Читать интересную книгу Анна Леопольдовна - Фаина Гримберг

Андрей скептически разобрал происшедшее. Он полагает одной из причин успеха этой революции нерадение гвардейцев:

– Ежели бы хоть сколько-нибудь из них исполнили свой долг часовых и не пропустили бы фельдмаршала в Зимний дворец, предприятие графа Миниха не удалось бы.

– И ты был бы доволен подобным оборотом дела? – Я удивилась и даже рассердилась.

Но он продолжал развивать свои идеи:

– Разве речь может идти о моем довольстве или недовольстве? Ты знаешь мое сочувствие великой княгине. Но это нерадение и вольность гвардейцев может сулить в будущем но вые революции. Кстати, гораздо легче было бы арестовать герцога средь бела дня, ведь всем было известно, что он является к принцу и принцессе в сопровождении всего лишь одного адъютанта. Графу Миниху или даже какому-нибудь другому надежному офицеру стоило только дождаться его в прихожей и объявить арестованным при выходе. Но фельдмаршал любит, чтобы все его предприятия совершались с блеском, пусть даже и мишурным, и потому избрал самые затруднительные средства…

Великая княгиня объявила своего супруга генералиссимусом всех сухопутных и морских сил России. Граф Миних получил пост первого министра. Граф Остерман – незанятую уже много лет должность генерал-адмирала. Его болезнь не делает его менее деятельным. Князь Черкасский пожалован в канцлеры, место это не было занято со смерти графа Головкина. Граф Михаил Головкин, сын покойного канцлера, возведен в вице-канцлеры. Многие другие, как и ожидалось, получили большие награды деньгами или поместьями. Все офицеры и унтер-офицеры, принимавшие участие в аресте герцога, получили повышение по службе. Подполковник Манштейн получил полк и прекрасные поместья. Солдатам, стоявшим в карауле, дано денежное вознаграждение.

Я волновалась о Карлхене, поскольку не знала, что же в точности происходит в Риге, и не знала, как поступит мой брат. Но мой насмешник Карл отнюдь не отличается легкомыслием. Он участвовал в аресте генерала Бисмарка и прислал принцу Антону Ульриху поздравление по поводу объявления принца генералиссимусом. Впрочем, на принца пролился (скажем так) истинный дождь поздравлений. Но Антон Ульрих не позабыл своего бывшего пажа и моего брата. Карл пишет мне, что в Ригу уже пришел указ о присвоении корнету Мюнхгаузену внеочередного чина поручика. С гордостью братец замечает в письме, что обошел двенадцать корнетов.

Теперь он наконец-то сможет вступить в брак со своей милой Якобиной. Жду известия о счастливом бракосочетании…

А покамест не могу не писать о непомерном честолюбии графа Миниха-старшего. К примеру, составляя указ, силою которого принц объявлялся генералиссимусом, граф осмелился включить в этот указ свои собственные следующие слова, о которых все уже заговорили. Вот эти слова: «…Хотя фельдмаршал граф Миних, в силу великих заслуг, оказанных им государству, мог бы рассчитывать на должность генералиссимуса, тем не менее он отказался от нее в пользу принца Антона Ульриха, отца императора, довольствуясь местом первого министра». Вот каково! Представьте себе теперь досаду принца! Граф Остерман, в свою очередь, не преминул вполне дать почувствовать генералиссимусу все высокомерное значение этих слов Миниха.

В России существует известная форма, которую подчиненные обязаны употреблять во всех служебных письменных обращениях к своим начальникам. Фельдмаршал же во всех своих сношениях с генералиссимусом придерживается формы обыкновенных писем.

Принцесса призвала меня к себе. Она энергична и полна сил. Сейчас она сердится на того же Миниха, который не докладывает принцу важные дела, хотя великая княгиня уже несколько раз приказывала это. Зато когда дело идет о мелочах, каковы, к примеру, повышения по службе нижних армейских чинов, тогда граф Миних не пропускает случая сообщить об этом принцу.

Наконец принцесса отвлеклась от своей досады на графа Миниха и обняла меня за плечи.

– Прости, – сказала великая княгиня, – я ведь совсем позабыла о тебе. – С этими словами она подала мне приготовленную заранее шкатулочку, крышка которой была нарочно открыта. Я увидела дорогие украшения – два браслета, кольцо и серьги – всё прекрасной французской работы, золотое и с бриллиантами.

– Едва ли я достойна… – пробормотала я смущенно. Я сама не понимала отчего это, но мне не хотелось этих подарков.

Великая княгиня махнула рукой с какою-то новой для меня повелительностью:

– Разумеется, это еще не все! Ты достойна и большего. Позор для меня, что ты не имеешь в Петербурге собственного дома! Это сейчас же будет исправлено.

Она объявила мне, что жалует мне большой дом близ дворца. Сначала я не поняла, о каком доме идет речь, затем поняла, и мне сделалось не по себе. Потому что это был тот самый дом (возможно было бы назвать его дворцом, то есть в России такой дом вполне может именоваться дворцом); тот самый дом, откуда фельдмаршал Миних принужден был некогда выехать по повелению Бирона.

– Но ведь это дом первого министра, – проговорила я тихо. После переворота Миних не медля возвратился в свой прежний дом.

– Граф переедет в свой дворец по ту сторону Невы, – отвечала великая княгиня…

Кажется, я впервые увидела ее настоящей повелительницей. Она была сейчас милостива ко мне, именно как может быть милостив повелитель к подчиненному. В ее голосе уже скользили тонкие, покамест еще всего лишь тончайшие нотки высокомерия, небрежности и даже странной мне жесткости… Я не смела более возражать ей. Она наградила меня также и деньгами. Я присела благодарственно в придворном поклоне.

Господин и госпожа Сигезбек счастливы моим счастьем. Им представляется, будто я на вершине пресловутого колеса Фортуны. Госпожа Сигезбек намеревается написать моей те тушке письмо с подробным описанием моего фавора, или, как называют в России подобные обстоятельства, «случая». Мне грустно переезжать от них. Но госпожа докторша озабочена делами практическими. Она уже подыскала для моего нового дома управительницу, некую фрау Дросте, бедную отрасль знатного семейства, вдову офицера, живущую на пенсион. Госпожа Дросте[95] – приятельница бригадирши Швар.

* * *

Я представляла себе госпожу Дросте полнотелой дамой, несколько даже и мужеподобной и говорящей зычным голосом. Однако это оказалась хрупкая пожилая женщина скромного вида. Она худощава, тонкие черты лица все еще сохраняют следы былой красоты. Я, пожалуй, усомнюсь в том, что она пригодна для должности домоправительницы большого дома, однако оставляю все это на усмотрение госпожи Сигезбек.

Великая княгиня назначила мне щедрое содержание. Я сама отвезла деньги семейству Федотовых и провела приятно часа два в их простом жилище. Они были со мной почтительны, но это отчего-то не мешало нам всем непринужденно болтать о городских сплетнях, не касаясь, естественно, высоких особ. Жена богомаза снова угощала меня творожными лепешками, которые положительно вкусны.

Миних полагает себя оскорбленным, потому что великая княгиня строго приказала ему совещаться во всех делах с генералиссимусом и, обращаясь к принцу письменно, употреблять принятую форму.

Граф Остерман приобретает при дворе все большее влияние.

Госпожа Дросте наняла толковых слуг и прекрасно все устраивает в моем новом доме. Госпожа Сигезбек отпускает ко мне девушку, прислуживавшую мне до настоящего времени; я привыкла к этой горничной и не желала бы расстаться с ней.

Великая княгиня предложила мне подписать присягу на верность Его императорскому величеству, маленькому Ивану. Разумеется, я это исполнила.

Карл наконец-то женится на своей красавице. Я испросила у великой княгини дозволение отправиться на свадьбу в Ригу. Он очень желал бы видеть меня и познакомить со своей молодой женой. Принцесса отпускает меня и передает подарки для моего брата и его будущей супруги. Также и генералиссимус не позабыл еще своего бывшего пажа и награждает его значительной денежной суммой. Я поеду с госпожой Сигезбек. На прощанье принцесса просила меня не задерживаться с возвращением:

– Я буду скучать, Ленхен. Я очень привыкла к тебе…

Нет, положительно я неблагодарна! Я невольно и цинически подумала, что Ее высочество привычна ко мне так же, как я – к моей горничной. Я отлично знаю, что сопоставление подобное – ложь, и все-таки испытываю своеобразное наслаждение, втайне порицая великую княгиню и лелея в душе свое якобы унижение.

Теперь я – важная особа и на виду более чем когда бы то ни было. Я послала за Андреем слугу с запиской, прошу прийти для того, чтобы обсудить возможные приобретения картин с целью украшения моего нового дома. Разумеется, он явился, в новом кафтане, и на шее повязан галстуком платок, некогда подаренный мною. Я приняла его в гостиной и насмешливо-горделиво показала рукой вокруг:

– Вот! Полюбуйся. Все это всего лишь за то, что я вовремя разложила «Mariage» для Его светлости и Ее высочества…