Читать интересную книгу Киноклуб - Крейг Маклей

Доев перец, Робин сразу хватает второй.

– Отвечаю на твой вопрос: в Нью-Йорк отправляюсь в конце июля.

– Какое совпадение, – произношу я. – Как раз примерно в это время в Париж улетаю.

– Помню, – кивает Робин. – До чего же в неудачное время мы с тобой встретились!

– Это точно, – киваю я. – Более неудобного момента и представить трудно. Хотя барабанщик, на которого прямо во время концерта налетела стая ос, с нами бы не согласился. Надолго уезжаешь?

– Пока не знаю, – пожимает плечами Робин. – Смотря сколько времени уйдет на подготовку комикса к изданию. А ты в Париж надолго?

– Пока не знаю, – эхом повторяю я. – Смотря сколько времени уйдет на то, чтобы решить, что делать дальше.

– А если еще в самолете решишь, что тогда?

– Ты переоцениваешь мои способности.

– А вдруг так и не решишь?

– Теперь ты мои способности недооцениваешь.

Робин берется за ножку бокала и задумчиво смотрит, как пузырьки всплывают со дна на поверхность.

– Почему ты выбрал именно Францию? Почему Париж? Да, знаю, лет сто назад писатели со всего мира туда съезжались. Но что тебя туда манит сейчас? Не считая, конечно, того факта, что это Париж – если понимаешь, о чем я.

– Не знаю, – вздыхаю я. – Просто надоело в Торонто. У меня мама родом из Франции, и, по-моему, французских генов мне досталось больше, чем папиных шотландских. Слышала любимую тамошнюю шутку? «Кто сказал, что в Шотландии нет лета? В этом году было! Только я в тот день работал».

– По описанию похоже на Ванкувер.

– Да, только небоскребов меньше, а агрессивных стычек между футбольными фанатами больше.

– Серьезно?

– Вообще-то не знаю, – признаюсь я. – В Шотландии был всего один раз, и то в раннем детстве. Все две недели лил дождь, и понос, который на меня напал сразу же после приезда, длился примерно столько же.

– Очаровательно.

– Папа считал по-другому. Я его едва до припадка не довел. Стоило поехать куда-то на дядиной машине, как я каждые двадцать минут просил остановиться. Один раз ходили на бега, а туалет на ипподроме не работал. Пришлось потихоньку сбегать на конюшню, так после этого одну бедную лошадь дисквалифицировали из-за якобы проблем со здоровьем. До сих пор стыдно.

– А с Парижем у тебя, значит, неприятных воспоминаний не связано?

– Принимая решение, взвесил много разных факторов. Если не считать климата, местной кухни, искусства, архитектуры и вина, вопрос для меня решили волынки.

– Волынки?..

– Видишь ли, волынки и аккордеоны очень похожи друг на друга, – объясняю я. – Кстати, ты знала, что существует всемирный музыкальный заговор, задача которого – скрыть тот факт, что на самом деле существует всего одна-единственная полька, исполняемая под двумя тысячами разных названий? Вот почему их всегда играют только во время Октоберфеста, когда все присутствующие пьяны вдрызг. Никто не заметит, что между полькой «Выкатывай бочку» и полькой «Пивная бочка» нет ни малейшей разницы. То же самое касается волынок, на которых играют только на свадьбах и похоронах. Разумеется, это не случайно. В обоих случаях шотландцы напиваются так, что провести их – раз плюнуть.

– Ах вот оно что, – кивает Робин. – Кстати, слышала, что издательство «Дамокл» расторгло с тобой все договоренности. Неужели правда?

– Зависит, с какой стороны посмотреть на проблему, – уточняю я. – Пожалуй, решение было взаимным. Просто, как обычно бывает в таких случаях, никому не хочется, чтобы его бросили, – лучше это сделать самому. Последние восемь лет «Дамокл» стремился превратить меня в того, кем я не являюсь – и, откровенно говоря, являться не желаю. Еще немного, и они добились бы своего. Понял, что пора бежать.

– В каком смысле – в того, кем ты не являешься?

– В автора бестселлеров, – уточняю я. – В писателя, который, садясь за работу, только о том и думает, как понравиться максимальному количеству читателей. А это не по мне. Первая книга по чистой случайности продавалась успешно, и в издательстве захотели, чтобы теперь я стабильно выдавал опусы в том же роде. Но теперь мне хочется писать совсем другое. Отсюда и конфликты.

– Да, сложная ситуация, – качает головой Робин. – Между прочим, я ведь тоже автор. Может, что-нибудь посоветуешь с высоты собственного опыта?

– Думаю, у тебя все будет нормально. Главное, никому не позволяй искажать основной смысл твоего произведения. И не слушай тех, кто учит, какой в твоем произведении должен быть смысл.

– И что же ты теперь собираешься делать? Издаваться за свой счет?

– Наверное. Сначала напечатаю романы, которые забраковал «Дамокл», а там посмотрим.

– У тебя во Франции есть какие-нибудь знакомые?

– Да, родственники, но они живут не в Париже. Впрочем, мы с ними никогда тесно не общались. Так что можно считать, что во Франции у меня никого нет.

– Неужели совсем не страшно? – удивляется Робин. – В смысле, отправляться туда, где никого не знаешь?

– В последнее время мне эта перспектива кажется все более и более соблазнительной.

– Правда? И по друзьям скучать не будешь? Ни капельки? А как же твои товарищи по киноклубу?

Смеюсь:

– Как раз от них хочу отдохнуть в первую очередь. Думаю, разлука и расстояние пойдут нашим отношениям только на пользу.

– Ну ты смелый, – качает головой Робин. – А меня при мысли, что скоро придется ехать в огромный незнакомый город, сразу в дрожь бросает. С одной стороны, смогу перевести дух, ведь с бывшим мужем проблем по-прежнему хватает. Но с другой, Тим всегда держал меня в тонусе. Понимаешь, о чем я?

– Боюсь, не совсем.

– Просто вся моя жизнь долгое время крутилась вокруг него. И до свадьбы, и после. Наверное, после даже больше, чем до. А теперь впервые за несколько лет появилась возможность пожить для себя. Если честно, даже немножко побаиваюсь.

– Это нормальная реакция, – отвечаю я. – Главное, помни: это позитивное волнение.

– Да? И чем же позитивное отличается от негативного?

– Позитивное – это когда тебе представилось сразу много возможностей, и ты боишься ошибиться и выбрать не ту. А негативное – когда опасаешься, что на заднем сиденье твоей машины притаился человек с ножом.

– Ну спасибо, – хмыкает Робин. – Человек с ножом! Можно подумать, я до этого мало нервничала из-за криминальной обстановки в Нью-Йорке.

– Не волнуйся. И вообще, чтобы ездить за рулем на Манхэттене, надо быть мазохистом. Советую передвигаться на такси. А еще лучше – на метро. Главное – остерегайся выходить на улицу ночью. В это время свидетели Иеговы выходят на охоту, чтобы добыть свежего мяса для своего подземного бога-обезьяны.

– Мне показалось или ты рассказ Клайва Баркера пересказываешь?

– А ты думаешь, откуда он взял идею?

Тут подходит Кэти и разливает остатки шампанского по нашим бокалам.

– Ужин почти готов! – возвещает она. – А теперь пейте до дна. К тому, что я вам готовлю, это шампанское не подходит.

– А что ты готовишь, Кэти? – спрашиваю я.

– Сюрприз! – отвечает сестренка. – Сейчас налью в графин «Брунелло» десятилетней выдержки, так что расправляйтесь с шипучкой, и побыстрее.

– Закуски просто замечательные! – хвалит Робин.

– Спасибо, – с достоинством кивает Кэти. – Ну как, брат уже сделал предложение?

Робин округляет глаза:

– Э-э… нет…

– Расслабься! – вмешиваюсь я. – Кэти шутит. Вернее, пытается.

– Сто раз говорила, что он полный придурок, и скажите теперь, что это не правда, – произносит Кэти, глазами меча в меня молнии. – Улетает в Париж, а позвать тебя с собой даже в голову не пришло. Думаю, не надо объяснять, кому в нашем семействе достались все мозги.

Ох уж эти писатели. Возомнили, будто все знают. А у самого до колледжа даже девушки не было.

Робин смеется. Теперь приходит моя очередь пылать благородным гневом.

– Это правда? – спрашивает Робин.

– А то нет! – фыркает Кэти. – Как ее звали? Конни Киркпатрик? Она еще с тростью ходила.

Прокашливаюсь:

– Вообще-то не с тростью, а на костылях. Сломала лодыжку, когда бегала.

– Очаровательно, – произносит Кэти. – Воспользовался слабостью и беззащитностью бедной девушки. Но ты, Робин, на этот счет не волнуйся. Обычно он на женщин не кидается.

– Спасибо, Кэти, – вклиниваюсь я. – Это первый комплимент, который ты мне сделала за двадцать с лишним лет.

– Всегда пожалуйста, братец, – отвечает Кэти, ущипнув меня за щеку. – Только будь добр, окажи ответную услугу. Если все же поедешь во Францию искать себя, но так и не найдешь, помни о разнице во времени и не звони мне посреди ночи, чтобы пожаловаться, какого дурака ты свалял.

– Клянусь, любезная сестрица.

– Вот и отлично! А теперь извините. Пора обратно на кухню. И вот еще что – пожалуйста, не ставь на моем брате крест, – советует Кэти Робин перед тем, как уйти. – По первому впечатлению – олух олухом, но со временем к нему как-то привязываешься.