– И тебя это еще не достало?
Джек сидела, отвернувшись к окну, устремив взгляд куда-то вдаль.
– Ужасно.
– А ты можешь послать все к черту?
– Может быть, когда-нибудь.
– А сколько они еще намерены тебя держать на полевой? – спросила Рысь. – В смысле, сколько тебе? Тридцать…
– Восемь.
– Хм, а выглядишь моложе, – Рысь еще раз внимательно осмотрела ее лицо, точно видела впервые. – И в то же время старше.
Видя замешательство Джек, она продолжила:
– С первого взгляда тебе дашь не больше тридцати трех. Но твои глаза…
Рысь замолчала, пытаясь представить себе, через что Джек довелось пройти.
Повисло молчание.
– Ты многое повидала.
– Особенно из того, что лучше не вспоминать.
Кэссиди протянула руку и коснулась шрама на лице Джек.
– Откуда у тебя это?
– Доверилась однажды… Какое тебе дело?
– Ну, мне кажется, что это… – Рысь никак не могла найти нужное слово. Она собиралась сказать «опасно притягательно», но знала, что, услышав это, Джек снова закроется. Да и разговор был вовсе не о ней и не о том, чего хотелось ей.
– Отвратительно, – Джек смотрела только на свой бокал, не пытаясь скрыть разочарование.
– Я хотела сказать «интригующе», – проронила Кэссиди.
От этих слов Джек словно оттаяла. Морщинки между тонких темных бровей разгладились.
– Шрам тебя мучает?
– Н-да, – признала Джек.
– Тогда почему ты от него не избавишься?
Джек снова смотрела в окно. Вид у нее был озабоченный и измученный. В панорамном окне на фоне огней и бархатной синевы неба можно было различить отражения их обеих. Рысь задумалась, каково сейчас Джек смотреть на себя, точно в зеркало.
– Потому что мне нужно, чтобы он напоминал мне… что бывает, если кому-то довериться.
– Я о тебе ничего не знаю, поэтому не возьмусь комментировать, – сказала Рысь, – но мне кажется, ты себя винишь. Почему ты не можешь забыть об этом, Джек? Столько всего можно упустить, если жить одним только прошлым. – Рысь почти ненавидела женщину, которая причинила Джек столько боли. Рысь была в отчаянии, ведь Джек не верила, что можно идти дальше.
– Наверное, судьба была благосклонна к тебе, Лорен, по крайней мере, пока. Но так бывает не у всех, – Джек откинулась на спинку стула и покачала головой. Она смотрела на Кэссиди так, будто та была слишком наивна, чтобы разбираться в подобных вещах. – Когда-нибудь, если ты доверишь кому-то свою жизнь, а потом узнаешь, что все было лишь гнусной ложью, ты поймешь, каково это.
– А почему ты думаешь, что со мной такого не случалось?
– А разве да? – в ее тоне был вызов, а отнюдь не любопытство. Точно Джек уже знала ответ.
– Нет, – признала Кэссиди.
Мимолетная горькая улыбка тронула уголки губ Джек.
– Ты не похожа на того, кто поставил на кон все и проиграл, – заключила Джек, отрешенно отметив для себя, что была права.
– Только из-за моего возраста? – Рыси хотелось встать и отвесить Джек пощечину, если та еще раз упомянет об их разнице.
Но ответ Джек удивил ее:
– Потому что ты все еще веришь, что от шрамов можно избавиться.
Рысь видела, что в ее словах не было ни цинизма, ни сарказма. Джек проговорила это устало, измученная тем, что с ней произошло, что бы это ни было.
– Я верю только, что нельзя позволять шрамам определять ход твоей дальнейшей жизни, – проговорила Кэссиди. – Джек, сколько еще ты будешь прятаться? Использовать прошлое как повод ото всех отгородиться?
Джек вздохнула. Похоже, терпение ее было на пределе.
– Ты даже не представляешь, о чем говоришь.
Но Рысь не намерена была позволить Джек снова обойтись осторожными замечаниями и отмолчаться.
– Ты позволяешь призракам, терзающим тебя, взять верх. Ты этого не заслуживаешь.
– Жизнь дает нам то, что дает, а не то, что мы заслуживаем.
– Да, в этом есть свой резон, – кивнула Кэссиди. – Но только от тебя зависит, как ты распорядишься тем, что получил. И это или способ вырасти и измениться, или повод закрыться и сдаться.
– Потом не забудь рассказать мне, как именно провалилась твоя теория, – процедила Джек саркастически.
Рысь едва сдерживала ярость.
– Может быть, ты и решила сдаться, но не смей делать вид, что знаешь, как хочу распорядиться своей жизнью я.
– Дай угадаю. Ты хочешь сделать все возможное, чтобы учесть весь прошлый опыт, сделать выводы, и, пользуясь своими навыками, а также, следуя своему моральному кодексу, пытаться превратить этот темный лес в лучшее место для жизни? Тепло?
Джек позволяла себе чувство превосходства и менторский тон, это действовало Кэссиди на нервы.
– А какого же ты делаешь на этой работе, если тебе без разницы?
– А мне не было без разницы, пока я верила в красоту этого гребаного мира, – проговорила Джек. – Но потом я увидела, как все это чудовищно изнутри. Я жизнь положила на то, чтобы извести этих монстров, но в один прекрасный день я обнаружила, что, что бы я ни делала, все напрасно. На место каждого гребаного ублюдка, которого мне удавалось убрать, метили еще десятеро похуже, – она сморщила нос от отвращения. – А потом оказалось, что эти больные мерзавцы еще и почти сразу выходят из-за решетки. Потому что другие, которые посильнее и сидят повыше, все равно вмешиваются и их вытаскивают. Пора вырастать, Лорен, ты уже не в Канзасе.
Рысь была в бешенстве, и сдерживать злобу больше не собиралась. Она буравила Джек тяжелым взглядом.
– Знаешь, что я никак не могу взять в толк? – начала она сквозь зубы.
– Тебе список таких вещей предоставить? – ответила Джек степенно.
Произошедшая перемена в обращении Джек так расстроила Кэссиди, что у нее вылетело из головы все, что она собиралась сказать.
– Как можно жить с таким отношением к жизни?
– Легко, – бросила Джек устало. – Я просыпаюсь, встаю…
Рысь хотела схватить ее за горло. Как можно было жить, чувствуя себя проигравшим?
– У тебя хоть мечты какие-нибудь есть?
– Одна.
– Что Солнце взорвется, и планета превратится в пепел, а с нею и все мерзкие людишки, и ты сама?
– Почти, – когда Джек продолжила, ни следа самоуверенности не осталось ни на ее лице, ни в ее интонации. Она говорила с почти меланхолическим спокойствием и тоской. – Есть у меня мечта – оказаться как можно дальше от всех и вся. И больше уже никуда не бежать, потому что я… дома.
– То есть все, что тебе нужно, это удовлетворить собственную потребность в том, чтобы бежать от жизни.
Джек кивнула.
– В скорлупу.
– Почему ты позволяешь собственной злобе определять твою жизнь? – Рысь ужасно устала биться головой о стену. Сплошная тоска и тьма. – Ты всегда такая циничная? Нет, я отказываюсь верить, что тебя довели до этого какие-то грязные извращенцы, избежавшие правосудия. Или все дело в той женщине? Восемь лет прошло, Джек. Мне без разницы, как она с собой обошлась, ты должна двигаться дальше. Ни одно сердце не заслуживает такого смертного приговора.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});