Необходимо предположить, что соответствующее название тоже должно быть очень древним словом. Таким названием было слав. *vorgъ: ст.-слав. врагъ ‛εχθρός, откуда русск. враг; укр. ворог, сербск. враг, польск. wrog, чешск. vrah — древнее слово с недостаточно ясной этимологией[1297].
Довольно много места этимологии славянского слова уделяет В. И. Абаев[1298], сравнивая его с осет. warz- ‘любить’. Он считает неотделимым, вопреки Ф. Миклошичу, слав. vorgъ ‘враг’ и vorg- ‘ворожить’, причем последнее, по его мнению, имело два значения: ‘ворожить во вред’ и ‘ворожить на пользу’, что он подкрепляет примерами из иранского. В. И. Абаев объединяет вокруг и.-е. *verg- *vorg- следующие слова: ворожить, враг, осет. warz- ‘любить’, греч. έργον, нем. Werk ‘дело, работа’, авест. varəz- ‘действовать’, также греч. όργια ‘культовое действие’. Их семантическое развитие он представляет следующим образом: ‘действовать’ — ‘чародействовать’ — ‘чародействовать на пользу кого-либо, дружественно’ — ‘любить’[1299]. Рассуждение В. И. Абаева весьма логично и подтверждается им самим на аналогичном примере развития значений ‘делать’— колдовать’: др. — иранск. kar- ‘делать’ — авест. cara-’средство’— литовск. keras ‘колдовство’, русск. чары. Однако В. И. Абаев не учел некоторых формальных препятствий: греч. έργον, Fέργον и прочие формы отражают и.-е. *uerg- с палатальным задненебным, ср. авест. varəz, осет. varz-. Поэтому нет основания относить сюда слав. vorgъ, продолжающее какую-то иную древнюю форму. А. Мейе[1300] считает, что в балтийском и славянском отсутствуют соответствия и.-е. *uerg- ‘делать, действовать’.
Мы склоняемся к объяснению слав. *vorgъ из и.-е. *ureg-/*uerg-’гнать’, куда, кроме славянского, относятся еще литовск. vargas ‘нужда, беда’, готск. wrikan ‘преследовать’, англосакс. wrecan ‘гнать, мстить’, совр. нем. rächen ‘мстить’, лат. urgeo ‘теснить, толкать, гнать’[1301]. Славянский располагает и соответствующим глаголом, где корневой вокализм на ступени редукции: *vrga-, vrgno-. Форма слав. *vorgъ является правильным древним отглагольным производным именем с о-вокализмом корня: ‘изгнанный, отверженный’. Способность глагольной основы −вергать, −вергнуть давать такие образования с этим значением ощущалась, видимо, в течение очень длительного времени, ср. в близком значении: ст.-слав. извръгъ, др.-русск. извьргъ, русск. (литер.) изверг, ср. выражение изверг рода человеческого. Второе образование имеет характер типичного славянского неологизма, особенно — по способу отглагольного производства с помощью префикса, в то время как первое *-uorgo- носит еще на себе печать индоевропейского отглагольного образования, ср. *vezo: *vozъ и др. Потребность в таком новом производном как извръгъ, видимо, появилась с ослаблением этимологических связей гораздо более древнего крагъ.
Таким образом, слав. *vorgъ должно было первоначально обозначать изгнанника из рода, отверженного. Значение враг, неприятель’ появилось уже в позднюю эпоху общеславянского, т. е. этимологически оно вторично. Существование сингулятивного обозначения ‘враг, неприятель’ в древнюю эпоху, когда вражда велась между целыми родо-племенными объединениями, союзами, не реально. В то же время изгнанию подвергались лишь отдельные члены рода, что дополнительно подтверждает морфологический характер *uorgo-. Совершенно аналогично семантическое развитие греч. εχθρός ‘враг, ненавистный’, ср. лок-ридское έχθός ‘вне’, аттическ. έκτός то же, в конечном счете — к έκ, έξ έχ ‘из’, т. е. έχθρός ‘изгнанник’ > ‘враг’[1302].
Наиболее близко в фонетико-морфологическом отношении к слав. *vorgъ литовск. vargas[1303] с отвлеченным значением: ‘беда, нужда’, которое могло развиваться из переходных значений ‘физически изнурять, утомлять’, ср. литовск. nuovargis ‘усталость’, а эти — из древнего ‘гнать, изгонять, преследовать’. В известном смысле ближе к слав. *vorgъ название лица — литовск. vergas[1304] ‘раб’ с иной ступенью корневого вокализма (отношение о: е).
Мы довольно подробно остановились на наиболее вероятной, по нашему мнению, этимологии слав. *vorgъ, так как по этому вопросу до последнего времени нет единого мнения. Так, К. Мошинский в своих замечаниях к новому словарю Ф. Славского излагает свою особую точку зрения. Слав. *vorgъ, как он считает, значило первоначально ‘убийца’, т. е. ‘враг, преступник’ для родных убитого, следовательно, было термином кровной мести[1305]. Для этого потребовалось бы допустить существование целого ряда отнюдь не достоверных моментов. Прежде всего значение ‘убийца’ является семантическим новшеством чешского: так, еще в древнечсшском слово значило ‘враг, неприятель’[1306]. Далее, было бы довольно трудно средствами индоевропейской этимологии обосновать для *uorgъ значение ‘убийца’. Несколько позднее[1307] К. Мошинский весьма определенно высказывает предположение о заимствовании слав. *vorgъ < герм. *wargaz ‘преступник’, особенно ввиду наличия формы wargida ‘Friedlosigkeit’ в «Capitulare Saxonicum», которая могла дать слав. *vorzьda ‘вражда’[1308].
Перейдем к рассмотрению терминов общественного строя в собственном смысле. Предварительно оговоримся, что считаем целесообразным в интересах единства содержания настоящей работы ограничиться наиболее древними общественными терминами, причем именно теми из них, которые тесно примыкают к родственной терминологии, в ряде примеров — отпочковались от нее непосредственно. Другими словами, нас здесь интересует терминология общественного строя той вероятной эпохи, в которую основной формой общественной организации был род, родственная группа. Это несколько облегчает задачу исследования и позволяет рассматривать отобранные термины как продолжение терминологии родства, не выделяя их особо.
Выше мы уже касались названий рода. Здесь мы разберем несколько названий главы рода, племени. Крайне нецелесообразным в этой связи представляется привлечение более поздних феодальных названий слав. vojevoda, *къпeзь, а тем более таких, как voitъ, kemetъ, др.-русск. смердъ, изгои. Исследование этих терминов представляет весьма обширный материал для работы или целого ряда работ по терминам феодальной общественной организации славянских народов.
Ниже мы разбираем одно за другим несколько названий, предположительно обозначавших главу рода, племени. Мы не берем на себя задачу сформулировать точное терминологическое значение каждого из этих названий для эпохи родового строя славян, потому что этимологический анализ не дает такой возможности, а употребление соответствующих славянских названий к началу письменного периода истории далеко не тождественно значениям их в древнюю родовую эпоху. Поэтому создается впечатление, будто мы приходим к нескольким синонимичным названиям. Такому впечатлению, однако, не следует доверяться, так как это — одно из наиболее ощутительных проявлений слабости этимологического анализа, не идущего дальше вскрытия словопроизводственных отношений и указания на какую-то отправную точку развития значения; разумеется, такой результат еще не тождествен реальному значению слова.
Общеиндоевропейское название главы рода, особенно в том смысле, в котором его понимают сторонники исконно патриархального рода у индоевропейцев, т. е. мужчины-вождя, отсутствует. Однако нас это не должно удивлять, в то время как сторонникам исконной патриархальности действительно стоит задуматься над этим фактом.
Прежде чем обратиться к славянским названиям главы рода, племени, приведем несколько примеров генетической связи таких названий вождя, resp. царя в некоторых индоевропейских языках с названиями ‘род, рождаться’: др.-в.-нем. chuning, нем. König — к *kuni(a)- ‘род’, и.-е. *gеn-, также — готск. kindins ‘ήγεμών’<*gentinos[1309], ср. аналогичное хеттск. hassu-s ‘царь’ — к hass- ‘рождаться’.
В славянском большую роль в образовании некоторых подобных терминов сыграло древнее прилагательное starъ, ср. русск. старый, укр. старий и пр. Из других индоевропейских языков сюда относят, более или менее единодушно, следующие формы: литовск. storas ‘толстый, объемистый’, др.-исл. storr, др.-сакс. stori ‘большой’, англосакс. stor ‘сильный’, др.-инд. sthira- ‘крепкий, твердый, неподвижный’[1310]; ср. также осет. styr, stur ‘большой’[1311], возможно также афг. star ‘большой’[1312]. Все эти слова правдоподобно объясняются как производные от индоевропейской глагольной основы *stā- ‘стоять’ с суффиксом −ro-, причем различие в корневом вокализме слов заставляет предположить формы *stā-ro-s (слав, starъ) и *stə-ro-s (др.-инд. sthira-h)[1313].