Прошли еще две недели. Как-то рано утром он вместе с Тасунке Хинзи уехал на охоту. И пусть Крид не обрел еще прежнюю гибкость, пусть боль мешала натянуть тетиву, но зато как приятно было снова сесть на коня и скакать по прерии в окружении воинов. Вернувшись с охоты, он почувствовал себя намного лучше, чем за все прошедшие недели. С каждым днем Крид все больше набирался сил. Рос и его аппетит — и к пище, и к Джесси. Казалось, что он никак не может насытиться ею. Иногда он часами занимался с нею любовью, медленно возбуждая ее, покрывая всю поцелуями и нежными ласками, доводя ее этим почти до экстаза, и только для того, чтобы на время остановиться, а потом начать все сначала, находя восхитительным то, как она тихонько постанывает от удовольствия. Бывали моменты, когда он брал ее неистово, быстро доводя ласками до лихорадочного состояния за считанные минуты. Но временами Джесси менялась с ним ролями. Отталкивая его руки и не давая прикасаться к себе, она покрывала его лицо и тело поцелуями и милыми ласками. И лишь после того, как он начинал стонать и извиваться от нестерпимого желания, она позволяла ему включиться в любовную игру, трогать ее, ласкать и наконец…
Но быстро или медленно, подчиняясь или руководя, они оба чувствовали, как пламя страсти между ними разгоралось все жарче, пока он совсем не забыл, какой была его жизнь без нее.
Они отдыхали в тени дерева у реки. Прошла еще неделя, и Крид наконец почувствовал себя совсем как раньше.
Откинувшись на мягкую траву, он смотрел в глубину безоблачного голубого неба и думал о том, что в мире нет больше места, где ему было бы так хорошо.
— Скажи, а каким был твой отец?
Он взглянул на Джесси, сидевшую, свесив ноги в воду. Одна ее рука покоилась на животе.
— Он был врачевателем, как Мато Вакува. Когда я был совсем маленьким, мне всегда хотелось стать таким же, как он. В нашей деревне не было другого человека, кого уважали бы больше, чем его.
— А как его звали?
— Оседлавший ветер.
— А что означает твое имя?
— Белый журавль.
Джесси на мгновение задумалась.
— Скажи, а как индейцы дают имена своим детям? Крестят их?
— Нет, — ответил Крид. Выдернув травинку, он крутил ее между пальцами. — На четвертый день после рождения ребенка родители приглашают всех на празднество по случаю выбора имени. Отец и бабка матери раздают подарки приглашенным, шаману и бедным. Под конец празднества отец объявляет выбранное имя. Меня назвали в честь деда — отца моего отца.
Крид смотрел в глубь воды. «Если бы я тогда прошел испытание и нашел свое предзнаменование, то получил бы новое имя…»
— А твой отец жив?
— Отец был убит в бою, когда мне было тринадцать.
— А твоя мать?
— Не знаю. Я убежал из дома, когда мне было семнадцать, и больше никогда туда не возвращался.
— Как же твои родители встретились? — Мою мать ранили во время рейда. Кто-то из воинов племени привез ее в деревню и оставил на попечение моему отцу. Отец вылечил ее раны…
— И они полюбили друг друга? — воскликнула Джесси. — Как романтично…
— Не совсем так. Мой отец влюбился. Но мать ненавидела всё, что было связано с индейцами, включая и меня.
— Мне так жаль, Крид…— сказала Джесси тихо.
— Да уж. — Он бросил травинку в воду и долго провожал взглядом, пока течение не унесло ее совсем.
Он так и не понял, почему мать не хотела, чтобы он оставался с людьми племени лакота. Он ясно дала ему понять, что не одобряет его желания жить здесь, что стыдится того, что в его жилах течет индейская кровь, и заставила его уехать с нею на Восток. Почему?
— И ты никогда не интересовался, что с ней случилось?
Он покачал головой:
— Честно говоря, нет. Я даже толком не вспоминал о ней до тех пор, пока мы с тобой не попали сюда
— Может быть, после того, как найдем Розу, мы сможем поискать и твою мать?
— Может быть. Хотя я глубоко сомневаюсь, что на будет счастлива увидеть меня на пороге своего дома.
—Так тяжело жить, когда собственная мать не любит тебя…— прошептала Джесси, — мне бы хотелось…
— Чего, любимая? Чего бы тебе хотелось?
— Мне бы хотелось узнать, где сейчас мой отец, если он еще жив, конечно. Это, наверное, очень глупо. Я ведь даже не помню, как он выглядит.
Крид со вздохом обнял Джесси за плечи и притянул к себе.
— Я в свое время был удачливым охотником за преступниками, ты это знаешь. И я смог бы проследить весь его путь, если тебе действительно хочется его найти.
Джесси подняла к нему лицо, и он увидел в ее глазах столько нежности.
— Ты бы сделал это ради меня?
— Если хочешь, я это сделаю.
— Не знаю. Наверное, он тоже чувствовал бы себя не более счастливым, чем твоя мать, если бы ей вдруг довелось тебя увидеть.
Слабая догадка мелькнула в мозгу Крида, когда он взглянул на Джесси.
— Откуда у тебя этот неожиданный интерес к моей матери и своему отцу? — спросил он, нахмурившись.
Джесси пожала плечами и отвернулась, но под пристальным, изучающим взглядом Крида почувствовала, как жар поднимается к ее щекам.
— Джесси…— Крид нервно сглотнул. — А ты, случайно, не беременна?
Засмущавшись, она повернулась и посмотрела ему в глаза.
— А ты разве стал бы возражать?
Внезапно онемев, Крид только смотрел на нее, не отрываясь. Беременна! Сначала он пытался убедить себя в том, что это плохая весть, что он не хочет быть отцом, что у него нет никакого права привести в этот мир ребенка, когда он сам еще не разобрался со своей непутевой жизнью, но теперь всё это уже не имело значения. Он почувствовал, как уголки его губ, помимо воли, растягиваются в счастливую улыбку, а где-то в глубине души растет волна радостного возбуждения. Вскочив на ноги, он схватил Джесси и крепко прижал к себе.
— Да это же просто великолепно! — воскликнул он и, подхватив ее на руки, стал кружиться. Их смех смешался… Потом, почти бездыханный, он бережно опустил ее на землю, продолжая обнимать.
— Джесси…— Он покачал головой, охваченный благоговейным восторгом от одной мысли, что она носит ребенка. Его ребенка.
Она улыбнулась ему в ответ, глядя на него сияющими любовью глазами. И он подумал, что она никогда еще не была так красива, как в этот момент, светясь от счастья и ощущения новой жизни, зародившейся у нее под сердцем.
— Я испугалась, что ты сошел с ума.
— Нет. — Он поцеловал ее. — Я не сумасшедший. Я просто люблю тебя, Джесси.
— И я люблю тебя! — прошептала она пылко и, крепко обняв его за шею, поцеловала со всей любовью, какая только была в ее сердце.
Зима возвестила о себе порывами ветра и дождем. Теперь, когда Крид совсем поправился, они перешли жить в свой вигвам. Крид предложил Вакиньеле, жене Тасунке Хинзи, свою лошадь в обмен на шкуры для вигвама. Санлата, Вакиньела и несколько других женщин собрались и сшили эти шкуры.