— Обычно их меняю Я, — высокомерно заявил Серпент. — Так что убирайтесь с моей дороги, КОЛЛЕГА… Иначе вас уберут.
Пока они препирались, я успел восстановить дыхание и немного прийти в себя. И теперь чувствовал, как адреналин неумолимо сходит на нет, а мной снова овладевает страх.
Ещё немного — и я опять впаду в панику…
— Может, продолжим? — сварливо перебил спорщиков попугай. — Надоело слушать ваши дрязги, я теряю концентрацию.
— Убирайтесь с арены, Карбункул, а не то пожалеете, — напирал Серпент. — В следующий раз я не буду столь снисходителен.
Разумеется, сей диалог не слышали на трибунах. Для всех, это была мирная беседа коллег, в которой арбитр мягко пожурил соискателей, а те пообещали в дальнейшем вести себя хорошо.
До меня же наконец-то дошла вот какая вещь: Серпент твёрдо решил не выпустить меня с арены живым. Он пойдёт на любые нарушения, на любые альянсы и подлоги, но постарается меня уничтожить.
Да, меня об этом предупреждали. Но знаете, что? Невозможно по-настоящему оценить опасность, пока ты не находишься в её эпицентре.
Всё время кажется, что можно что-то сделать, что-то предпринять…
И только когда видишь приговор в глазах противника, становится ясно: надо было послушать бабушку, и стать учителем литературы.
Глава 24
По-взрослому, а? — припомнил я недавно пришедшую в голову мысль.
А чем взрослые игры отличаются от детских?..
Взрослые, в отличие от детей, считают, что им НЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО соблюдать правила.
Они считают, что главное — выиграть, цель оправдывает любые средства и победителей не судят.
Ну что ж…
Придвинувшись к попугаю, я подёргал птичку за крыло. А потом сказал:
— Что бы вам не предложил Серпент, я удваиваю ставку.
Попугай мигнул круглым глазом и приоткрыл клюв.
— О чём вы говорите, молодой человек?
— Поединки летальные, так? Но вы не похожи на того, кто решил погибнуть за чужую победу из любви к искусству. Что он вам пообещал?.. Не надо, не говорите. Просто знайте: я могу дать в два раза больше. К тому же, не придётся умирать.
— О чём вы там шепчетесь? — к нам мгновенно подлетел Серпент, ненавязчиво оттесняя попугая в сторону. — Мастер Йагупоп, нам надо обдумать следующий шаг, — обратился он к птице.
— Я уже свой обдумал, — изрёк попугай, и демонстративно запахнув мантию, направился к выходу с арены.
Остался осьминог — скорее, он походил на паука, с громадными жвалами и глазами по периметру головы… Но об осьминоге думать как-то спокойнее, чем о двухметровом кусачем арахниде.
И розовая гусеница. Которая невозмутимо курила трубку и улыбалась так, словно хотела сказать: — всё это сон, Макс. Не бери в голову…
— Что ты ему сказал? — Серпент невежливо схватил меня за локоть. — Чем ты пригрозил этому чуду в перьях, щенок?
Я моргнул.
— Вы удивитесь, мастер, но не всё общение с людьми сводится к угрозам. Положительное подкрепление работает куда эффективней.
Серпент вскинул подбородок. Чёрные сальные волосы хлестнули его по плечам, на лбу вспухла синяя вена.
Глубоко посаженные глаза на миг вспыхнули красным.
У меня захватило дух.
Он не человек! — эта догадка заставила мой мозг раскалиться, словно его опустили в кипящее масло. — Да он ещё меньший гуманоид, чем эта розовая гусеница!..
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Сказки, легенды, фэнтези — да всё наследие мировой литературы учит нас, что вампиров не бывает.
Да, попадаются бледные ребята с аллергией на солнце и с накладными пластиковыми клыками…
А умертвия — бред.
Мёртвое не может жить, это оксюморон.
Но богатый жизненный опыт, вдохновлённый посещением иных миров, легкомысленно пожимает плечами и заявляет: — а почему нет?..
Если ты знаком с ангелами, демонами и мохнатыми осьминогами — почему не даёшь права на существование таким широко разрекламированным не-существам, как вампиры?
Скользя взглядом по стройной фигуре мага, теперь я мысленно отмечал и слишком бледную кожу с почти синеватым отливом, и синюшные вены, и неподвижный, омертвелый взгляд…
Вот, — понял я. — Вот что, Макс, тебе не давало покоя всё это время. Глядя на Серпента, ты чувствовал, что он — иной. Не такой, как все.
В самом УБИЙСТВЕННОМ смысле этого слова.
Чувство было такое, словно про какого-нибудь знакомого, рубаху-парня, душу и сердце всей компании, вдруг узнаёшь, что он — педофил.
Серпент прищурился.
— Разглядел, значит, — прошипел он сквозь зубы. Меж острых клыков мелькнул бледный, как брюхо червя, язык.
— Остальные, полагаю, лишены этого преимущества, — холодно ответил я. — Что вы применяете? Морок? Заклинание личины? Иллюзию?
— То, что ты знаешь столько умных слов, не поможет тебе со мной справиться, щенок.
Я фыркнул.
— Щенок? Не обидно. Они вообще довольно милые создания. И вообще…
Наверняка я хотел сказать что-то жутко остроумное. Но Серпент не дал мне такой возможности.
Глаза его вдруг покраснели окончательно, налились кровью, как у призового быка-производителя, из них стало исходить почти физическое давление…
«Сдавайся», — прозвучал голос у меня в голове. — «Опусти щиты. Расслабься. Я покончу с тобой быстро и безболезненно, и тогда твои близкие не пострадают. Они останутся жить, в то время как ты обретёшь вечный покой».
Это было так заманчиво.
Голос был таким мягким, таким приятным, он буквально убаюкивал, обещая избавление от всех страданий.
Плюс бонус в виде огромного леденца на палочке…
Этот леденец буквально втемяшился мне в голову. Я даже чувствовал его вкус — лимонно-коричный. И цветом он соответствовал: прозрачно-желтый, как летнее солнышко.
Вдохнув сладко-лимонный запах, я счастливо улыбнулся.
Серпент взвыл, закрыл лицо руками и отшатнулся.
Меня отпустило.
— Не нравятся лимоны, господин вампир? — ласково произнёс я, подступая к магу поближе. — А как насчёт серебра, святой воды или каких-нибудь религиозных символов?
— Надо было убить тебя сразу, как только ты свалился с неба, — простонал вампир. — Я знал, что ты опасен. Но ты выглядел таким глупым. Таким наивным в своём желании нравиться… И мне захотелось с тобой поиграть. Помучить тебя подольше… — с этими словами Серпент поднялся. Он вырос, раздался в плечах, словно его накачали, как шину для велосипеда.
Нависнув надо мной, он улыбнулся, обнажив клыки.
— Из какого вы измерения? — спросил я с чисто исследовательским интересом. — Ну знаете… На всякий случай. Чтобы не угодить туда. Ненароком.