Читать интересную книгу Виновник торжества - Фридрих Незнанский

— У вас такие большие и крепкие руки, жаль, пропадают зря. Держать ручку в такой руке просто грех, вам бы борьбой заниматься. Не ходите в спортзал?

— Я абсолютно неспортивный человек. Да к тому же, скажу вам честно, всякие там силовые приемы не для меня. Я даже в детстве никогда не дрался. Сейчас уже можно признаться — боюсь боли. Когда-то сломал руку, упал в гололед, так пока мне делали укол новокаина перед укладкой в гипс, потерял сознание. А зубы лечить для меня каждый раз все равно что на эшафот всходить. И боли от укола не выношу, и без укола не выдерживаю. Нашел одну клинику, где под общим наркозом лечат, только туда и хожу. Правда, когда потом просыпаюсь, голова болит, тошнит, но все лучше, чем боль терпеть.

— Сочувствую вам, сам не люблю зубы лечить. Ну, извините за то, что отнял у вас время. Всего вам хорошего. После такого замечательного вечера у меня будет отличное настроение. Может, и на завтра хватит.

— И вам спасибо, — вежливо ответил хозяин. — Мне тоже было приятно провести время с вами, к тому же поучаствовать в такой замечательной культурной программе.

Турецкий сбегал по ступенькам как на крыльях, держа драгоценную папку с репродукциями у своей груди. Не было у него сейчас большей ценности, чем эта папка. И он был уверен, что Каледин отдал бы все золото мира, чтобы вернуть ее себе, знай он, с какой целью Турецкий приносил ее.

В одиннадцать часов следующего дня стало известно, что отпечатки пальцев Каледина на репродукциях картин Чюрлениса совпадают с отпечатками пальцев на стенке лифта в первом эпизоде и на часах убитой в третьем эпизоде расследуемого дела. Турецкий ликовал и ходил как именинник.

— Витя, пора просить у прокурора санкцию на обыск квартиры Каледина. Мне не дают покоя даты совершения изнасилований и убийств. Должно же быть этому объяснение. Уверен, мы у него найдем какие-то записи, если он не действовал проще — просто отмечал в календаре свои «выходы».

— Пока прокурор даст санкцию на обыск, распоряжусь снять по секторам все патрули и назначить наружное слежение за его домом. Подключим несколько человек для слежения за ним в течение всего дня, если он будет покидать дом. Возьмем его в тиски, чтоб не выскользнул ни на секунду. — Гоголев набрал номер телефона и стал отдавать распоряжения.

Андрей Борисович все еще находился под впечатлением удачной защиты диссертации. Он не сомневался, что до конца следующего года Высшая аттестационная комиссия утвердит его новую степень — доктора математических наук. Бывали случаи, когда на утверждение ученой степени уходило меньше времени. На его памяти двое его коллег получили степень уже через девять месяцев. Но нужно набраться терпения, а пока можно продолжать научную работу, благо — лето впереди, время отпуска, не нужно будет вставать спозаранку в университет. Каледин предавался приятным мечтам и ел пирожное под музыку ирландских баллад. В дверь позвонили, и он досадливо поморщился. Что-то в последнее время его одолели незваные гости. Точнее, гость был один и тот же, и это совсем не нравилось Андрею Борисовичу. Но не выгонять же его.

Он неохотно поднялся с кресла и пошел открывать двери. В дверном глазке маячило знакомое лицо, но Каледин для порядка спросил:

— Кто там?

— Cвои, — услышал он и уже не удивился ответу. Каледин повернул в замке ключ, открыл дверь и застыл в изумлении. Рядом с Турецким стояли еще двое незнакомых мужчин. Лица их не выражали дружелюбия, только Турецкий смотрел на него не так жестко. Каледин попытался что-то сказать, но почему-то не находил слов. Наконец он выдавил:

— Чем обязан?

— Уголовный розыск, — спокойно представился полноватый, со слегка поредевшими рыжими волосами мужчина. Военная выправка и статность его фигуры выдавали службиста высокого чина. Каледин молча прошел вперед и стал посреди комнаты как вкопанный.

— Присядьте, Андрей Борисович, — сдержанно предложил ему Турецкий. — Боюсь, мы надолго.

— Что-то случилось? — Лицо Каледина стало покрываться красными пятнами.

— Случилось, и давно. Да вот только сейчас мы наконец к вам добрались, — холодно ответил рыжеволосый. — Кстати, я Вячеслав Иванович Грязнов, начальник управления по расследованию особо важных дел МВД. А это Владимир Владимирович Яковлев, старший следователь, — указал он на коллегу, крепкого высокого мужчину, который не отрываясь смотрел в лицо Каледину.

— Я бы попросил объяснений. — Каледин уже овладел собой и с вызовом смотрел на пришедших.

— Андрей Борисович, вы все-таки посидите, посмотрите телевизор. А мы пока делом займемся. Хотим тут у вас кое-что поискать, — успокаивающим тоном обратился к нему Турецкий. — Вот санкция прокурора на обыск. Так что все по закону, согласно статье 165-й Уголовного кодекса.

— Все-таки, почему меня задержали?

— Мы вас пока не задержали. Но если вы хотите узнать, в чем мы вас подозреваем, то услышите в ответ — в убийствах.

— Но это же нонсенс! — закричал Каледин. — Как вам могло такое прийти в голову? Я ученый, преподаватель, вчера защитил докторскую диссертацию. Это просто смешно!

— Что-то ничего смешного мы не видим, гражданин Каледин, — сурово заметил Грязнов. — Но вы бы нам очень облегчили жизнь, а прежде всего себе, если бы сказали, где вы находились после одиннадцати часов вечера 31 декабря 2004 года, 6 января, 13 января, 8 марта, 1 мая, 17 мая и 30 мая 2005 года.

Каледин пожал плечами и, неожиданно успокоившись, ответил:

— Как где? Конечно же дома. К этому времени у меня заканчиваются занятия у вечерников и я уже возвращаюсь домой. Я точно могу вам это сказать, хотя не во все эти дни у меня были занятия. Нужно посмотреть в календарный план.

— У вас есть ежедневник?

— Конечно, как у всякого делового человека. Помимо занятий со студентами у меня множество других обязанностей.

— Тогда будьте любезны, покажите нам его.

Каледин подошел к письменному столу, выдвинул ящик и достал ежедневник. Турецкий стал его листать, Яковлев и Грязнов стояли рядом и заглядывали через его плечо в отмеченные Турецким страницы.

Яковлев тихо сказал:

— Обычный календарный план. Вечерних занятий не было тридцать первого декабря, восьмого марта и первого мая.

— А еще какие-то календари у вас есть? — Грязнов в упор смотрел на Каледина.

— Нет, зачем мне еще календари? — невозмутимо ответил математик.

— Вы это точно помните? Если вы выдадите нам добровольно, мы вправе не производить обыск.

— Я не знаю, какой календарь вы имеете в виду.

Я пользуюсь этим. — Каледин упорствовал и не подавал виду, что чем-то встревожен. Он демонстративно уселся на диван, включил телевизор и, казалось, больше не обращал внимания на следователей.

Турецкий в раздумье стоял у стеллажей с книгами. Куда бы он спрятал записи, если бы не хотел, чтобы они попались на глаза кому не следует? Грязнов уже тем временем перекладывал на одной из полок картонные папки, заглядывая в каждую и перебирая содержимое по листу. Яковлев принялся за изучение папки с надписью «Корреспонденция».

— Попрошу вас складывать мои материалы в том же порядке. А то я потом ничего не найду, — сухо попросил Каледин, оторвав взгляд от экрана телевизора и неодобрительно наблюдая за активной деятельностью следователей. Ему никто не ответил, все были заняты поисками, работа могла затянуться на целый день. Неожиданно Турецкий спросил:

— Андрей Борисович, а Оля Алехина вам давно нравилась?

Каледин вздрогнул, глаза его забегали, он с трудом скрыл волнение, и Турецкий это заметил.

— Почему вы так решили? — В голосе его прозвучало фальшивое удивление.

— Ну, во-первых, она была девушкой красивой, как такую не заметить. Во-вторых, она была у вас фактически постоянно на глазах. Вы ведь жили всего лишь этажом выше. Наверняка провожали ее взглядом, когда случайно виделись. А в-третьих, мама Оли Алехиной мне сказала, что вы интересовались, куда она уехала, когда вернется. Да, и в-четвертых, ее подруга мне рассказала, что, когда вы встретили Олю во дворе после полугодового отсутствия, смотрели на нее так, как обычно смотрят влюбленные люди. А я склонен ей верить, она психолог и опытная женщина.

— Как соседку я ее, конечно, встречал. А остальное все — ваши фантазии, — угрюмо ответил Каледин и мрачно уставился в телевизор.

— Да вы не обижайтесь, я же понимаю, что на любимую девушку рука не поднимется. Разве что в состоянии аффекта.

— Я не понимаю, о чем вы говорите, — резко ответил Каледин, неожиданно быстро для своей тяжелой фигуры вскочил и ринулся на кухню. Турецкий прислушался: Каледин налил из графина воды и стал пить ее такими большими глотками, что булькающие звуки доносились в комнату.

Турецкий с Грязновым переглянулись и поняли друг друга без слов. Каледин был на грани истерики, только пока еще ему это удавалось скрывать. Турецкий перебирал бумаги на столе математика и вдруг замер: среди стопки журналов он увидел небольшой глянцевый календарь. С веселой картинки на него смотрела улыбающаяся рожица мартышки. На другой стороне под крупными цифрами «2005» был напечатан обычный календарь, где некоторые цифры чья-то рука обвела ярко-желтым фломастером. Турецкий тихо произнес: