Читать интересную книгу Россия и Южная Африка: наведение мостов - Аполлон Давидсон

Международными встречами были, по сути дела, и внутренние советские мероприятия: юбилеи, годовщины, конгрессы. С конца 60-х годов прошлого века представители АНК и ЮАКП присутствовали на всех значительных событиях, происходивших в СССР, например на съездах КПСС и на празднованиях годовщин революции и юбилеев Победы [787] . На встречах, происходивших во время всех этих мероприятий, они могли обсуждать интересовавшие их вопросы не только с представителями КПСС и советского руководства, но и с делегатами различных организаций многих стран мира.

Беседы и консультации с советским руководством были особой формой сотрудничества и помощи. Во время празднования 70-летия Котане в Москве, в августе 1975 г. лидеры ЮАКП и Оливер Тамбо обсуждали с советскими коллегами быстро менявшуюся ситуацию в регионе в связи с провозглашением независимости Анголы и Мозамбика, отношения с Лесото и Свазилендом, нараставшую активность молодежи в самой ЮАР. С советскими товарищами обсуждали если не всё, то очень и очень многое. Так во время очередного визита делегации АНК в Москву в конце 1983 г. делегаты рассказали о конституционной реформе правительства ЮАР, о создании ОДФ, об ухудшении ситуации для АНК на Юге Африки, прежде всего в Мозамбике – и это еще до подписания в марте следующего года договора между Мозамбиком и ЮАР. В Москве знали не только о том, что по договоренности с правительством Мозамбика Умконто не проводило своих операций непосредственно с территории Мозамбика, но и о том, что, вопреки этой договоренности, такие операции на территории Мозамбика планировались [788] .

С Москвой обсуждали и перспективы мирного урегулирования в регионе, и возможность переговоров АНК с правительством, и внутренние проблемы АНК. Шубин утверждает, например, что руководство ЮАКП «не без влияния Москвы… проявляло озабоченность в связи с поступавшими сведениями о нарушениях правил АНК сотрудниками его службы безопасности» [789] .

С советскими коллегами обсуждались и партийные документы, по крайней мере, некоторые еще до их принятия. В Москве обсуждалась, например, будущая программа ЮАКП, принятая в 1962 г. и сыгравшая столь большую роль в истории как ЮАКП, так и АНК [790] . Обсуждалась и позиция АНК по переговорам, которая легла в основу декларации, принятой Специальным комитетом ОАЕ по Югу Африки (Хараре, 21 августа 1989 г.), а потом и Движением неприсоединения и Генеральной Ассамблеей ООН. В июле 1989 г. в Москве обсуждали документ, присланный Манделой руководству АНК из тюрьмы и содержавший его ответ на условия, выдвигавшиеся Преторией для начала переговоров [791] .

Э. Пахад считал, что политическая поддержка АНК и ЮАКП была даже важнее военной: «Я не верю, что у нас был бы такой успех, какой у нас был… если бы, нет – не военная, а политическая поддержка, которую мы получали от Советского Союза» [792] .

Землячество: южноафриканские студенты в СССР

Одним из главных инструментов «усиления влияния Советского Союза на негритянские народы Африки» в постановлении ЦК КПСС 1960 г. было названо решение об увеличении числа африканских студентов в СССР [793] . Обучение их в Советском Союзе виделось важной частью идеологической борьбы за Африканский континент. Практически в каждом постановлении или приказе, связанном с обучением в СССР студентов из стран третьего мира, говорилось о необходимости воспитательной работы с ними, задачей которой было «подготовить из иностранной молодежи не только высококвалифицированных специалистов… но и верных друзей Советского Союза, активных пропагандистов социалистических идей среди своих соотечественников» [794] .

Отбор студентов для выполнения таких задач должен был производиться по критериям политической благонадежности, а это было нелегким делом. Критерии и принципы отбора вызывали у руководства некоторых африканских стран протесты, иногда официальные [795] . К тому же никаких гарантий того, что отобранные студенты оправдают ожидания советского руководства, не было. Даже в начале 60-х годов прошлого века бывали случаи, когда студенты-африканцы обвиняли советских граждан в расизме. Далеко не все уезжали убежденными сторонниками социализма и советского строя [796] .

Но с анковцами обычно дело обстояло иначе. С самой первой группы студентов, приехавшей в СССР в январе 1962 г., и до последних студентов, обучавшихся в нашей стране в советские времена, убеждать их в преимуществах социализма, а чаще всего и в достоинствах СССР было не нужно.

Студенты

Синдисо Мфеньяна, один из той первой группы, приехавшей в СССР в январе 1962 г. (потом он стал секретарем парламента ЮАР), рассказывал нам, что перед отправкой в Советский Союз его группа из девяти человек встретилась в Йоханнесбурге с находившимся в подполье Манделой. Он дал им такое напутствие: «Мы посылаем вас не для военной подготовки, а для продолжения образования… Главное, что вы должны понять, это то, как может Советский Союз иметь бесплатное образование, бесплатное медицинское обслуживание, номинальную плату за аренду жилья… Как это возможно». Мфеньяна продолжал «… у нас был такой широкий мандат: изучить все аспекты советской жизни… пятеро из нас пошли в экономический институт в Киеве, по одному на каждый из всех пяти факультетов этого института. Мы думали, что это поможет нам понять, как же ведется управление советской экономикой. Я изучал государственное планирование, другие – финансы, статистику, сельское хозяйство» [797] .

Носизве Нокве, дочь Думы Нокве, рассказывала: «С раннего детства я знала, что Советский Союз был другом освободительных движений… Многие, кто приходил в наш дом, были из МПЛА в Анголе, ФРЕЛИМО в Мозамбике, СВАПО в Намибии, ЗАПУ в Родезии… И все время разговоры были о том, что Советский Союз был другом освобождения… Эта страна была другом освободительных движений. Это была страна, которая поддерживала надежды угнетенных во всем мире… Так что для меня было естественно, что я отправилась учиться туда. Естественно было окончить школу в Замбии и естественно было затем поехать в СССР для продолжения учебы. Выбор был только между социалистическими странами» [798] .

Но направление на учебу в СССР было и привилегией, и почетным приговором: от него нельзя было отказаться. По словам Шубина, если члены АНК уезжали на учебу в США и другие западные страны, от них требовали выхода из организации. Это правило было отменено только после снятия запрета на АНК и ЮАКП [799] .

Специальность будущие студенты выбирали сами, а от нее зависел и вуз, а значит, и город, в который их направляли. Но предварительно каждый из них должен был пройти годовой подготовительный курс. Такие курсы были разбросаны по вузам разных городов страны. Синдисо Мфеньяна проходил его в Киеве [800] . Его сын Никита – в Донецке [801] . Носизве Нокве – в Баку [802] . Учиться было тяжело. Группа С. Мфеньяны опоздала к началу занятий на четыре месяца, и язык пришлось осваивать за пять месяцев вместо девяти. Работали буквально день и ночь [803] .

Но иногда даже года оказывалось недостаточно для понимания университетского курса на чужом языке. По словам бывшего министра здравоохранения ЮАР Манто Тшабалалы-Мсиманг, которая училась в 1960-е годы в 1-м Ленинградском мединституте, «… бывали дни, когда я не могла ничего записать из лекций, потому что ничего не понимала» [804] .

Носизве Нокве вспоминала, что на третий день после приезда в Баку вся ее группа хотела вернуться домой. До Баку они добирались трое суток поездом Москва – Баку, не зная языка. Натыкались и на грубость, и на агрессивность. Общежитие, в которое их поселили, было обветшалым и холодным, все было серо и бесцветно (они приехали в Баку зимой). Помогло только знакомство со студентами из других стран – они попали в знакомую среду [805] .

Пропаганда советского образа жизни была неотъемлемой частью подготовительного курса. В «Справке о воспитательной работе среди иностранных студентов и аспирантов в вузах СССР» от 28 сентября 1960 г. говорилось, что их пребывание в нашей стране нужно «наиболее полно использовать для пропаганды и привития им социалистического мировоззрения. Им необходимо обстоятельно и тактично разъяснить, что современная эпоха – эпоха разрушения и неминуемой гибели капиталистической системы, эпоха рождения и расцвета социалистического типа международных экономических и политических отношений, которые, например, сложились у нас со странами народной демократии и со многими странами Азии и Африки». Упоминалось в этом документе и о том, что на кафедры русского языка нужно «привлекать квалифицированных и политически зрелых преподавателей, способных правильно направить мысли молодежи, нуждающейся не только в разъяснении научных вопросов, но и явлений повседневной советской действительности» [806] .

Это не значило, что преподаватели-русисты не заботились искренне о своих подопечных. Многие южноафриканцы, учившиеся в СССР, сохранили самые теплые воспоминания о своих первых советских учителях, помогавших им не только преодолеть языковой барьер, но и ориентироваться в незнакомой среде. Эти преподаватели приглашали студентов к себе домой (видимо, им это разрешалось), устраивали для них вечеринки, водили по местным достопримечательностям [807] .