Читать интересную книгу Отрок. Женское оружие - Евгений Красницкий

При этих словах Анны у Аринки сердце ухнуло и краска прилила к щекам. Она даже споткнулась на ходу, с трудом взяла себя в руки и снова стала слушать. Мало того, что Корней мысли растревожил, ну да что с мужа взять – привык рубить сплеча, а тут боярыня…

«Ведь как о решенном говорит! Ну что ж все так спешат-то, за нас все решили. А сам Андрей? Он-то что про все это думает?»

А Анна покосилась на Арину, хмыкнула и, понизив голос, добавила:

– Да не переживай ты так, никто вас силком к алтарю гнать не будет. Понимаю я, что в делах сердечных поспешность только вредит, а с Андреем вдвойне-втройне осторожней надо, по шажочку к нему приближаться. Домой вернемся, улучим свободное время, расскажу я тебе, как он таким стал, да почему от него все бабы шарахаются. Длинная то история, а у нас сейчас о другом разговор.

И снова у Аринки сердце ухнуло – вот этого она и ждала. Понимала уже, что не на пустом месте появилось такое отношение к Андрею, но пока что и в самом деле не об этом думать приходилось. Она благодарно кивнула боярыне и стала слушать рассказ Анны дальше.

– У Татьяниных снох племянников полно, всех родней назвали, кто сиротами остался, чтоб в холопы не попали. Батюшка Корней глаза на это закрыл, нам в семью молодежь не лишняя, всех в род принял по их слову, только глядел, чтоб очень уж не наглели, а то им волю дай – пол-Куньева родней скажется. Вот теперь у них и заботушка: и девок замуж выдавать, и отроков женить придется – тут уж что им Корней Агеич по своей милости выделит. Они уже сейчас готовы за каждую плошку в горло вцепиться, но самим вслух про то говорить невместно, их и слушать никто не станет, да и понимают, что, не приведи Господи, до батюшки Корнея хоть полслова дойдет – такой им разгон устроит, что захват Куньева доброй сказкой покажется… Вот они теперь Таньку и накручивают.

Арина слушала внимательно, не перебивая, понимала – все это ей теперь надо знать и учитывать, недаром же Анна такой разговор по дороге затеяла, в усадьбе-то некогда.

В усадьбе, и правда, было не до разговоров. Корней сразу кивнул Анне с Андреем, чтобы шли за ним в горницу. Там с ними и закрылся. Татьяна, подталкиваемая Дареной, попыталась было сунуться вслед, но тут же выскочила за дверь с пламенеющими щеками, сопровождаемая рыком свекра, и скрылась где-то в глубине двора. Толпа родичей, вернувшаяся из церкви, как-то незаметно рассосалась, растворилась среди многочисленных построек. И то сказать – дел у всех невпроворот, да тут еще глава рода новую заботу подкинул.

Корней с Андреем и Анной втроем обсуждали хозяйственные дела, девчонки сразу же после возвращения в усадьбу убежали куда-то с Елькой – не иначе опять с чудными куклами поиграть. Арина по хорошей погоде сидела во дворе одна и чувствовала, как взгляды домочадцев так и прожигают ее. Любопытные, завистливые, возмущенные. И только один одобряющий.

Нет, не одобряющий даже, а оценивающий и понимающий, отдающий дань ее ловкости. Листвяна… ну да, эта по себе судит. Небось все тут уверены, что она сейчас мысленно добро лисовиновское считает! Сами-то только про то и думают.

Да ничего ей не надо, лишь бы только Андрея боярин сегодня на площади не мучил! Ведь и так он истерзался из-за этого опекунства, сам не знает, что и как дальше делать, не уверен в себе. Наверное, впервые в жизни не уверен. Хорошо еще, по дороге домой успокоился. Она ему специально девчонок подвела, чтобы он себя их защитником ощутил, опорой – он от этого сразу в себя пришел.

То, что не на совет его позвали – понятно. На совете Лавр был бы, наследник главы рода, а тут, видать, мужи все заранее решили, и сейчас Корней это решение Андрею и Анне объявляет.

Ну, выделит боярин Андрею его долю, и что? Тот с матерью вдвоем жил, большого хозяйства сам никогда не вел, как с ним управляться – не знает, такие хлопоты для него внове. Конечно, он возле Корнея всегда находился, но не сам за все отвечал, а это совсем иное. Освоится со временем, понятное дело, но вначале ему тяжко будет с непривычки, да еще при его немоте.

Нельзя его бестолковым да непонятливым на людях выставлять, никак нельзя, и беспомощным он себя чувствовать не должен, да еще перед ней. Хорошо еще, что дед Семен рядом – он же по молодости у батюшки, а до того у деда в доверенных приказчиках ходил, такими делами ворочал, что мелким купчикам и не снились! Вот он и поможет. Только предупредить его надо, чтоб осторожно, исподволь Андрею подсказывал. Ну да дед все поймет – умен, даром что холоп бывший.

И тут Аринку словно кипятком окатило – щеки вспыхнули от одной мысли о том, что теперь, выходит, она же у него хозяйкой будет? Ну да, кто же еще-то… Нет, это сразу понятно стало, но в суматохе и из-за переживаний она самое главное только сейчас и осознала до конца – им же теперь одним домом жить предстоит! С Андреем… Но как же?.. Нет, она-то всем сердцем только этого и желала, но сам-то он чего хочет? И не ей же спрашивать о таком… Ох, Корней! Что наделал-то, и сам не понял, наверное. Ведь добра же хотел, но не поспешил ли?

И опять мысли на хозяйственные заботы повернули. Это ж ей самой теперь хозяйкой предстоит быть? Все обустраивать и за все отвечать… Нет, трудности ее не пугали, да и не в диковинку оно. Сама-то она с большим хозяйством управится: и дома с детства матушкой приучена, и у Фомы в Турове подворье немалое имелось. Свекровь-то хоть и не доверяла поначалу, но потом, как ни ворчала, а уступила – даже рада была, по правде говоря, часть забот с себя скинуть, когда убедилась, что Арина не хуже справляется.

Но здесь-то все с самого начала придется поднимать. Когда ж все успеть? И девок учить надо, не бросать же… На Ульяну надежды мало, она может только исполнять, на подхвате быть, тут ей цены нет, а решать она растеряется, да и силы уже не те. Придется самой между крепостью и посадом разрываться.

Хотя… девки! Анна же говорила – их надо учить управляться как раз вот с таким хозяйством. А где оно в крепости, это хозяйство? Нет, конечно, там дел немало, но совсем не столько, сколько у их будущих мужей будет заведено, у бояр да купцов. Вот! Вот и придумалось – пусть девчонки и помогают ей обустраиваться! Как раз сами научатся и дела распределять, и холопками командовать, и быт домашний налаживать. С Анной все обговорить время будет – не завтра же усадьбу поставят.

«А боярыня-то окончательно меня своей признала, только сейчас и признала. И проверять ещё будет, и испытывать, но теперь уже совсем иначе!»

И тут опять ее полоснул чей-то особенно завистливый и возмущенный взгляд, да не один. Аринка, не выдавая своего интереса, осмотрелась – три молодые бабы стояли в сторонке и чесали языками.

«Как пить дать, про меня. Завистью так и пышут. И все куньевские. Эк, их разобрало, никак не успокоятся. Ну и хорошо! Может, хоть до кого из них теперь дойдет, что могли оказаться на моем месте, кабы в Андрее душу живую увидели! К Лавру во вторые жены пойти – это они с дорогой душой, на Алексея, небось, из-за боярыни не смели и глаз поднять. А Андрея, значит, и в расчет никто не брал? Так вот же вам всем! И ратнинским тоже».

За этими мыслями время тянулось не так медленно. Аринка настроилась на длительное ожидание, тем более что поразмышлять было о чем: все рассказанное Анной требовало тщательного и всестороннего обдумывания. Троица молодух наконец ушла, только откуда-то из глубины двора слышались женские голоса.

«Как они фыркали возле лавки – «Немой»… Вот и пусть теперь все утрутся! Может, пожалеют, что сами не сообразили: боярин к Андрею как к сыну относится, долю выделит, не скупясь. Хотя с такими-то мыслями и не вышло бы у них ничего! Мне он сам нужен, а не горшки и холсты… Эх, вот же людям глаза иной раз как застит – за медяшками да черепками главного сокровища не рассмотрят… Ну, им же хуже. Все, упустили, бабоньки! Спохватитесь еще, да поздно!»

Аринка прекрасно понимала, что подобные мысли не красят ее. Усмехнулась – отец Михаил наверняка попенял бы за недостаток любви к ближнему, но поделать с собой ничего не могла, да и не хотела, откровенно уж говоря.

Монотонный шум усадебной жизни неожиданно прервался испуганными женскими голосами. Их перекрывал ломающийся подростковый басок, который выкрикивал отнюдь не подростковые слова – и зрелые мужи не все и не всегда такое произносят. Потом с той же стороны донесся грохот, будто выбивали запертую дверь, а после уже дружный бабий визг – ну прям можно подумать, что убивают их там.

Арина не знала, что и делать: то ли пойти на шум – вдруг беда какая, то ли остаться на месте и не влезать в незнакомые пока для нее лисовиновские дела. Потом все-таки не выдержала и пошла. Да и какая бы женщина на ее месте удержалась и не полюбопытствовала бы?

Картина, открывшаяся ей в глубине усадьбы, оказалась совершенно непонятной: из подклета старой хозяйской избы доносился плач, скулеж и причитания сразу нескольких женщин, а из его двери разъяренный Лавр вытаскивал брыкающегося Демьяна. Впрочем, брыкался сын Лавра не беспорядочно, как обычный подросток, а с каким-то, как показалось Арине, намерением. Так и случилось: Демьян, как-то хитро извернувшись, так двинул отца локтем в бок, что тот даже охнул.