компания растерялась, когда в комнату вошла Элизабет. При виде мистера Гриффитса ее брови поднялись, но Джорджи бесстрашно ринулась в сечу.
— Не виновать Оуэна! Это я!
— Не вини, — машинально поправила мать.
— Знаю, знаю, такого глагола нет! Он не хотел идти, а я заставила.
— Кого?
— Да Оуэна же! Честное слово, мама, вы так заняты исправлением наших оговорок, что никогда не успеваете выбранить нас!
— Оуэн, можете пить чай в классной комнате, когда угодно, — невозмутимо сказала Элизабет. — Ты довольна, Джорджи?
— Спасибо, мама, спасибо! — воскликнула Джорджи.
— Спасибо, мама! — хором поддержали ее остальные.
Оуэн придержал дверь, пропуская Элизабет вперед. Она продолжала идти дальше по нескончаемому коридору к более внушительной двустворчатой двери, а пройдя следом за ней, он оказался в той части дома, которую Дарси называли «публичной», возможно, потому, что она была открыта для посещения публикой, когда семья отсутствовала.
— Вы недоумеваете, почему такая большая часть Пемберли не содержится в безупречности, — сказала она, вводя его в голубую с белым Голландскую комнату, полную Вермеров и Брейдлей с парой Рембрандтов на самых видных местах и полотном Босха, укрывшимся за экраном.
— Я… э… — Он запнулся, не находя, что сказать.
— Ремонт будет произведен, когда Кэти начнет выезжать — через восемь лет. Хотя вид и непрезентабельный, но стены, потолки и все прочее в прекрасном состоянии. Требуется только покраска да замена некоторых балясин и ступенек. Много поколений назад тогдашний Дарси постановил, что непубличные помещения ремонтировались бы не чаще, чем раз в тридцать лет, и это превратилось в неписаный закон. Пройдет только двадцать семь лет к совершеннолетию Кэти, но Фиц полагает, что это достаточно долгий срок. Признаюсь, я предвкушаю это и не допущу, чтобы краска была коричневой. Такой темный цвет!
— Это включает и комнаты слуг? — спросил он.
— Боже мой, нет! Постоянные слуги живут на два этажа выше, их комнаты подновляются через десятилетние промежутки, как и вся публичная часть дома. Комнаты у них приятные и хорошо оборудованные. Я считаю, что слугам следует обеспечивать комфорт. Состоящие в браке живут в коттеджах в деревушке совсем близко. Ну а слуги вроде моей камеристки Хоскинс и Мида, камердинера мистера Дарси, имеют по несколько комнат.
— Вы должны потреблять большое количество воды, сударыня.
— Да, но тут нам улыбнулась удача. Наша речка кристально чиста, потому что от ее истока и досюда на ней нет никаких селений. Под крышей — большой резервуар на железных опорах. И наша вода поступает по трубам во все части дома. Теперь, когда созданы ватерклозеты, я убедила Фица пристроить их к каждой спальне, и несколько для слуг. А теперь, когда можно приобрести мощные насосы, я хочу устроить подачу горячей воды на кухню и в некоторые из новых ванных комнат. В таком волнующем веке мы живем, Оуэн!
— О да, миссис Дарси! — Но он не спросил, куда будет сливаться вся эта потенциально используемая вода, так как знал ответ: в ту же речку ниже Пемберли, там уже не кристально чистую.
— Ваши дочери обворожительны, — сказал он, садясь.
— Да, это верно.
— Они соприкасаются с внешним миром?
— Боюсь, что нет. Но почему вы спрашиваете?
— Потому что они там изголодались по новостям. Почему им не разрешают читать газеты и журналы? Об Александре Великом они знают больше, чем о Наполеоне Бонапарте. И так жаль, что им не разрешено знакомиться с людьми вроде Ангуса Синклера. Уж конечно, он никакого вреда им не причинит. — Он в ужасе оборвал фразу. — Прошу прощения! Может показаться, что я критикую ваш распорядок. Вовсе нет!
— Вы совершенно правы, сэр. Я от всего сердца согласна с вами. Но мистер Дарси, к несчастью, придерживается иной точки зрения. За что я могу винить моих собственных сестер. Наши родители предоставили нам полную волю в очень раннем возрасте. Джейн и мне это вреда не принесло, однако Китти и Лидию следовало бы держать в узде. Они были не просто невоспитанными шалуньями, они были отчаянными кокетками. А что до Лидии, то общение без надзора с офицерами расквартированного поблизости полка привело к шокирующему скандалу. И мистер Дарси решил, что нашим дочерям не будет разрешено соприкасаться с внешним миром, пока они не начнут официально выезжать в восемнадцать лет.