Читать интересную книгу Приключения великого герцога мекленбургского Иоганна III - Иван Оченков

- Какую измену? - изумился Одоевский, - да я вас...!

- А как назвать, что на Вологду воровские казаки напали, а ты, песий сын, пьян неподобно! - раздался за нашими спинами зычный бас преосвященного Сильвестра.

Неожиданно появившийся епископ быстрыми шагами пересек двор, держа наперевес свой посох явно собираясь воспользоваться им в воспитательных целях. Боярин тут же убавил гонору и, пятясь, запричитал: - Помилуй Владыко!

- Не помилую! Только божьей милостью воры Вологду не разорили и православных христиан бессчетно не погубили, а ты песий сын еще и сквернословишь, да местничаешь! Вот я тебе.

- Болен я Владыко! Болен.

- А раз болен, так молись о выздоровлении, а не лайся на людей кои город спасли!

- Благослови Владыко, - уловил перемену в настроении епископа боярин.

- Не будет тебе моего благословления собака! - снова взвился Сильвестр, но потом все же сменил гнев на милость и, перекрестив боярина, подал ему руку.

Тот рьяно поцеловав ее, заохав, поднялся с колен и страдальчески посмотрел на преосвященного. Тот же не обращая более на него внимания, обратился к нам.

- Князь Одоевский по нездоровью своему исправлять чин воеводы не может и потому передает командование воеводам князю Ивану Мекленбургскому и Аниките Вельяминову - и, обернувшись к воеводе, переспросил, - так ли?

- Так Владыко, - закивал тот головой.

- Вот и славно.

Мы с Аникитой в некотором обалдении смотрели на развернувшееся перед нами действо, не решаясь вмешаться в процесс. Епископ закончив дело ради которого он тут появился благословил всех присутствующих и величественно удалился стуча посохом. Холопы Одоевского, подхватив под руки своего ослабевшего хозяина, и повели его прочь.

- Ну что воевода? - подмигнул я Вельяминову, - принимай хозяйство, а то что-то есть так хочется, что и переночевать негде!

Ближе к обеду перед городскими воротами появилась депутация от осадивших Вологду казаков. Так случилось, что Вельяминов был занят какими-то хозяйственными делами, и встречать парламентеров пришлось мне одному. Выглянув из бойницы в воротной башне и наскоро оглядев прибывших я спросил:

- Чего вам убогие?

Старший в посольстве довольно импозантный казак разодетый не хуже иного шляхтича едва не поперхнулся от моего приветствия. Впрочем, быстро оправившись, подбоченился и стал бойко говорить, что прибыл от славного низового рыцарства и требует, чтобы его провели к главному вологодскому воеводе.

- Нет, ну ты посмотри, каких сановных людей посылает к нам низовое войско, - усмехнулся я в ответ, - на Подоле поди и милостыню просить уже некому, все послами да сенаторами заделались. А какое у тебя дело до воеводы, болезный? А то он молится сейчас и ему недосуг со всякой шелупонью разговаривать. Ты если чего хочешь, мне скажи, а я коли дело важное ему передам. Ну, а если не очень, так и сам отвечу.

- Низовое рыцарство не желая пролития христианской крови, предлагает вам без боя открыть ворота и заплатить малый выкуп за себя и за свое имущество. Тогда вам не будет никакого утеснения, а если вы не согласитесь на это, то весь ваш город будет предан огню и мечу!

- Да вы как я посмотрю и впрямь люди скромные и богобоязненные! - воскликнул я в ответ, - а что выкуп хотите и вправду малый или обманываете меня по простоте моей?

- О, выкуп мы хотим совсем не большой, всего-то по золотому червонцу за каждого жителя мужского и женского пола, а если золота не достанет, то славное рыцарство будет столь благосклонно что возьмет и серебром.

- Ну, это по-божески! Я, пожалуй, сообщу об этом городскому воеводе, пусть он решает. Ты погоди тут казак, я скоро!

Пока я общался с парламентерами, кто-то сообщил об их прибытии Вельяминову и преосвященному Сильвестру и, спустившись с башни, я наткнулся на епископский возок рядом с которым стоял Аникита. Мое появление они оба встретили вопросительными взглядами, и я рассказал им о предложении казаков. Вельяминов, услышав его, замысловато выругался, но тут же спохватился и виновато посмотрел внутрь возка. Епископ же, не обратив на него внимания, спросил у меня:

- Что делать будешь?

- Не знаю Владыко, будь у нас ратных по более, я-бы просто послал этих разбойников куда подальше. Но сил у нас немного, так что полагаю надо потянуть время и поторговаться. А там, бог даст, об этих ворах узнают в ополчении и пошлют нам подмогу или еще чего случится.

- А как ты узнаешь, что подмога близка?

- Ну, это просто, как они цену сбавят так сразу понятно, что им бежать пора.

Поднявшись вновь на башню, я крикнул казаку.

- Ясновельможный пан! Мы тут подумали и решили, что по скудости нашей выплатить по червонцу за каждого жителя никак не возможно. Вот если бы славное рыцарство удовольствовалось червонцем с каждой сотни, да не требовали открыть ворота, то мы бы, пожалуй, к общему удовольствию договорились.

- Не можно! - воскликнул воспрявший было духом парламентер, - никак не можно червонец с сотни!

- А тебя собака никто не спрашивает можно тебе или не можно! - тут же оборвал я его возражения, - кто ты такой, чтобы решать за все рыцарство? Иди и скажи им о нашем предложении, а то может это тебе не можно, а прочим в самый раз!

- Не хотите добром отдать все возьмем силою! - закричал в ответ, оскорбленный в лучших чувствах казак и, пришпорив своего коня, ускакал прочь.

Похоже, с ответом я все-таки перегнул и вскоре неприятель стал сосредотачиваться для атаки. Пользуясь отсутствием у нас артиллерии, казаки подходили совсем близко к стенам и спешивались. Появились и наспех сделанные из жердей лестницы, впрочем, не слишком много. Мои драбанты заняли места на наиболее опасном участке стены вместе с местными жителями и вновь подошедшими к нам на помощь монахами. Рейтары и казаки Аникиты стояли пока в резерве, готовые подойти на помощь, если враги ворвутся на стены или устроить вылазку, если начнет отступать. Наконец загрохотали запорожские барабаны и осаждавшие кинулись на штурм. Огнестрельного оружия у защитников города было совсем немного, так что можно сказать, что главной огневой мощью оборонявшихся были мои драбанты. Впрочем, драбантов моих было совершенно недостаточно, чтобы остановить атакующих огнем, но изрядно проредить их ряды все-таки получилось. Теряя людей от меткого огня мекленбуржцев, казаки упорно шли вперед, и вскоре достигнув стен, бросились на приступ. Я не зря назвал наш участок наиболее опасным.

Каменные стены Вологды начали строить еще во времена Ивана Грозного, да так и не достроили. Большая часть укреплений осталась деревянными. Полностью каменной была стена с юго-востока с девятью башнями, тут врагу было не пройти. С севера стены омывались довольно полноводной рекой Вологдой, которая сама по себе была большим препятствием. А вот юго-западное направление внушало серьезные опасения, каменных башен там было всего две с единственным пряслом между ними, да и те на самом углу. Остальные стены и башни были деревянными и изрядно обветшали без должного ухода. Что еще хуже выкопанные перед стенами рвы были абсолютно сухими. Потому что река со странным названием "Золотуха", из которой их должны были наполнять, совершенно обмелела. Как раз здесь небольшой участок между двумя башнями был полуразрушен и наскоро заделан бревнами. Именно сюда неприятель и направил свой главный удар. На наше счастье у казаков было недостаточно материала или подвел глазомер, но большинство лестниц не доставали до края стены. Лишь в проломе их длинны было достаточно, и вскоре там закипела жаркая схватка. Казаки карабкались один за другим и, добравшись до своей цели, вступали в бой. Главными их противниками были монахи под руководством отца Мелентия яростно встречавшие их бердышами и рогатинами. Мои драбанты вели прицельный огонь, пытаясь помешать подходу вражеских подкреплений, а местные жители кидали на головы атакующих камни и бревна.

Мы с Казимиром и Каролем наблюдали за ходом боя с угловой каменной башни, называвшейся Власьевской. Площадка, на которой мы стояли, явно была предназначена для пушки, к сожалению отсутствующей, поскольку она, как и прочие орудия была снята и отправлена в Москву вместе с ополчением. Наблюдая сквозь довольно широкую амбразуру за противником, я не мог отделаться от мысли, что казаки что-то затеяли. Знать бы еще что. Очевидно, две последние фразы я сказал вслух и мои офицеры, обернувшись, вопросительно посмотрели на меня. Первым понял мою мысль Казимир и, тряхнув головой, сказал:

- Они хотят вынудить нас сделать вылазку и атаковать в конном строю.

- Или напасть где в другом месте, пока мы обороняемся здесь, - не согласился с ним фон Гершов.

- Или и то и другое, - задумчиво проговорил я, - эх, хотя бы пару пушек, я бы отсюда добрую половину предполья в обе стороны фланкировал.... А это что такое?!!

Пока мы отражали атаку воровских казаков, Вельяминов не нашел ничего лучше как выйти со своими рейтарами из северо-западных Благовещенских ворот и ударить атакующих нас в тыл. Намеренье его осуществилось самым блестящим образом, увлекшиеся штурмом казаки осознали что их атакуют, лишь тогда когда затрещали выстрелы и им в спину врубились одетые в железные латы всадники. Разгром был полный. Часть атакующих была тут же перебита, остальные метались между рейтарами или прыгали в пересохший ров в тщетной попытке найти спасение. Впрочем, последние тут же попадали под град камней, которые кидали им на голову защитники города. Однако за все нужно платить и, похоже, что Аникита и его люди заплатят по самой высшей оценке. Запорожцы поздно заметили отчаянный маневр Вельяминова, чтобы его предотвратить, но вполне успевали расплатиться за гибель своих товарищей. Рейтары Аникиты продолжали еще рубить застигнутых ими врасплох казаков, когда большой отряд вражеской конницы преградил им дорогу назад к Благовещенским воротам. Казимир внимательно разглядывавший неприятеля выругался вполголоса и буркнул: