Читать интересную книгу Нагие и мёртвые - Норман Мейлер

И наконец, вечеринки и компании, о которых рассказывает Доув. В таких городах, как Сан-Франциско, Чикаго, Лос-Анджелес и Нью-Йорк, подобные вечеринки — явление обычное. Этим вечеринкам надо отдать должное. Было в них что-то волшебное и печальное, как эхо поездов, на которых люди прибывали сюда перед отправкой на фронт. Молодые летчики, младшие офицеры в сопровождении хорошеньких девушек в шубках и обязательно несколько секретарш. Все они знали, что скоро умрут, или, точнее, блестяще притворялись, что знают это. Они почерпнули это из книг, которых никогда не дочитывали до конца, и из фильмов, которые им не следовало смотреть. Они думали так, потому что видели слезы матерей и потрясающие сообщения с заморских фронтов о том, что многие действительно погибали. Они никак не могли связать в единое целое романтику надвигающейся смерти с банальным пилотированием самолета, его посадкой и скучной жизнью в ничем не примечательных армейских лагерях, разбросанных вокруг аэродромов. Но все равно они считали, что скоро умрут, и вели себя в полном соответствии с этим, так что все начинали верить в их грядущую смерть, когда находились рядом с ними. Чего только они не выделывали: выливали виски на голову друг другу, поджигали матрасы, срывали шляпы с известных бизнесменов.

Хирн предпочитал эти веселые компании любым другим приемам, но он был уже стар для них.

— …и, честное слово, мы убедились, что у нее на животе растут волосы, — говорил Конн, заканчивая рассказ о какой-то веселой компании.

Доув громко засмеялся.

— Если бы Джейн только знала о моих проделках! — сказал он сквозь смех.

Разговор, который вели Конн и Доув, вызвал у Хирна отвращение. «Я становлюсь не в меру щепетильным, — подумал он о себе, — возмущаюсь из-за всяких пустяков без особой на то причины». Он медленно вытянул руки и ноги и опустился спиной на песок, чувствуя, как напрягаются при этом мышцы живота. На какой-то момент у него появилось желание дотянуться до Конна и Доува, схватить их и стукнуть друг о друга лбами. Он, Хирн, крепкий парень. Но слишком уж часто за последнее время в его голове появлялись мысли, подобные этой. Случай за обедом в офицерской столовой, например, или тот случай, когда хотелось ударить генерала. «Все это из-за того, что я такой большой», — подумал Хирн. Он приподнял голову, посмотрел на свое мощное тело и потрогал складку жира на начинающем округляться животе. Тело под волосяным покровом на груди было белым. Еще пять, самое большее десять лет, и ему, может быть, придется покупать любовь за деньги. Когда тело крупного мужчины начинает дряхлеть, происходит это очень быстро.

Хирн пожал плечами. Ну что ж, он станет тогда таким, как Конн, и черт с ним. Будет платить женщинам, а потом рассказывать. Скорее всего, это гораздо легче, чем избавляться от женщин, которые находили в нем что-то, чего или не было в нем, или он не хотел им отдавать.

— Она посмотрела и сказала: «Майор (я тогда еще был майором), что они будут делать дальше? Белые, серебряные, золотые, а потом их, наверно, накроют американским флагом». — Конн рассмеялся, закашлял и сплюнул мокроту на песок.

«Когда они замолчат?» — подумал Хирн. Он повернулся на живот и сразу же почувствовал, как горячие солнечные лучи пронизывают все его тело. Скоро ему захочется женщину. Единственное место, где можно удовлетворить это желание, соседний остров, всего в двух-трех сотнях миль отсюда, говорят, там есть туземные женщины.

— Послушайте, — сказал он резко, обращаясь к Конну и Доуву, — если уж не можете доставить сюда бордель, может, прекратите болтать о женщинах?

— И вас проняло? — спросил Конн с улыбкой.

— Ужасно! — сказал Хирн, подражая Доуву. Стряхнув песок, он достал из пачки сигарету и закурил.

— Послушайте, Хирн, — обратился к нему Доув, — как звать вашего отца — не Уильям случайно?

— Да, а что?

— В нашем клубе был какой-то Уильям Хирн, лет двадцать пять назад, мог это быть ваш отец?

— Нет, — ответил Хирн, покачав отрицательно головой. — Мой отец не только не был в вашем университетском клубе, он писать и читать-то не умеет как следует. Единственное, на что он способен, так это подписывать чеки.

Все засмеялись.

— Подождите, подождите, — вмешался Конн, — Уильям Хирн, Билл Хирн… Ей-богу, я знаю его. У него несколько заводов на Среднем Западе. В Индиане, Иллинойсе, Миннесоте?

— Правильно.

— Конечно же, я знаю его. Билл Хирн, — повторил Конн. — И вы похожи на него. Как же я не догадался раньше! Я встретился с ним в тридцать седьмом, когда уволился из армии. Мы занимались организацией дел каких-то акционерных обществ. Помню, мы с ним сошлись.

«Вполне возможно, — подумал Хирн. — Представляю, как, откинув назад свои прямые черные волосы, отец хлопал Конна по плечу тяжелой потной рукой и говорил: „Вот так, уважаемый, или товары на бочку, и тогда поговорим о деле, или, черт возьми, ты должен признаться, что мошенничаешь. — Тут он подмигивал, сплошное обаяние. — И тогда просто надеремся вместе, ведь нам именно этого хотелось с самого начала!“ Впрочем, нет, не может быть, Конн не подходит для такой роли», — размышлял Хирн.

— Около месяца назад я видел его портрет в газетах, — продолжал Конн. — Мне регулярно присылают сюда до десятка газет. По-моему, твой отец начал полнеть.

— Вряд ли. Он держится в прежнем весе.

Последние три года отец Хирна болел и похудел почти до нормального веса для своего роста. Нет, конечно же, Конн не знал его отца. Этого не могло быть хотя бы потому, что в тридцать седьмом Конн еще не был даже сержантом. Какой же чудак уволится из армии для организации дел акционерных обществ, если он дослужился только до штаб-сержанта? Но ведь Конн утверждает, что развратничал в Вашингтоне с генералами Колдуэллом и Симмонсом. Возможно, он когда-нибудь и выпивал с ними или, скорее всего, служил до войны в их подчинении в звании сержанта. До чего все это жалко и противно. Конн — крупный воротила! Конн — с его круглым как мяч брюшком и испещренным луковицеобразным носом. Тем не менее его косящие водянистые глаза смотрели на Хирна вполне искренне. Попробуй докажи, что Конн не знал Билла Хирна. Даже под пыткой он, наверное, не перестал бы утверждать, что знал Билла Хирна, и сам верил бы в это.

— Знаете что, когда увидите Билла Хирна, расскажите ему о нашей встрече или напишите об этом в письме.

Какие перемены произошли в Конне за двадцать лет службы в армии или за последние пять лет, когда он обнаружил, что способен продвигаться и по офицерской лесенке?

Бах! Очередной выстрел Даллесона.

— Ладно, скажу, — обещает Хирн. — А почему вы не навестите его? Он был бы рад встрече с вами.

— Может быть, и навещу. Увидеть его еще раз доставило бы мне большое удовольствие. Ваш отец очень приятный и общительный человек.

— О да.

Хирну стоило больших усилий воздержаться от того, чтобы не добавить: «Может, он даст вам работу — возьмет в дом привратником». Вместо этого Хирн решительно поднялся.

— Пойду искупаюсь, — сказал он.

Хирн с разбегу прыгнул в воду и долго не выплывал, как бы смывая со своего тела ощущение перегрева, усталость, а заодно и переполнявшее его отвращение к Конну. Вынырнув наконец на поверхность, он пустил изо рта струю воды и поплыл. Офицеры на берегу по-прежнему загорали, играли в бридж или просто беседовали. Два человека бросали друг другу мяч. Джунгли казались с моря красивыми.

Откуда-то из-за горизонта донесся глухой раскат артиллерийского залпа. Хирн снова нырнул и медленно всплыл. Генерал Каммингс как-то сказал: «Коррупция — это цемент, удерживающий армию от развала». Конн? Нет, генерал не имел его в виду. Однако в том, что Конн продукт коррупции, можно не сомневаться.

Да, но и сам Хирн такой же продукт коррупции. А генерал Каммингс? Это вопрос серьезный. И вообще надо держаться от генерала подальше. Каммингс оставил его в покое, и он поступит так же. Подплыв к мелкому месту, Хирн встал на ноги и стал энергично трясти головой, чтобы избавиться от воды в ушах. Как приятно купаться. Очищаешься. Он снова нырнул и, широко взмахивая руками, поплыл параллельно берегу. Конн, вероятно, все еще трепался, продолжая рассказывать басни, превращая их в действительность.

— Вакара, как перевести слово «умарэру»? — спросил Доув.

Лейтенант Вакара расставил свои тонкие ноги и на секунду задумался.

— Гм, это же глагол «родиться», — ответил он, пошевелив песок ногами.

Доув скосил глаза на плывущего вдоль берега Хирна.

— Ах да, конечно, «умарэру» это «родиться», — сказал он, — «умаси», «масу», «умасё» это, кажется, основные формы глагола, правильно? Теперь я вспомнил. Не знаю, что я делал бы без Вакары, — продолжал он, повернувшись к Конну. — Без японца в этом языке не разберешься. — Он хлопнул Вакару по плечу и добавил: — Правильно я говорю, Том?