легла карта, состоявшая из концентрических кругов.
И вот, при мигающем свете керосиновой лампы он вдруг представил себе эту картину не на плоскости, а в трёхмерной проекции.
Он смотрел на земную поверхность сбоку.
Никакого радиоактивного распада в центре Земли не было, вернее, может, он и был, но прорыв снизу не случился.
Наоборот, что-то произошло сверху.
Но удивительным было то, что уровень радиоактивности рос день ото дня — даже в тех местах, где они уже произвели замеры.
Он рассчитал центр кругов и понял, что особая точка находится совсем недалеко от лагеря.
Но не под землёй, а над ней.
Видимо, это урановый болид, что прилетел из глубины Вселенной.
Это, конечно, не месторождение, но тоже успех.
Фраерман ещё раз послал всех своих техников на периферию этих окружностей.
Лагерь опустел, и Фраерман остался один.
Вернее, вместе с радиометром. Тот смотрел на него беспокойным глазом микроамперметра. Стрелка дрожала в середине шкалы. Прибор был похож на пса, что преданно сидит перед хозяином, вывалив язык.
Теперь Фраерман думал, что будущее — вот оно, перед ним. Он схватил бога за бороду.
Старики не соврали в главном, а уж откуда явится урановый болид, не так важно. С этим разберутся другие учёные — академики в круглых чёрных шапочках.
В этот момент, откуда-то с краю глазного поля, выплыл самолёт.
Самолёт на тысячу километров тут был только один — потрёпанный У-2, и стоял без пилота, которого отвезли в больницу.
Самолёт медленно шёл над Фраерманом, как гость из будущего.
Вдруг он выбросил точку, почти сразу обросшую парашютом, и Фраерман, прежде, чем обдумал всё это, увидел свет ярче тысячи солнц.
04 апреля 2021
Слово о том, что кролики не всегда то, чем они кажутся (2021-04-04)
Рукопись была готова, а я все не лажу с заглавием, которое мне кажется то резким, то как будто мало понятным.
Однако пусть побудет то, которое я теперь поставил: то есть «Заячий ремиз», то есть юродство, в которое садятся зайцы, им же бе камень прибежище.
Николай Лесков, письмо М. М. Стасюлевичу от 8 января 1895 года.
Глава Х.
Слово о том, что кролики не всегда то, чем они кажутся
…Вагоны были совершенно обычные, но только очень старые и скрипучие. В углу у двери обнаружилась куча берёзовых веников. Синдерюшкин нагнулся к этой куче и сказал ласково:
— Здравствуйте, дедушка! С почином вас!
Из кучи высунулась борода, и тоненький голосок ответил:
— Ну а как же-с! На Аграфёну Купальницу-с! А ранее — никак не можно-с….
Я представил себе мир вагонных существ, существ, живущих наподобие домовых в идущих и стоящих поездах, но рассказывать ничего никому не стал — тем более Гольденмауэр сам начал говорить.
— Всё-таки, Ваня, — сказал он, обращаясь к Синдерюшкину — всё-таки не понимаю я твоего чувства к кроликам. Я кроликов боюсь. Они загадочные и непонятные. Вот гляди — сейчас всё смешалось: ирландский католик совсем не то что бразильский, а американский — не то что немецкий. Не говоря уже о протестантах. Всё действительно смешалось, как гоголь-моголь, в доме Облонских. И повсюду эти кролики — вот жил я как-то в иностранном городе К., и там под Пасху всегда обнаруживалось много чего загадочного. Вот, например, история с кроличьими яйцами. Сколько и где я ни жил, но никто мне не сумел объяснить, почему символом Пасхи во всей Европе является заяц с яйцами. То есть не в том дело, что заяц не кастрат, а в том, что он яйца либо несёт в котомке, либо среди них, яиц, этот заяц радостно лапами разводит. А сидят эти уроды по витринам, и яйца лежат у их ног или лап, будто бракованные пушечные ядра… Сидят эти шоколадные, кремовые, плюшевые и глиняные зайцы с шоколадными, кремовыми, плюшевыми и глиняными расписными яйцами — и никто не может мне объяснить этого причудливого сочетания.
— Зайцы рифмуются с яйцами — жалобно сказал я.
— Только в русском языке[2], — мгновенно отреагировал Гольденмауэр. — А с другими символами как-то проще. С вербами (как, кстати, и с ёлками) понятно — климат.
А вот яйца с зайцами… Первым это всё придумал профессор фон Франкенау в 1682 году, а может и просто подслушал где-то. Но в сочинении его, именовавшемся «De ovis paschalibus — von Oster-Eyern», кролик яйца снёс два в саду прикопал. Прикопал, да! А теперь-то плодятся эти зайцы, как кролики, по весне, недаром они размножались под радостным посвящением Венере всемогущей. Все кролики носятся туда-сюда со своими и чужими яйцами. А вот Мария Магдалина, что принесла императору Тиберию округлый плод птицеводства, услышала в ответ, что скорее белое станет красным, чем он поверит в воскрешение из мёртвых. Налилось куриное яйцо кровью, и всё заверте…
Или вот философ Сковорода, которого не поймал целый мир, писал: «Встань, если хотишь, на ровном месте и вели поставить вокруг себя сотню зеркал. В то время увидишь, что един твой телесный болван владеет сотнею видов, а как только зеркалы отнять, все сокрываются. Однако же телесный наш болван и сам есть едина токмо тень истинного человека. Сия тварь, будто обезьяна, образует яйцевидным деянием невидимую и присносущную силу и божество того человека, коего все наши болваны суть аки бы зерцаловидные тени».
Гольденмауэр нас изрядно напугал. Мы даже не обратили внимания на кондуктора, даже если это и был кондуктор. Но это что — мы не испугались человека, что вёз, прижимая к груди, огромный могильный крест. Крест был сварной, из стального уголка, крашенный противной серебряной краской, — но что нам было до него, когда придут кроли-кастраты, и всем трындец. Мы не обратили даже внимание на двух дачников, на головах у которых были пасечные шляпы с опущенными пчелиными сетками.
— Да уж завсегда кровью-то нальётся, — сказал бывалый Рудаков.
— Не перебивай, — шикнул на него Синдерюшкин.
— Итак, — продолжал Гольденмауэр свою пафосную речь, сам не заметив, как встал и вышел в проход между сиденьями. — Замахали кисточками миллионы лакировщиков действительности, замигали светофорами нерождённые цыплята. Всё это понятно по отдельности, но сочетание суетливых ушастых грызунов, что катят перед собой эти разноцветные символы, будто жуки-навозники, меня пугает.
Всё-таки всё это не дураки придумали. Вовсе нет.
Всё это возвестие какого-то масонского заговора, а размер и форма яиц — тайные знаки. А уж когда настанет Пасха, в которую на углу Durinerstrasse заяц будет сидеть