— Умеешь ты, Федька, настроение испортить — Андрей уселся на скамье и встряхнулся, как собака, поймал себя на этом сходстве с животным и ещё больше испортив себе настроение, подумал: «И правда, хрень какая-то получается — чем не больше стараюсь помочь людям, тем больше они страдают! Ну почему так? Надеюсь, хоть Аграфа последует моему совету и свалит в город из этой чёртовой деревни! Иначе ей туго придётся…»
— Жизнь такая — продолжал говорить Фёдор — хочешь как лучше, получается…дерьмо одно…как всегда.
«Где-то я это уже слышал!» — усмехнулся про себя Андрей — «И ничего не меняется. Во всех мирах. Кто там сказал — делай, что должен, и будь что будет…»
— Наплюй, Фёдор…скажи лучше — до столицы ещё далеко?
— Сотню вёрст с хвостиком…скоро будет таможня графа Баданского, вот где дерьмецы-то…посмотришь, какие люди бывают. Пока не умаслишь их хорошим подношением — дальше не поедешь, хоть ты вой. Помнишь, я тебе говорил о дорожном сборе? Вот он и есть. Аккуратнее там — дежурят наёмники графа, парни злобные и задиристые.
— Да мне чего? Я их трогать не собираюсь — зевнул Андрей.
— Ты-то не собираешься, а вот они тебя собираются…не надо давать повода. В общем не будем сотрясать воздух — будь настороже и никуда не вмешивайся.
Андрей откинулся на стойку держателя тента повозки и стал наблюдать за окрестностями — пылила дорога, на горизонте накапливались тучи и было душновато — к дождю — подумал он.
Сосредоточившись монах посмотрел на окружающее новым зрением — ауры засветились ярким светом — Фёдор светился жёлто-оранжево, нога вроде как поджила, потому красного свечения там не было — только аура поменьше толщиной.
Посмотрел на Алёну — тоже яркое оранжевое свечение…вроде не беременна — Андрей усмехнулся и загрустил — в таком возрасте люди уже внуков имеют, а он…всю жизнь как перекати-поле, летит по ветру и неизвестно, где остановится…
Настёнка спала на одеялах в глубине фургона и можно было отдохнуть от её беспрерывных вопросов — впрочем — скрашивающих путешествие, не отличающееся большим разнообразием.
Хотя — пусть лучше так, чем какие-то опасные приключения — думал Андрей — на его долю выпало столько приключений, что обычным людям этого хватит на несколько жизней.
Монах снова впал в какое-то полусонное состояние, в котором могут пребывать животные, а может ещё и люди, привыкшие к длительным тупым занятиям — например, путешествиям за тысячи километров на повозке, со скоростью пять километров в час.
Из этого состояния через час его вывел возглас Фёдора:
— Внимание! Таможенный пункт! Всем быть настороже!
Дорога в этом месте с двух сторон была сжата горами — невысокими, что-то вроде холмов, за ними протекала река, по типу Урала — не очень глубокая и не слишком широкая, но достаточная для того, чтобы там потонул Чапаев и ещё пару купцов с грузом впридачу.
Через реку тянулся мост, классический — из грубых камней, схваченных известковым раствором, с каменным парапетом, достаточной ширины, чтобы по нему могли разъехаться две встречные повозки. Само собой — мост с двух сторон был перекрыт шлагбаумом — здоровенным бревном, выкрашенным в красный цвет, вернее — двумя шлагбаумами, с этой стороны моста, и с той.
У шлагбаума стояла будка, по типу будки стрелочника на железной дороге — двускатная избушка, достаточная для того, чтобы в ней укрыться от дождя десятку солдат. Такая же избушка стояла и с той стороны. Из этого Андрей сделал вывод, что солдат у поста должно было быть минимум десяток. Конечно, можно было обойти мост и попробовать переправиться где-нибудь в другом месте — если ты верхом на коне и не боишься плавать в холодной воде, но как быть, если ты везёшь груз, целый фургон…или предположительно везёшь груз, в общем — если ты едешь на повозке и хочешь пересечь реку по мосту, как все нормальные люди, не замочив ног — плати денег таможне.
Перед шлагбаумом, с этой стороны, с которой Андрей и его спутники подъехали к мосту, стояло пять повозок, и по унылым лицам возчиков можно было понять, что стоят они давно и безнадёжно надеются на то, что уж в этот-то раз всё пройдёт без проблем, и притом знают, что их всё равно обдерут, как липку.
Фургон встал в очередь к остальным страдальцам, а Фёдор пошёл узнавать расценки на проезд в славное графство.
Настёнка сразу проснулась и запросилась в кустики, а Андрей стал прохаживаться рядом с повозкой и привычно оценивать несение службы сотрудниками таможни.
Это были солдаты, довольно прилично вооружённые и с начищенным и смазанным ухоженным оружием, из чего монах сделал вывод, что пользоваться им они умеют и командир этих стражников следит за состоянием их вооружения.
В остальном — они не вызывали ощущения регулярной воинской части — нечто среднее между захудалым ЧОПом и провинциальным отделом милиции — потрёпанная одежда, разнузданные движения, какие-то вихляющиеся и нестроевые — например, стоя у шлагбаума, на посту, парень расстегнул рубаху до пупа, чесал во всех местах и беспрерывно харкал, отчего земля вокруг него была во многих местах помечена жёлто-зелёными сопливыми плевками.
Он свысока смотрел на мающихся у шлагбаума купцов с их охраной, и зевал, показывая, что они ему глубоко неинтересны и вообще низшие существа, недостойные и землю возле его ног целовать.
Вернувшийся Фёдор был зол и пояснил, что такое вот скопление образовалось потому, что начальник таможни и его заместитель, изволят обедать и часок отдыхать после обеда, переваривая пищу, а если нам не нравится — путники могут переправляться вплавь, держа свой груз на загривке.
Кипевший от злости солдат долго ругался, потом остыл и пояснил, что такая вот пакость здесь происходит всегда — не одно, так другое придумают, лишь бы лишние деньги содрать, или просто унизить проезжающих.
Время текло муторно, противно и тошно — неприятно было осознавать, что оно бездумно утекает из-за таких вот идиотов, взявших и перекрывших дорогу.
Настёнке надоело сидеть в повозке, и она, под наблюдением матери стала носиться между фургонами, не обращая внимания на её крики и увещевания.
Наконец, Алёне надоело вопить ей вслед и она погналась за ней, с криком: «Вот я сейчас тебе задам, засранка эдакая!» Девочка восприняла это как элемент весёлой игры, затеянной матерью и бросилась бегать по мосту, весело смеясь и хохоча во весь голос.
Андрей ухмыльнулся, глядя на это бесчинство, повернулся, и полез в фургон, чтобы залечь в спячку на одеялах — всё быстрее время пройдёт — когда услышал сзади вскрик, плач и ругань — ругался мужчина, грубым хриплым голосом понося этих проезжающих, и именно — Алёну и её дочь, которые бродят там где не надо, и так им и надо, поделом!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});