и задремал, привалившись к стене.
Его подопечная немного выждала для верности, потом тихо встала и сбросила с себя женское платье.
Под платьем была удобная черная одежда, и девушка в мгновение ока превратилась в ловкого молодого мужчину.
Юноша этот проверил, что барон крепко спит, и достал из его седельной сумы бронзовую лампу.
Эту лампу он положил в кожаную сумку, закинул на плечо и бесшумно выскользнул на монастырский двор.
По одной из выжженных солнцем дорог брел усталый молодой пилигрим. Одежда его была запыленной, ноги сбиты от долгого пути, но юное лицо хранило нежный румянец. Брови были изогнуты, как два полумесяца, на левой щеке – родинка.
На плече юного пилигрима была кожаная сумка.
Навстречу юноше шли два дюжих мужика, один из них был одноглазый, у второго на месте носа темнел провал.
Увидев его, они переглянулись.
– Эй, малыш! – прогнусил безносый. – Ты куда это идешь?
– Я ходил поклониться Гробу Господню, – отвечал тот звонким голосом, – а теперь возвращаюсь домой.
– Надо же – Гробу Господню! – хохотнул одноглазый. – А на что ты жил в дороге? Небось у тебя припасены денежки?
– Нет, добрые господа, у меня нет денег. А жил я в дороге на подаяние добрых людей.
– А ведь ты врешь, щенок! А врать нехорошо!
– Я не вру, добрые господа!
– А коли не врешь – покажи, что у тебя в заплечном мешке.
– Да ничего там нет, только краюха хлеба да фляга воды.
– А ведь ты врешь!
– Ну поглядите сами! – юноша сбросил сумку с плеча и развязал тесемки.
Одноглазый подошел, наклонился над сумкой…
Вдруг юноша ударил его в шею сложенными пальцами правой руки.
Одноглазый охнул и бездыханным упал на дорогу.
– Ах ты, подлый щенок! – прогнусил второй громила и бросился на юношу, размахивая палкой.
Но тот ловко уклонился, нырнул в сторону и вдруг бросил в противника странный металлический предмет, похожий на звезду. Одноглазый схватился за горло и упал рядом с другом, обливаясь кровью.
Юноша выждал, пока тот не перестал дышать, и перетащил оба трупа в канаву.
Он шел еще долго и уже перед самым закатом столкнулся с толпой ярко и пестро одетых бродячих плясунов.
Они шли, перегородив всю дорогу, распевая восточную песню и приплясывая.
Впереди всей толпы шла рослая дородная женщина в пестрой накидке.
Юноша посторонился, пропуская плясунов, но женщина подошла к нему и проговорила:
– Здравствуй, красавчик! Куда ты идешь один?
– Я ходил поклониться Гробу Господню, а теперь возвращаюсь домой…
– Поклониться Гробу Господню? – переспросила женщина. – Хорошее дело! Я принадлежу к древней касте предсказателей судьбы. Мы служим величайшему из богов – Времени. Дай мне мелкую монету, и я расскажу, что тебя ждет.
– Я не верю предсказаниям, добрая женщина, и у меня нет денег.
– Зря ты не веришь! – Женщина покачала головой. – Мои предсказания всегда сбываются. А что у тебя нет денег… в этом ты ошибаешься, красавчик! – Она протянула руку и выхватила из-за уха юноши золотую монету:
– Смотри-ка ты, целая тетрадрахма!
– Не знаю, откуда взялась эта монета…
– Не знаешь – так я заберу ее себе. И открою тебе, что тебя ждет…
– Я и без тебя это знаю…
– А вот и не знаешь! Тебя ждет смерть!
– Все мы когда-нибудь умрем…
– Но ты умрешь скоро, очень скоро…
Юноша хотел что-то ответить, но и женщина, и все ее спутники непостижимым образом исчезли.
Дорога была пуста.
Юноша пошел дальше… но вдруг остановился. Его охватила тревога.
Он снял с плеча свою сумку, развязал ее, заглянул внутрь…
Вместо лампы, которую он добыл с таким трудом, там лежала старая, выщербленная чаша для подаяний.
Я стояла посреди улицы. Мимо меня проходили люди, они спешили по своим делам или просто гуляли…
Улица была та же самая, где подхватил меня Белоглазый, вон и остановка автобусная, и нужный автобус как раз подходит, так что я на него успею…
До больницы я доехала быстро, без пробок. И в палату к Ираиде меня пропустили, потому что на посту как раз была та самая медсестра, которая советовала мне напоить Антона кофе.
Она кивнула мне как знакомой.
– Твой уже был, только что ушел. Забыл, чего принести? Мужики вечно все забывают.
Я только рукой махнула, соглашаясь.
Бастинда сидела на кровати и рассматривала лампу.
– Здрассти, Ираида Павловна, как ваше здоровье? – затараторила я. – Аппетит есть? Спите хорошо?
– Ты мне голову не морочь, – сказала она сурово, – ты скажи, что это такое?
– Это… это не мое… – пролепетала я, – это… Ромуальдычу нужно отвезти.
– И ты такую ценную вещь доверила моему оболтусу? – загремела Бастинда.
И голос был – как в лучшие ее времена. Мне стало смешно. Наша Бастинда непотопляема.
– Что ты ржешь? – голос, однако, звучал уже не так сурово.
– Рада, что вы поправляетесь, – сказала я, забирая из ее рук лампу, – и что сына нашли, тоже рада. За котом вашим он отлично присматривает, они обожают друг друга.
Потом я ушла, потому что с Бастиндой все в порядке и мне нечего больше делать в больнице.
А я устала и хочу домой, к маме. Она меня супом накормит. У мамы вкусные супы, она вообще хорошо готовит.
Я уже подходила к своему дому, как вдруг рядом прозвучал гнусавый, словно простуженный голос:
– Постой, молодая-красивая!
Я вздрогнула.
В мое плечо вцепилась дородная цыганка в широкой пестрой юбке и яркой шали в огромных пунцовых розах. Во рту ее нагло сверкал золотой зуб.
– Позолоти мне ручку, красавица! – прогудела цыганка.
Мне показалось, что время сделало мертвую петлю, я вернулась в недавнее прошлое. Ведь эта же самая цыганка несколько дней назад заменила мне пакет с маминым подарком (ваза художественного стекла, авторская работа) на ту самую лампу, которая кардинально изменила мою жизнь…
Я хотела что-то сказать, но цыганка сыпала словами, не давая мне открыть рта:
– Счастливая будешь, богатая будешь, мужа хорошего непременно найдешь! Только позолоти мне ручку, и все у тебя будет!
Я многое хотела сказать ей и уже начала:
– Но я уже… но вы… но лампа…
– Лампа! – повторила она мое слово. – Лампа уже сделала свое дело, тебе доверили ее на время, чтобы исправить кое-какие ошибки. Больше она тебе не нужна…
Дальше она перешла на какой-то незнакомый мне язык.
– Но я так привыкла… я не могу без нее…
Но цыганка снова перебила меня:
– Постой, красавица, ничего не говори, просто позолоти мне ручку – и все будет как ты захочешь!
Тут же у моих ног появился смуглый курчавый мальчуган, он что-то залопотал на незнакомом мне