Леони наморщила лоб. «Дева Мечей». Может, имелась в виду святая Жанна д'Арк?
Опять какой-то шум. Она подняла глаза к верхнему окну. Просто ветка сладкого каштана, как гвоздем, царапает оконное стекло. Просто унылый крик какой-то птицы.
В конце нефа Леони остановилась и, присев на корточки, осмотрела пол, ища следы черного квадрата, описанного автором, и четырех букв-нот — CADE — выведенных на полу, по ее разумению, дядей. Она не нашла ничего, ни малейшего следа, зато обнаружила надпись на каменной плите пола.
«Fujhi, poudes; Escapa, non», — прочитала она и скопировала и эту надпись.
Выпрямившись, Леони шагнула вперед, к алтарю. Он точно, как ей помнилось, совпадал с описанием в «Таро»: голый стол без всяких религиозных предметов — ни свечей, ни серебряных крестов, ни молитвенника и книги антифонов. Алтарь стоял в восьмиугольной апсиде, высокий потолок небесной синевы, как на великолепном потолочном плафоне в Пале Гарнье. Каждая из восьми панелей была украшена повторяющимся, как на обоях, узором частых розовых полос, переплетенных белыми и красными цветами и образующих орнамент синих дисков или монет. В углу каждой панели имелась лепная вставка — вызолоченный жезл или посох, а в центре — по одной нарисованной фигуре. Леони ахнула, узнав восемь фигур с карт Таро, словно каждая перешла на стену со своей карты. Под каждой была надпись: Дурак, Маг, Жрица, Любовники, Сила, Справедливость, Дьявол, Башня. Черные старинные чернила на желтых карточках.
Написано той же рукой, что книга…
Леони кивнула. Какие еще нужны доказательства, что повествование дяди основано на истинных событиях? Она подошла ближе. Вопрос — почему только эти восемь из семидесяти восьми карт описаны в книге дяди? С дрожью волнения в груди она принялась переписывать названия, но на клочке бумаги, завалявшемся у нее в кармане, не хватило места. Она обвела глазами часовню в надежде найти что-нибудь пригодное для записей.
Под каменной ножкой алтаря она заметила торчащий уголок листа. Леони потянула. Это оказался листок с нотами для фортепиано на тяжелом желтом пергаменте. Высокий и низкий регистр, обычный размер, без диезов и бемолей. Воспоминание о подзаголовке на первой странице дядиной рукописи подтверждалось и этим свидетельством: он записал мелодию.
Она разгладила ноты и попыталась пропеть с листа первые такты, но не могла ухватить мелодию, хотя и совсем простую. Нот было не так уж много, и с первого взгляда ей припомнились упражнения для четырех пальцев, которыми ее мучили на уроках музыки.
Потом ее губы медленно раздвинулись в улыбке. Теперь она узнала порядок C-A-D-E. Те же ноты повторялись снова и снова. Красиво. Как писано в книге — музыка призывает духов. И новая мысль ворвалась прямо по пятам предыдущей.
«Если в часовне остались ноты, куда девались карты?»
Леони помедлила, потом приписала на листке сверху дату и слово «Святилище» — как свидетельство, где и когда были найдены ноты, потом опустила листок в карман и начала медленный тщательный обыск каменной часовни. Она протискивала пальцы в пыльные уголки и трещины, разыскивая тайник, но все было напрасно. И не было здесь ни мебели, ни украшений, за которыми можно было бы скрыть колоду карт.
«Но если не здесь, то где же?»
Она обошла алтарь кругом. Теперь, когда глаза привыкли к сумрачному свету, ей показалось, что она различает очертания маленькой дверки, скрытой восемью панелями апсиды. Она протянула руку, нащупывая неровности, и наткнулась на небольшую впадинку, возможно, след существовавшего когда-то и замурованного отверстия. Она сильно надавила обеими руками, но ничего не добилась. Заделано было надежно. Если когда-то здесь и была дверь, ее больше нет.
Леони отступила на шаг, встала, подбоченившись. Обидно было признавать, что карт в часовне нет, но она обыскала все возможные тайники. Единственное, что приходило в голову, — вернуться, заново перечитать книгу и поискать ответа в ней. Теперь, своими глазами повидав место, она, конечно, лучше поймет намеки в рукописи.
«Если они там есть».
Леони снова глянула в окно. Свет угасал. Лучи, пробивавшиеся между ветвей, ускользали, оставляя темное стекло. Теперь сильнее прежнего она ощутила обращенные на нее зрячие глаза статуй. И едва она ощутила их присутствие, атмосфера в часовне дрогнула, переменилась.
Снова шелохнулся воздух. Она различила музыку, звучащую в голове, исходящую откуда-то изнутри. Слышную, но не слышимую. Потом нечто позади нее придвинулось, окружило, тесня без прикосновения, и в бестелесном давлении этих сущностей звучала безмолвная какофония шепота, вздохов и плача.
Сердце ее билось все быстрее.
«Просто воображение, ничего больше…»
Она услышала иной звук. Попробовала пренебречь им, как пренебрегала другими, шедшими изнутри. Но звук повторился. Скрежет, фырканье. Ноготь или коготь скреб по плитам за алтарем.
Леони почувствовала, что вторглась в чужие владения. Она потревожила тишину часовни и тех слушавших, надзиравших, кто обитал в этих пыльных каменных переходах. Ее сюда не звали. Она разглядывала рисованные образы на стенах и заглядывала в глаза несущих бдение святых. Обернувшись, она попала под свирепый взгляд голубых глаз Асмодея. Описание демона из книги вернулось к ней силой каждого слова. Она помнила ужас дяди, когда черные крылья создания облекли его. И стали терзать.
«Следы на моих ладонях, как стигматы, не заживают».
Леони опустила глаза и увидела или ей почудилось, что она видит красные метки, расползающиеся по холодным ладоням. Шрамы в форме лежащей на боку восьмерки на бледной коже рук.
Храбрость покинула ее.
Она подхватила юбки и бросилась к двери. Злобный взгляд Асмодея словно насмехался над ней, его глаза следовали за ней по короткому проходу четырех нефов. С перепуга она всем телом ударилась в дверь, тем плотнее закрыв ее. В паническом усилии вспомнила, что дверь открывалась внутрь. Ухватилась за ручку и потянула.
Теперь она уже не сомневалась, что слышит за собой шаги. Когти, лапы, скребущие по камню, настигающие ее. Дьявола этого места выпустили на волю, чтобы защитить святость часовни. Она всхлипнула от ужаса и метнулась в темнеющий лес.
Дверь тяжело захлопнулась за ней, звякнув старинными петлями. Леони уже не боялась ничего, что могли скрывать сумерки под деревьями. Лишь бы не сверхъестественный ужас часовни-гробницы.
Придерживая подол, она бежала, зная, что глаза демона смотрят ей вслед. В самый последний момент она поняла, что духи и привидения охраняют свои владения от пришельцев. Она бежала во всю прыть, обронив шляпу, спотыкаясь и чуть не падая, назад по той же тропе, по мостику через сухое русло, сквозь окутанный сумерками лес к безопасности садовых лужаек.