призванные извратить события в их пользу. Конечно, от Ноа она видела только доброту, но как переступить через то, что произошло в ванной? Или то, что рассказала Ли? Настоящее – вот на чем стоит сосредоточиться. На том, как лучше себя вести с Ноа. Как строить дальнейшие отношения. Или не строить их вообще.
– И что теперь? – Ноа заговаривает первым, словно прочитал ее мысли.
– Не уверена. Мне хочется тебе верить, но…
– Слушай, я знаю, Ли была твоей лучшей подругой. Мне понятны твои чувства. Правда. Но ее рассказ – откровенная ложь, и не знаю, зачем она понадобилась. Ли не та, с кем я переспал. Готов поклясться чем хочешь. Мы с той девушкой потом даже не встречались.
Грейс бросает дневник на диван, рядом с сумкой Ноа, и складывает руки на животе. Взгляд Ноа опускается на будущего ребенка в ее утробе. Она одергивает халат, тщетно ища подходящий ответ. Наконец выплескивает досаду нервным вздохом и обхватывает себя. Наваливается усталость. Нет сил ни слушать, ни разговаривать о том, чего она не понимает.
Ноа улавливает ее состояние.
– Знаю, для тебя это тяжело. Сожалею, что тот случай тебя затронул, но он дело давнего прошлого и не имеет особого значения. Мы семья. Вот что по-настоящему важно. – Ноа вглядывается в ее лицо.
Так и не дождавшись ответа, он встает и забирает сумку и ключи.
– Я дам тебе время поразмыслить. В кухне коробка с пиццей. – На пути к двери Ноа приостанавливается. – Увидимся завтра после работы?
Грейс трет ногой в носке невидимое пятно на полу.
– Возможно.
Он, кивнув, проводит по ее щеке знакомыми пальцами, заправляет за ухо кудрявый локон.
– Я люблю тебя, Грейс. Больше всего на свете. Ты должна это знать.
Волоски на ее теле становятся дыбом. Она сердита. Ноа тянул с признанием, а теперь выбрал неудачный момент и украл у нее радость. Эти три слова навсегда окажутся связаны с той мерзкой историей из прошлого.
Ограничившись кивком, Грейс запирает за Ноа дверь и принимается наматывать круги по гостиной.
Теперь ей остается только одно – ждать.
52
Ноа
Ноа садится в машину и вытаскивает из сумки украденный дневник. Скверный поступок, но ему необходимо узнать больше. Нужно понять свое место в этой истории. Узнать, почему соврала Ли и кто такая Ширли.
С тех пор как он увидел фото, его не покидает ощущение, что все здесь запутано. Что история Ширли не так-то проста. Видимо, он чего-то не знает о той вечеринке и событиях, последовавших за ней. Что-то Ли никому не рассказывала – да и с какой стати ей было это делать?
Ладно, каким бы странным и деликатным ни было положение, жизненно необходимо задобрить Грейс, и не только ради них самих, но и ради детей. Сделав ей предложение, он станет отчимом Мейсона и Луки. И родным отцом ее малышу. Такая ответственность напугала бы большинство мужчин, но он ждал ее целую жизнь. Всегда хотел быть отцом, а еще получить в свое распоряжение особого мальчика, живое напоминание об Уайатте, которое постоянно рядом, – все это правильный, сознательный выбор.
Мейсон и Лука знают, что он встречается с Грейс, и новость не стала для них чем-то сногсшибательным: просто спокойная беседа, мальчики пожали плечами и сказали «круто». А вот когда Грейс расскажет, что скоро у нее родится ребенок… это будет более серьезный разговор.
Колеса вращаются. За последнее время Мейсон пережил столько колоссальных перемен. Как он воспримет Ноа в роли отчима? Впрочем, сначала нужно сделать Грейс предложение. Не стоит забегать вперед. Грейс нужно время разобраться в себе, но так или иначе все идет к браку.
Когда Ноа уже подъезжает к дому, его мысли вновь перескакивают на Ли. Он перебирает возможные причины для лжи. Морщится, вспоминая слова Грейс. Он не из тех мужчин, которые берут женщин силой. Но не он ли душил Грейс, когда они занимались сексом?
Впрочем, Грейс в постели дикая штучка. Сама подталкивает к немыслимому, провоцирует своей настойчивостью. Это одна из ее самых удивительных черт. В повседневной жизни Грейс такая спокойная, но за запертыми дверями спальни… И все же он каким-то образом перешел черту даже по меркам женщины со столь двойственной натурой. Сам не заметил, как с языка сорвались те дурацкие слова, черт бы их побрал! Зачем он их сказал?
Ноа припарковывается. Ему до сих пор непонятно, чего добивалась Ли своей ложью. Милая Ли…
Она не была лгуньей… или? Как это на нее не похоже.
Ноа выбирается из машины и, запирая ее, мысленно прослеживает, как развивался его роман с Грейс. Интерес к ней вспыхнул сразу, но она хотела просто дружить. Ноа столько прождал, прежде чем пригласил ее на свидание и услышал «да». Он так и не понял, что изменилось, но как только их отношения перешли на новый уровень, Грейс отдалась им без остатка.
Когда она познакомила его с Ли, у него чуть сердце из груди не выскочило. Вначале он принял ее за ту девушку с вечеринки, но потом разобрался. И все же еще много месяцев спустя ощущал неловкость и, пытаясь успокоить страхи, осаждал Грейс вопросами.
При мысли о нанесенной ей обиде у него все сжимается внутри. С каким отвращением она на него смотрела! А казалось бы, несмотря на всю трагичность последних недель, их отношения были прочны. Теперь же все такое хрупкое и неопределенное, придется вновь завоевывать ее доверие.
Ноа заходит к себе в квартиру, усаживается с дневником и, подавляя чувство вины, читает то, что для него не предназначено. Читая, он понимает, что пора продемонстрировать Грейс свою полную преданность. Стать отцом, в котором нуждаются Мейсон и Лука. Стать человеком, которым всегда хотел быть.
Ноа закрывает дневник. Так неправильно. У него нет морального права это читать.
Наверное, у Ли были собственные причины для вранья, но сейчас он должен беспокоиться не о них. Нужно сосредоточиться на настоящем и общем с Грейс будущем, на нерожденном ребенке, Луке и Мейсоне. Ноа бросает последний взгляд на дневник, засовывает его обратно в сумку и поднимается в спальню.
Прошлое
53
Ноа
Ноа прибыл на вечеринку поздно. Он на ней почти никого не знал, кроме Фила и нескольких товарищей по баскетбольным играм. Найдя именинника, Ноа вручил ему бутылку спиртного и налил себе выпить.
После того как он уехал из Филадельфии, родители осаждали его звонками. Хотели удостовериться, что у него все хорошо. Спрашивали, не могут ли