Читать интересную книгу Щекочу нервы. Дорого (сборник) - Андрей Дышев

Кабанов молча прошел в спальню. Взобравшись на полку, он закрыл глаза и попытался уснуть, но начали беспокоить тревожные мысли. Что предпримет Командор? Сообщит о подкопе наверх? Но что сможет сделать тот невидимый негодяй, который держит их всех в неволе? Как еще можно наказать Кабанова, если страшнее самого пребывания в подвале быть ничего не может?

Сон был плохой, Кабанов ворочался и с тревогой ждал начала нового рабочего дня. Подкоп был его единственной надеждой, более-менее реальной возможностью побега. Тоннель достигал уже пятнадцати метров в длину и наверняка вышел за пределы дома, сарая или гаража – что там стояло наверху? Пора было копать вертикальный шурф, устремляться к свету, к солнцу!

В полудреме он провел мучительные часы, которые условно можно было назвать ночным сном. Собственно, подземелье жило по своим часам, и какое в действительности было время суток, никто не знал, да это было и ни к чему. Он встал с тяжелой головой, как с похмелья, отдал Полудевочке-Полустарушке в общий котел традиционные три пачки «Гречневой каши с мясом» (Кабанов всегда съедал по три порции) и, дабы не тратить попусту время в ожидании завтрака, пошел в карьер. Зойка увязалась за ним. Не успели они нагрузить песком первые носилки, как в проеме штольни появился весь личный состав подземелья со свечами в руках. Впереди, начальственно подбоченившись, стояла Толстуха, самозваная комендантша. Из-за нее, поблескивая мышиными глазками, выглядывала Полудевочка-Полустарушка. Белоснежная голова Бывшего маячила за сальными кудрями Толстухи. В самом конце делегации можно было различить подпухшую физиономию Командора.

Кабанов решил не выпускать лопату из рук. Если эта грязная свора попытается устроить над ним суд, то, видит бог, прольется чья-то кровушка!

– Что это вы тут… ик… химичите? – спросил Командор, когда воцарилась тишина.

Зойка, которая относилась к Командору с трепетным благоговением, от страха опустилась на колени, прижала руки к груди и что-то залепетала про богатые залежи и качественный товар. Командор оборвал ее:

– Хватит пургу нести! Нам все… ик… известно!

Зойка расплакалась. Кабанова прошибло потом. Им все известно! Откуда? Подслушали? Или же Зойка проболталась?

– Про нас бы подумали, – упрекнула Толстуха. – Только о своем благополучии печетесь!

– Выкладывайте все начистоту! – потребовал Командор и кивнул на черный, словно зев удава, вход в тоннель: – Что это?

– Могилу тебе роем, – ответил Кабанов. Он понял, что отпираться бесполезно и положение уже не исправишь.

– Не шибко ли глубокая? – захихикала Полудевочка-Полустарушка.

– Если говорить с точки зрения коагуляции, – задумчиво выдал Бывший и, чуть повернув голову, жадно понюхал дыхание Командора, – то это решение прогрессивное, нацеленное на долгосрочную перспективу.

– А кто говорит, что не прогрессивное, – с трудом подавляя очередной приступ икоты, ответил Командор. – Но этот вопрос… ик… должен решаться открыто.

– Потому что мы тоже хотим! – скрипнула Полудевочка-Полустарушка.

– А вообще это подло! – покачала маргариновой головой Толстуха. – Зажрались уже оба!

Кабанов подозрительно вглядывался в темноту, где за спиной народа прятался Командор. Складывалось такое впечатление, что Командор в принципе не возражал против подкопа. Это чувство усилилось после того, как он спросил:

– На сколько комнат размахнулся? Ик!

Зойка перестала всхлипывать, вытерла слезы и удивленно взглянула на Кабанова, мол, о чем они бредят?

– В каком смысле? – уточнил Кабанов, медленно опуская лопату и опираясь на черенок.

– Дурачком прикидывается! – заорала Толстуха.

– Небось две хочешь как минимум, – сказал Командор, и вся его свита одобрительно закивала.

И до Кабанова дошло, что никто не воспринимает тоннель как путь к свободе. Все решили, что они с Зойкой роют себе отдельные жилые норы. Кабанов почувствовал огромное облегчение. Он едва не рассмеялся.

– Ну да, – голосом раскаявшегося грешника ответил он. – Именно так. Две комнаты хочу. Одну побольше, а вторую поменьше.

– А морда не треснет? – поинтересовалась Толстуха. Но напрасно Кабанов воспрянул духом, напрасно уверовал, что отныне ничто не помешает ему пробиться к свободе. Командор, подтверждая бытующее о себе мнение, что он справедливый правитель, напомнил Кабанову, что рабочий инструмент принадлежит всем и все имеют равные права не только на отдельное жилье, но также и на сверхприбыль от продажи песка. Имеющиеся в наличии три лопаты и носилки временно перешли на сторону обиженного большинства. Даже Бывший решил подключиться к жилищно-коммунальной реформе и выкопать себе небольшую, но отдельную нору, и весь день он отважно надрывался в карьере, таская носилки в паре то с Полудевочкой-Полустарушкой, то с Толстухой.

Кабанов и Зойка остались без дела. Точнее, Зойка тотчас переключилась на вышивку, а вот Кабанову ровным счетом нечем было заняться. С мрачным видом он бродил по подземелью, время от времени заглядывая в карьер. Там работа продвигалась хоть и весело, но очень медленно. Толстуха через каждые полчаса объявляла перерыв, и начинались песнопения. За весь рабочий день они натаскали только половину люльки. Кабанов серьезно приуныл. Если дело будет продвигаться такими темпами, то отдельные норы у обитателей подземелья появятся не раньше, чем через полгода. А это значило, что полгода Кабанов не получит ни лопаты, ни носилок.

На следующий день энтузиазм бойцов жилищно-коммунальной реформы несколько поутих, и они натаскали только треть люльки. Кабанов сцепился с Толстухой.

– Ты сама не работаешь и другим не даешь! – кричал он, пытаясь вырвать из ее могучих рук лопату.

– Остынь! – пожарной сиреной завопила Толстуха, обдавая Кабанова жаром своего тела. – Ты уже столько наработал, что продукты под полкой не умещаются! Дай теперь нам подзаработать!

И, демонстрируя наглое упрямство, кинула лопату на песок и села на плоскость штыка. Это было равносильно тому, как если бы на лопату наехал тяжелый американский танк М1 «Абрамс». Сколько Кабанов ни пыжился, он так и не смог выдернуть лопату из-под женщины. Рассвирепев, он отобрал инструменты у Полудевочки-Полустарушки и Бывшего, позвал Зойку и с остервенением принялся углублять свой тоннель. Но фокус не получился. Когда Кабанов и Зойка с гружеными носилками подошли к кабинету, перед ними захлопнулась дверь. Через замочную скважину Командор сказал, что примет у них песок тогда, когда у остальных будут столь же впечатляющие наработки.

Кабанов опорожнил носилки здесь же, перед дверью, и пообещал Командору, что убьет его, чем до смерти напугал Зойку. Не желая мириться с тем, что свет свободы в конце тоннеля начал меркнуть, Кабанов вернулся в карьер и самоотверженно принялся рыть свой тоннель. Он работал, как экскаватор, как землеройная машина повышенной мощности, и штык лопаты скрежетал и исходил искрами, и горячий кабановский пот орошал песок. Через час он понял, что если песок не выносить из карьера, то очень скоро отсюда невозможно будет выйти. Отшвырнув лопату, изрыгая страшные ругательства, Кабанов пошел в спальню, ничком повалился на полку и долго-долго лежал без всякого движения.

Он смертельно затосковал. Страшно было хоронить надежду. Настроившись на скорое освобождение, Кабанов не мог примириться с тем, что ему придется провести в этом гнилом погребе еще неопределенно долгое время. «Надо что-то сделать с Командором! – думал Кабанов, чувствуя, как в нем зреют необузданные решительность и смелость. – Неужели я не могу дать ему в морду? Или навалиться на него? Во мне веса раза в два побольше будет. Связать ему руки и ноги, заткнуть рот кляпом и делать то, что нужно мне, а не ему…»

Конечно, неплохо было бы напасть на Командора вместе с Зойкой. Допустим, она могла бы отвлечь Командора, в то время как Кабанов подкрался бы к нему сзади. Но Зойка вряд ли согласится. Она дрожит, видя его, как кролик перед удавом. И еще втемяшила себе в голову, что он добрый и справедливый. Придется действовать без нее…

Кабанов повернулся на другой бок и стал придумывать план свержения власти. Главная трудность заключалась в том, что Командор не доверял Кабанову и старался держаться от него на приличном расстоянии. К тому же он редко выходил из своего кабинета и даже туалет обустроил в своих апартаментах. Чует, что Кабанов вынашивает недобрые мысли. Когда же на него лучше напасть?

После тщательного взвешивания всех возможных вариантов Кабанов пришел к выводу, что переворот удобнее всего осуществить в собственном кабинете Командора, ворвавшись туда следом за носилками. Причем рядом не должно быть Толстухи. Ее тучной силы Кабанов побаивался. А Бывший и Полудевочка-Полустарушка вряд ли станут вмешиваться в драку.

Кабанов настолько ярко представил себе всю картину захвата власти, что его стало трясти от нервного напряжения. Зойка поднесла ему кружку с чаем и бутерброд с сайрой. Кабанов отхлебывал чай и проливал себе на грудь. Сколько бы он мысленно ни повторял, что Командор – трусливая обезьяна, вонючий ишак и козел с глистами, легче не становилось, а страх усиливался. До утра Кабанов не сомкнул глаз, настраиваясь на решительные меры. Зойка заметила в его глазах нездоровый блеск и поинтересовалась его самочувствием.