(1898)
История России — ни что иное, как череда постоянных похолоданий и оттепелей. В записных книжках Чехова есть знаменитая фраза: «Россия — громадная равнина, по которой носится лихой человек».
Источник самого bon mot и обстоятельства, при которых оно произнесено, следующие: в том же 1903 году «Запрещены были, конечно, и недопечатанные отчеты Собраний [религиозно-философского общества — В. Б.] — отчеты последней зимы. Запрещены были даже (молчаливо) и новые хлопоты. Да и так сразу было видно, что они бесполезны. Не могу сказать наверное, к этому ли времени или более позднему, относится свиданье Д. С. со всесильным обер-прокурором синода Победоносцевым, когда этот крепкий человек сказал ему знаменитую фразу:
„Да знаете ли вы, что такое Россия? Ледяная пустыня, а по ней ходит лихой человек“.
Кажется, Д. С. возразил ему тогда, довольно смело, что не он ли, ни они ли сами устраивают эту ледяную пустыню из России… во всяком случае что-то в подобном роде».
У самого Мережковского об этом сказано кратко: «Победоносцев за чайным столом у митрополита Антония — Россия — ледяная пустыня, по которой ходит лихой человек».
Такое впечатление, что общественное бессознательное хранило образ из романа Мэрии Шелли «Франкенштейн или Современный Прометей» (1818). Не то творец преследует свое чудовище в ледяной пустыне, не то наоборот, Не то Авраам гонится за своим Исааком, не то жертва за своим отцом. В итоге несчастное, но гордое чудовище бредет по льдам близ Северного Полюса, а корабль цивилизованных людей с облегчением плывет прочь.
дальше http://rara-rara.ru/menu-texts/holod
И, чтобы два раза не вставать — автор ценит, когда ему указывают на ошибки и опечатки.
Извините, если кого обидел.
03 апреля 2021
Радиометр (День геолога. Первое воскресенье апреля) (2021-04-
04)
Фраерман поступил в институт в сорок четвёртом. Он был демобилизован по ранению и так и не добрался до чужих стран. Но при поступлении ему зачли все годы, что он проучился в педагогическом до войны.
Теперь он стал геологом.
Ещё на фронте он понял, что нужно поступать не как все, успех приносит движение зигзагом, обходной манёвр. Но это должна быть не трусость, а что-то другое — бросок в сторону, а потом бросок к цели.
В сорок втором, когда немцы прижали их к берегу, он прыгнул в воду с остальными. Доплыли двое — он и один казах. Оказалось, отец этого казаха научил сына плавать, хотя к ближайшей воде пришлось ехать за пятьсот километров. Война развела случайных знакомцев, но Фраерман иногда представлял себе, как этот невозмутимый казах вернётся домой и расскажет всё своему старику. Ведь его отец сделал правильный выбор, потому что это был выбор неожиданный.
Над ним смеялись, потому что он уделял больше внимания физике, чем прочим практическим дисциплинам. Физика шла туго, но Фраерман не сдавался.
Для других геология была не сколько наукой, сколько путешествием, пробой на выносливость — так, по крайней мере, все думали.
В институте было много девочек. Из этих девочек потом вышли правильные начальницы, жёсткие и властные. С семьями у них не заладилось, а с работой — наоборот. Мальчики, что поступили в институт после школы, прятали глаза, потому что свою бронь нужно было объяснять.
Их сверстники подъезжали на танках к Берлину, а они сидели над минералогическими коллекциями.
Фраерман сидел вместе с ними, но, погружаясь в геологию, повсюду таскал с собой учебник физики, и это был его выбор.
Он выходил из института в большой город — напротив был Кремль, звенели на Моховой трамваи. Торопился домой народ, останавливаясь у репродукторов.
Война кончалась, и прохожие, выслушав сводку, продолжали путь с бодростью.
Раньше они вжимали головы в плечи, выслушав сводку, — впрочем, Фраерман фантазировал.
В те времена он был далеко отсюда.
Под Воронежем, в сорок втором, когда мир стоял на краю, Фраерман встретил одного человека. Это был странный воентехник, который имел опыт какой-то другой прежней жизни. Этот воентехник постоянно отпрашивался с аэродрома на окраине разбитого города в библиотеку. В городской библиотеке он, наверное, был единственным посетителем. Однажды Фраерман увязался за ним и увидел, что воентехник читает научные журналы.
Этого странного человека внезапно отозвали из части, и Фраерман остался один на один с советом, данным посреди пустынного здания библиотеки. Совет был — держаться физики.
Он и держался.
И не вернулся в педагогический, а пошёл в геологоразведочный, потому что считал, что физикам понадобятся геологи, как рыцарям — оруженосцы. Соперничать с физиками он не сумел бы, но он знал, в чём соперничают они, — на разных концах земли.
И когда в сорок шестом, перед первым полем, им зачитали постановление Совета министров, он понял, что не прогадал.
Постановление было секретное, Фраерман был предупреждён об ответственности за разглашение деталей, но всё Геологоуправление обсуждало подробности по коридорам.
О том, что за новое месторождение урана с запасами металла не менее тысячи тонн при среднем содержании урана в руде от одного процента и выше, дадут Сталинскую премию первой степени, звание Героя и шестьсот тысяч рублей. А так же, за счет государства, начальник партии получит в собственность в любом районе Советского Союза дом-особняк с обстановкой и легковую машину.
Много о чём говорили в Геологоуправлении — и о пожизненном бесплатном проезде для всей семьи и о бесплатном обучении детей в школах и институтах.
Фраерман не думал о детях, он не думал о семье, которой у него не было.
Семья его превратилась в дым; выпадала дождём на землю; текла, разбавленная водой, в море.
Он не думал о семье, Фраерман давно запретил себе это. Он решил завести новую, потому что в книгах было написано, что уран портит кровь и препятствует деторождению. Молодой геолог наскоро женился — без любви, только для того, чтобы семя его жило в стороне.
Он думал о том, что сделал всё правильно, — и теперь он пригодится.
Когда из Москвы в Геологоуправление приехал человек и поставил перед ними на столе зелёный металлический ящик, Фраерман всё понял.
Москвич откинул крышку и спросил, усмехнувшись, знает ли кто, что это такое.
— Это портативный радиометр, — уверенно ответил Фраерман, выйдя вперёд.
Старики-геологи в этот момент буравили ему спину своими взглядами.
Но ему, сосунку, единственному в тот год, дали самолёт.
Радиометры изменили всё — разведка на уран пошла гораздо быстрее. Раньше приходилось отправлять образцы в лабораторию,