В близоруких глазах герцога промелькнул проблеск понимания.
– А сейчас?
– Ходят слухи, что опасность приблизилась и к вашей милости. Подступила очень близко. Возможно, притаилась под крышей.
Молчание в ответ. Катарина откашлялась.
– И мой хозяин, маркграф Карабас, желает вам только крепкого здоровья, господин герцог.
– Правда? Рад это слышать, молодой человек. Да, да, предайте маркграфу Карабасу, что я более чем доволен слышать все это. Более чем доволен. Но скажите ему, что беспокоиться не о чем. У нас всего лишь небольшая семейная ссора. Все находится у меня под контролем.
Он беззаботно помахал рукой, одновременно вглядываясь во тьму.
– Но опасность может оказаться смертельной! Его светлость маркграф Карабас призывает вас к осторожности и к действию.
– Прямо сейчас? Посмотрим. Посмотрим. Я должен все обсудить со своими… советниками. – Он принялся похлопывать по усыпанному бумагами столу – явный признак того, что разговор окончен. – И пожалуйста, поблагодарите его светлость маркграфа Карабаса за превосходный подарок, хорошо?
Катарина склонилась в изящном придворном поклоне. Услышал ли он? Обратит ли внимание на ее предостережение? Она незаметно положила его очки на полку у двери и вышла.
Она пошла назад тем же путем, каким пришла. Голова ее, охваченная надеждой на успех и сомнениями, кружилась, словно потерявшее равновесие веретено. Он признал существование маркграфа Карабаса! Но воспринял ли ее слова?
Когда она уже подходила к ближайшей к лестнице открытой двери, то услышала, как за закрытой дверью что-то упало, раздался грохот и детский крик, сдерживающий крик боли.
Она уже протянула руку к щеколде, когда рычание безумца отозвалось в ее душе, Балтазар. Рука ее замерла в воздухе над позолоченной ручкой в форме лебединого крыла; еще одно мгновение, и она оказалась бы лицом к лицу с братом.
– Как моя покойная сука-жена могла произвести на свет такое жалкое созданье… Ладно, пусть похнычет! Может, превратится в девчонку, кем ему и следовало быть. Тогда он принес бы мне хоть какую-то пользу. – Голос брата замирал по мере того, как он продолжал свой путь.
Катарина, ослабев, приникла к двери. Она неудержимо дрожала, спина ее скользнула по ее поверхности, и она осела на пол. «Добрый милосердный Боже. Добрый милосердный Боже. Добрый милосердный Боже», – словно молебен, звучало у нее в голове. Она сидела, совершенно опустошенная, лишенная всех прочих мыслей, всех прочих чувств. Ничего в душе. Ничего, кроме ненависти.
И так продолжалось до тех пор, пока подавленный плач не нарушил тишину ночи. Фредерик Август. Рыдание вырвалось у нее из груди, она вскочила и распахнула дверь.
Восьмилетний мальчик, стройный и хорошо сложенный, со светло-каштановыми, как у матери, волосами и голубыми глазами, медленно, преодолевая боль, поднимался с пола. Рядом валялись перевернутый стол, разбитая ваза и расколотый стул.
– Фредер… – начала она, протягивая к нему раскрытые для объятий руки, но его вид, свидетельствующий о перенесенном им потрясении, заставил ее замолчать. Она выпрямилась и отвесила ему глубокий поклон, взмахнув перед собой шляпой с плюмажем. – Милорд, – сказала она, и голос ее прозвучал сдержанно, вполне подходяще для солдата, за которого она себя выдавала. – Считаю себя обязанным предупредить вас, что каждый раз, как вы вступаете в борьбу со столом, вы обречены на поражение.
Она поставила стул, затем по-товарищески протянула руку племяннику.
– Все дело в ножках. Четыре к двум. Поединок всегда получается неравным.
Он посмотрел на нее с мальчишеской циничной усмешкой, но руку принял и позволил помочь ему встать на ноги. Он со спокойным видом пытался остановить кровь, сочившуюся из пореза на руке, и одновременно, прищурившись, внимательно разглядывал ее.
– Я вас знаю? Ваше лицо кажется мне знакомым.
Она поджала губы, как бы погрузившись в раздумье, затем покачала головой.
– Не думаю, милорд, – она рассеянно указала на его порезанную руку, а потом безуспешно попыталась поставить на место стол. – Может, следует позвать кого-нибудь, кто приведет все в порядок?
Он пожал плечами, и по его лицу промелькнула гримаса боли, но он поспешно подавил ее.
– Капитан Хазард все приведет в порядок.
Катарина улыбнулась ему:
– Показывайте дорогу.
Но Фредерик Август не двинулся с места.
– Вы здесь недавно? – прищурившись, спросил он. Еще раз взмахнув шляпой, она поклонилась и сказала:
– Я… Александр фон… Грендель. На службе у маркграфа Карабаса.
– Карабас! – воскликнул он, и глаза его затуманились печалью. – Моя мама погибла в Карабасе. И тетя. Вы знали их? Они были очень красивые. Особенно мама… – Нахмурившись, он добавил: – Я думаю, что она была красивая. Я был совсем маленький, когда она… когда она уехала.
Ее обман потерял все свое очарование, но она не осмелилась открыться племяннику, опасаясь подвергнуть его риску.
– Карабас – большая долина, – уклончиво ответила она. – Мне очень жаль.
Мальчик выглядел разочарованным. Кивнув, он сказал:
– Да, наверное, это так. Я до сих пор скучаю по ней… и по моей тете… но я не смею даже произнести вслух их имена.
Они направились к помещениям, занимаемым капитаном Хазардом, оба старались производить как можно меньше шума, спускаясь по лестнице и продвигаясь по анфиладе комнат.
У двери, ведущей в комнату капитана, Катарина остановилась и улыбнулась.
– Вот и пришли, – сказала она, поднимая руку, чтобы постучать в дверь и получить позволение войти. Из комнаты доносились голоса, мужской и женский, громкий и пронзительный.
Дверь распахнулась, и на пороге показался раскрасневшийся Хазард, казалось, он кипел от гнева.
– Да, – с раздражением бросил он.
Катарина отвесила ему поклон, но не такой глубокий, как отцу и племяннику.
– Я привел… – начала она, но обнаружила, что стоит в дверях одна. Фредерик Август исчез.
– М-м-м – услышала она, как за спиной Хазарда страстно замурлыкал женский голос. – Привел себя, кажется. – Любовница Балтазара оттолкнула капитана с дороги и потянула прядь волос Катарины, завитых по последней офицерской моде. – Вот это да! Хазард, как ты посмел утаить от меня такого красавчика.
– Гизела, он не…
– Я на службе у маркграфа Карабаса, – выпалила Катарина и затаила дыхание.
– Карабас? – Женщина откинула голову и засмеялась. – Что за восхитительная идея. Император, должно быть, слышал о планах графа.
– Мой хозяин…
Гизела жестом заставила ее замолчать.
– Я не знаю, да мне и дела нет до того, какого негодяя император наградил землями в Карабасе, – она притянула к себе Катарину. – Но мы с тобой определенно должны поближе познакомиться.