желтого шатра Томирис остались только клочья. Рядом лежали Колобуд и Фидар. Колобуда оглушили во время боя. От души приласкали сзади палицы. Медный беотийский шлем валялся рядом с хорошей вмятиной. Не помог даже толстый кожаный подшлемник. Уархаг остриг на затылке Колобуда жесткие светлые кудри и выпустил кровь из огромной набухшей шишки. Но кроме небольших порезов да синяков, на теле будина больше ничего не нашли. Фидару повезло меньше: его ткнули в бок копьем. Боевой пояс не выдержал. Хорошо хоть, наконечник прошел вскользь, печень не задел, только кожу с мясом разворотил. Да еще когда он падал с коня, подвернул ногу. За аорсом ухаживала помощница Уархага. Она оказалась заботливой и очень внимательной. Личико ее, отмытое от сажи, оказалось приятным, еще детским с немного раскосыми карими глазками и густыми черными бровями. И имя у нее было красивое: Замира, что на местном языке – затаенная мечта. Девушка часто плакала, вспоминая свой сожженный поселок и убитую семью. Но старалась, чтобы никто не видел ее слез. Спрячется куда-нибудь под повозку или за шатер и тоненько скулит, как потерявшийся щенок. Но стоило ее позвать, она тут же стирала мокрые дорожки со скул, улыбалась кротко. Выдавали покрасневшие глаза.
Уархаг к ней сразу привязался. Он ей поручал важные дела. Вот и сейчас она поила лечебными отварами Колобуда и Фидара, прикладывала к кровоточащим ранам кашицу из какой-то распаренной травы.
Сам Уархаг помогал другим раненым, более тяжелым. Старший лекарь Филипп нахваливал его: – Надо же, все умеет делать: и раны стягивает, и кости вправляет, стрелы вынимает без боли… Почему я раньше его не знал? Репейник иногда подходил к Уархагу, слабо вилял хвостом, доверчиво заглядывал в глаза. Но лекарь кричал на него, прогонял. Обиженный пес, залез под повозку, положил голову между лап и тоскливо наблюдал за бывшим другом.
– Чего на пса взъелся? – упрекал его Фидар. – Он тебе жизнь спас.
– Лучше бы я умер, чем такое видеть, – огрызался Уархаг. – Вот так! Вот так! – восклицал он, хватая себя скрюченными пальцами за горло, как будто хотел выдрать кадык.
– Дурак ты, – махнул рукой аорс. – Он что, понимал? Увидел, что тебя убить хотели – вот и защитил. А ты орешь на него.
– Цырда убили, – пожаловался Исмен. Чуть не сорвался на рыдание. Слезы так и душили. – Жалко. Мой первый конь. Боевой. Настоящий друг.
– Не горюй, – успокаивал его Фидар. – Цырд погиб с честью. Теперь он будет тебя ждать в стране Фагимасада. Когда придет срок, попадешь в Небесную степь, а Цырд уже тебя встречает. Под Колобудом тоже лошадь убили… Что за война варварская: коней побито больше, чем людей! Никогда раньше так не воевали. Даже у нас, у горцев: врага убей, но коня не тронь. А тут… безжалостно копьем в брюхо животине… Разве так можно!
Появилась Томирис. Устало слезла с лошадки. Подобрала широкую медную посудину, налила в нее воды из кувшина, поставила перед лошадью. Сама присела к костру. Исмен только сейчас заметил, какой у нее потрёпанный вид. Когда-то великолепный синий плащ превратился в пыльную рваную тряпку. На правом наплечнике панциря сорваны медные пластины. На левой ноге из дыры в анаксиридах выглядывало оцарапанное колено. Хорошо, хоть шлем цел. Лисий хвост по-прежнему пышный, расчесанный. Замира протянула ей кружку с горячим питьем. Томирис поблагодарила девушку. Долго пила мелкими глотками. Отставила пустую чашу. Потянулась к Фидару, осторожно обняла его.
– Ничего, ничего, – успокоил ее Фидар. – Скоро встану. Благодарю Савра, что вы с Исменом целы.
Затем Томирис наклонилась над Колобудом.
– Живой я, – ответил он, смущаясь. – Так, треснули по башке. Думал, глаза выскочили. – Вдруг пожаловался: – Что-то плохо мне. Как бы Мара не позвала.
– Попроси ее подождать, – сквозь усталость улыбнулась Томирис. – Нельзя тебе к ней сейчас уходить.
– А кто ж меня держит? Нет у меня никого на этой земле…
– Ох, и мастер же ты скулить, словно ребенок, – упрекнула его Томирис. – Сын тебя ждет дома.
– О чем ты? Какой? – разом ожили Колобуд и Фидар.
– Албаны в селение привезли мальчика. Мне Сарас поведал.
– Так и сказал? Мой? – Колобуд попытался подняться.
– Не вставай! – Томирис обратно уложила его на землю. – Твой. Такой же крепкий. Силачом будет.
– Ох! теперь мне с Марой никак нельзя, – переменился Колобуд. Часто задышал. Лицо порозовело. Глаза так и заискрились. – Сгинь! Сгинь Мара! Пращуры, защитите меня!
– Больше ничего Сарас не сказал? – с надеждой спросил Фидар.
Томирис отрицательно покачала головой.
– Наверное, девочка родилась. Но ты ее никогда не увидишь. А даже если встретишь случайно, она не признает в тебе отца. Забудь…
Томирис пожелала воинам быстрее поправляться. Сказала, что должна ехать за Барсиной и семьей Дария. Александр приказал привести их в Арабелы. Очень серьезно спросила:
– Исмен, ты сможешь сидеть на коне?
– Хочешь взять меня с собой?
– Хочу!
– Боишься, что я вновь сцеплюсь с Агенором? – невесело усмехнулся он.
– Боюсь.
– Обещаю: больше на эту гадину даже не взгляну. Я бы с радостью поехал с тобой, но не могу же я бросить Александра.
Томирис вспыхнула, гневно сверкнув очами.
– Тоже, нашелся, нянька гегемона. Прощай! – И рассерженная умчалась.
Исмен завернулся в плащ и улегся на землю, положив под щеку свой влажный от пота подшлемник. Но сон не шел. Голова раскалывалась, тело ломило и выворачивало. Еще этот смрад с поля боя, запах смерти. Раненые стонали. Каждый их вскрик отдавался в висках. Только к рассвету Исмен задремал.
Его разбудил соматофилак. Едва кромка неба подернулась светло-синей полоской, Александр приказал собрать гетайров. Исмен кое-как оторвался от земли. Долго протирал глаза. Так тяжело он никогда еще не просыпался. Поднялся и Уархаг. Подготовил Исмену коня. Хороший рыжий скакун из табунов Согдии. Молодой. Бока широкие, голова большая. Зубы ровные, белые. Не Цырд, конечно. Но может и с ним Исмен сдружится. Замира подала Исмену глиняную кружку с крепким бульоном из конины с какими-то пахучими травами. Сама кротко улыбалась. Исмен выпил, поблагодарил. Девушка зарделась, опустила глаза. Исмен сказал Уархагу, кивнув в сторону Замиры:
– Хорошая девушка, заботливая. Береги ее, чтобы никто не обидел.
– Да, умница, – согласился лекарь, добродушно оскалившись сквозь лохматую, нечесаную бороду.
– И еще попрошу тебя, – уже серьезней добавил Исмен, – прости Репейника.
Уархаг тяжело, натужно вздохнул:
– Прощу, конечно. Куда ж я без него? Сколько мы с ним вместе пережили, сколько дорог прошли… братьями стали.
* * *
Гетайры выстроились перед стенами города. Александр объявил: выступаем к Вавилону. Только гетайры. Основное войско оставляет на отдыхе. Слишком много раненых.
– Не буду от вас скрывать, – мрачно добавил гегемон. – Возможно, предстоит еще одна долгая