— гунны расстреливали лошадей в первую очередь, а доставка тракторов или автомобилей, в виду островного бездорожья, Адмиралтейством даже не рассматривалась — «первые лорды» не придали логистике должного внимания. Пришлось самим принимать меры — мобилизовали большую часть моряков транспортов, из южной Африки привезли носильщиков, главным образом индусов — а они от холода стали массово болеть и дохнуть. С неимоверными трудами протащили тонны боеприпасов, снаряжения и продовольствия, оборудовав, на полпути между бухтой Сан-Карлос и Порт-Стенли, большие временные склады под брезентовыми полотнищами.
В это время войска Гофа уперлись в оборонительные позиции противника с центром на горе Лонгдон. Упорные бои шли четыре дня — и англичане не выдержали вражеской контратаки. Под воздействием немецкой агитации восстали буры, нанеся удар в спину измотанным, голодным и смертельно уставшим солдатам и морякам британской короны. Вот так обходится милосердие, которое проявил Лондон к своим недавним врагам!
Отступление вскоре переросло в паническое бегство четырехтысячной людской массы. Побросали все пушки и пулеметы, зачастую и винтовки, на милость врага оставили полевые госпиталя с ранеными и больными. Однако спасения не было — немецкие отряды, как партизанские отряды буров в прошлой войне в начале века, вышли глубоко в тыл. И, разоружив немногочисленную охрану, захватили большие склады со многими сотнями носильщиков, что безропотно подняли руки вверх. И преградили путь отступавшим британским солдатам и морякам к заветной бухте, заняв оборонительные позиции и выставив пулеметы.
Воля к борьбе покинула изможденных англичан — они стали массово сдаваться преследующим немцам, у которых имелась даже кавалерия, пусть немногочисленная, где-то с эскадрон. Попал во вражеский плен и сам генерал Гоф, без памяти, контуженный разрывом снаряда. Вырвались с боем из окружения несколько сотен морских пехотинцев и остатки корабельных экипажей, пошедших в десант. Несколько часов тому назад оборванные, продрогшие и оголодавшие люди вышли на берег бухты — едва двадцатая часть из тех, кто высадился три недели на этом берегу. Преследующие их разъезды улан отогнала огнем корабельная артиллерия…
— Аэропланы!
Привычный крик взбудоражил команду «Дункана» — забегали матросы с винтовками, на крыльях мостика засуетились у пулеметов расчеты. Такая же суматоха началась на всех кораблях и транспортах эскадры. Противопоставить воздушной напасти уже можно было не только стрелковое оружие. Приспособили для стрельбы в небо 47 мм пушки, поставив их на наклонные палубы — затонувших в бухте на мелководье кораблей хватало. Правда, сектор стрельбы по аэропланам был крайне ограниченный, расчеты недостаточно подготовлены — опыта то не было стрелять по такому противнику. Но все английские моряки яростно надеялись сбить хотя бы одну паскудную «птаху», что каждый раз сыпали вниз смертоносный груз. И хотя «капли» были неопасны боевому кораблю, но вот трампам и лайнерам доставалось, особенно когда попадали зажигательные бомбы — их нельзя было потушить водой из брандспойта. Морякам приходилось клещами выкидывать за борт шипучий сгусток огня, и получать ранения осколками от других взорвавшихся дьявольских «гостинцев».
— Летят, твари!
— Боже, да сколько их много!
— Дюжина, две шестерки!
— Как в картах прикуп! Ха-ха…
Моряки громкими смешками прикрывали страх, тем более с моря опять открыли стрельбу два германских гросс-крейсера — к ним уже привыкли как к постоянным деталям вечно неспокойного моря. Вот только выходить из пролива было бы глупостью — гибель броненосца «Трайэфм», получившего торпеду от притаившейся в пучине подводной лодки, многому научила. Как и потопление других кораблей и трампов этими исчадиями, что стали грозной силой в войне на море…
— Есть, попали!
— Так и надо этой мерзости!
Громкие крики раздались на всех кораблях Экспедиционной эскадры — один из аэропланов, летящий по небу буквально развалился в воздухе на части. Все увидели летящую вниз фигурку человека — Мур скривил губы, злорадствуя, представив, каким ужасом охвачен сейчас немецкий пилот. Высота ведь раза в два побольше выйдет, чем у знаменитой Эйфелевой башни в Париже. Однако, к его изумлению, как и других галдящих на палубе англичан, в воздухе раскрылся белый купол с тоненькими веревками, на которых и закачалась маленькая человеческая фигурка. Такое чудесное средство для спасения пилота настолько поразило Мура, что он решил сообщить об этом в Лондон — но продолжал внимательно смотреть за белым куполом.
В первую секунду адмирал решил, что человек опустится если не прямо в беспокойные воды бухты, то на берег, однако ветер стал быстро сносить медленно спускающегося вниз пилота к хребту, на котором иногда появлялись германские уланы. По ним шестидюймовые орудия огонь не открывали — права поговорка, что из пушки по воробьям не стреляют, да и снарядов в погребах не густо.
Мур непроизвольно покосился в сторону в сторону искореженных обломков, что торчали из-под воды — на транспорте с боеприпасами возникли пожары в угольных ямах. Потушить не удалось, взрыв многих десятков тонн снарядов и зарядов грозил немалыми бедами. Пришлось затопить судно, и тем самым лишится возможности стрелять в ответ по гросс-крейсерам. Ведь много боеприпасов было израсходовано в непрекращающихся в проливе боях — немцы, если атаковали не каждую ночь, но очень часто.
— Уйдет паскуда!
— Взять бы его в плен да расспросить хорошенько…
Адмирал только тяжело вздохнул, услышав слова офицера — допрос такого пленного был ему крайне необходим, но близок локоть, да не укусишь. Узнать бы, какие напасти гунны приготовили?!
Десять дней назад на нескольких транспортах загорелись угольные ямы — пожар с трудом затушили, кроме одного трампа, который пришлось затопить. Однако затем затонул от мощного взрыва работающего котла южно-африканский крейсер «Фокс» — поначалу списали на случайность — старый ведь корабль. Но потом в кочегарке «Минотавра» произошел взрыв — погибло семь моряков. И только после опроса выяснилось страшная подробность. Кто-то из «духов» попытался разбить большой кусок угля кувалдой — обычное дело, мелкие комки лучше горят.
И вот тут и прогремел взрыв!
Быстро провели следствие — после осмотра ям нашли еще один такой же «кусок» и минеры быстро установили, что под видом угля на борту оказалась «адская машина». Вскоре выяснилось, что пожары вызывают стальные трубки, в которые залиты две кислоты, разъединенные свинцовой пробкой. И как только едкие жидкости ее «проедали», они, сливаясь, вызывали воспламенение с огромной температурой.
Под подозрением в совершении диверсий оказалась сразу сотня интернированных в Аргентине моряков, что перебрались в Монтевидео и выразили желание дальше сражаться с гуннами, выполняя присягу. Добровольцев распределили по кораблям и транспортам. Вот среди них и оказался предатель — ирландец вызвался с помощью трубок устроить пожары.