«Назначение Наполеона было в том, чтобы покончить с…» и т. п. — нормально воспринимаемая фраза. Судя по интонации, сопровождающей это слово и вообще всё предложение, назначение сродни участи, только в применении к высшим элементам в иерархии стаи. Назначение также связано и с долей. Итак, назначение человека — нечто внешнее, индивидное, функция одного из органов стаи. Применяют это слово преимущественно к историческим лицам, вождям, императорам и т. п.
Теперь о прекрасном. Кто хочет, может принять в дар от Бога и талант (талан). Если род занятий созвучен вечности-созиданию, то принявший в дар талан будет счастлив. В знаменитой евангельской притче талант или закапывают (логическое завершение чего — погибель в вечности), или умножают, а это радость на всех этапах жизни. Талан — аспект, явно порождённый судьбой, хотя многие, её не обретшие, применяют слово талан к своему всего-навсего назначению, доле или участи.
Случай — по всей видимости, очень важное слово, иначе бы вокруг него, как и вокруг судьбы, не было бы наворочено столько путаницы. Слова случай и случайность хотя и однокоренные, но по смыслу разные. Случай — инструмент вмешательства Провидения. Случайного же не бывает ничего — всё имеет свою предысторию и причину. Вера в незакономерность случайности лишь уличает носителя в самооправдании своей любви к данному роду греха. Кто не знает, что есть множество женщин, которые никогда не попадают в неприятности, а есть такие, которых могут изнасиловать несколько раз в течение одного дня — и так всю жизнь.
Фортуна — богиня на самом деле неСлучая, а случайности! Случай не слеп, ибо он благороден! Противоположная же трактовка Фортуны карьеристами — обман! Вера в случайность Случая подавляет муки совести. С древности Фортуна изображается слепой, с рогом изобилия и стоящей на шаре. Или на колесе. Колесо и шар — символы подвижности, изменчивости, изменничества. Прозрачный образ. Фортуна, будучи сама слепа, несёт слепому же «приятное» — вроде триумфа. В отличие от рока, который всегда враждебен — в том смысле, что пресекает восхождение к желанному триумфальному шествию или его аналогу.
Звезда — означает если не осуществление мечты идиота, то, во всяком случае, череду случайностей на пути к желаемому. Брось счастливца (т. е. «звезданутого»)в Нил — он выплывет, и притом с рыбой в зубах (египетская поговорка). Подхалим поднимается в иерархии не по благоволению светлого начала, а по допущению; он под звездой, следовательно, звезда, хотя она якобы и небесный объект, — полная противоположность судьбе. Наполеону, «самонадеянному ничтожеству», нравилось верить в «свою» звезду.
Планида — деперсонифицированная Фортуна. Заставить всех уверовать в полезность астрологических прогнозов им не удалось. Сколько бы я ни встречал профессиональных астрологов, все они, как один, не только с психическими изъянами, но и с физическими — и потому напоминают толпу у купальни Вифезда: годами ждут движения воды, хотя могли бы исцелиться и обрести судьбу в любой момент.
Так что же это такое — судьба?
В этом слове, в конечном счёте, — точка противостояния двух несовместимых миров.
Вкладываемый в слово смысл зависит от принадлежности толкующего к одному из двух духовных миров. Этим мирам сопутствуют соответствующие веры, коих, несмотря на кажущееся разнообразие, в сущности, всего две: «добрая» и «злая».
В «добрую» верят толпы адептов бытового суверенитизма, а «злую» веру исповедует Христос.
Согласно «доброй» вере, все-все люди рождены в жизнь психоэнергетически суверенными и жить жаждут (ведь они же так боятся момента смерти!), а это — якобы биофилия, стремление ко благу; если и делают они порой что злое, то только потому, что ещё пока не понимают. Проповедуй им, объясни — и они поймут, изменятся, станут добрыми. Поэтому судьба есть якобы у всех.
А есть другая вера, «злая» — она у самолюбующейся толпы непопулярна.
«Злая» вера, если коротко, состоит в следующем.
Жизнь-то, конечно, прекрасна, однако мир зол. Скверным мир стал лишь со времени грехопадения прародителей. Наследующие и воспроизводящие их психику потомки рождены, как правило, лишь один раз, — биологически как собрание неврозов. Бог-Истина приглашает их ко второму рождению («рождению свыше», освобождению от побеждающего бремени неврозов). Ведь с этого-то второго рождения и начинается собственно жизнь.
Жизнь от нежити отличается многим — в том числе и системой ценностей. Эти системы настолько различны, что разделяющая их грань называется ни много ни мало как рождением.
Особенность существования людей после грехопадения такова, что личность (не путать с индивидом, по определению некрофилом, см. «КАТАРСИС-1» и «КАТАРСИС-2») вынуждена и в теле, и в душе сосуществовать с нежитью — индивидом, живым лишь с точки зрения мировоззренчески ограниченной биологической науки. Индивид стаден, агрессивен и стремится личность поглотить. Личность же, напротив, пытается из водоворота агрессивного стада выгрести к надёжному берегу судьбы.
Судьбаесть только у тех, кто родился свыше.
На только что принявшем судьбу путами висят участь и неизжитые удел и доля. Но со временем они отпадают.
А ещё судьбу животворит Провидение («рука» Божья). Одиночное предложение очередного дара постоянно действующим Провидением и есть случай (и он не случаен!). У обретшего судьбу есть предназначение, но никак не назначение. Распознание таланта в системе ценностей обладателя судьбы — высшая награда и начало Пути.
В полном соответствии с историофилософским следствием из теории стаи — согласно которому на современном этапе именно Россия является прибежищем народа Божьего, и формирование этой особенности России началось, видимо, много столетий назад (см. «КАТАРСИС-2») — сокровенный смысл слова судьба наиболее ярко должен проявляться именно в русском языке как языке современной метанации. Это в английском (американском, всепланетном) языке главное в жизни—fortune (богатство, удача, смысл жизни, звезда).
Отсюда, кстати, некорректности в переводах — в рекламируемом «внутренниками» как наилучшем переводе Шекспира можно встретить такую фразу: «Быть женщиной без судьбы — значит плодить нищих без имени» («Антоний и Клеопатра», акт 1, действие 2, пер. Б.Пастернака). Для русского смысл сказанного непонятен — впопыхах может показаться, что в этой фразе заключён громадный смысл. Но здесь не более чем безграмотная нерусская подмена одного понятия на противоположное: судьбой переведено слово fortune. Так что смысл прост: нет денег у тебя, не будет и у твоих детей (если они твои). Ну, а этому разрекламированному «внутренниками» «гению» дали, понятно, Нобелевскую премию; дали за то же, что и другим таким же — за образцовое выполнение назначения.
Русское же судьба происходит не от власти богатства над желаниями человека, не от рабства жадности, но от слов судить, суждение, обсуждение. Судьбу, вернее, события, свидетельствующие о продвижении на Пути, Идущему хочется обсудить, чтобы продвигаться ещё быстрее, обсуждение же возможно только с собеседником, в особом смысле этого слова, поэтому кратчайший Путь пролегает в метанации.
Ни в одном другом живом языке мира слова, подобного русскому судьба (в смысле—«материал для обсуждения», теория жизни), нет. Можно, конечно, подумать, что эта особенность — случайность, дескать, чего только на свете не случается (случайно). Но если учесть, что русский — язык метанации последнего времени, то всё приобретает монолитную целостность.
К сожалению, слово судьба затёрто так же, как слова любовь, случай или талан: в массовом сознании все они ассоциируются с чем-то противоположным, — ей, толпе, и так присущим. От судьбы не уйдёшь (тяжёлый вздох) — типичный пример. Любовь зла, полюбишь и козла. Иначе говоря, всякий раз, когда встречаешься со словом «любовь» или «судьба», приходится размышлять, что же именно подразумевал говорящий, в которую из сторон на перепутье жизни он обращён…