На участке, который обороняла бригада полковника князя Струдзы, все время шли упорные бои, которые постепенно охватили правый фланг Туземной дивизии.
28 декабря генерал Маннергейм принял решение сменить части Туземной дивизии, сильно потрепанные в последних, удачных для нее боях, частями, подчиненными князю Стурдза. Однако князь заявил, что его полки вконец измотаны и дальше он держаться не может. Маннергейм приказал 12-й кавалерийской дивизии сменить туземцев, а временно исполняющему должность командира дивизии генералу Жукову принять общее командование боевым участком.
29–31 декабря положение группы «Вранча» не изменилось, она вела умеренные бои. В 16 часов последнего дня года генерал-майор Маннергейм перевел штаб дивизии, выполняющий функции штаба группы «Вранча», в селение Варница, где был организован новогодний вечер, на который впервые были приглашены медицинские сестры.
Около 23 часов сели за столы. Хотя вина и еды было достаточно, праздничного настроения в коллективе офицеров не ощущалось. Сказывалась усталость, накопленная за годы войны, и неизвестность, которую каждому сулил 1917 год. Первый тост генерала Маннергейма был очень коротким:
— Господа, молю Бога, чтобы счастье, здоровье и военные удачи не покидали нас в Новом году!
Последним был лаконичный тост начальника штаба дивизии подполковника Михаила Георгиевича: «За нашу Россию, господа!»
1917-й
В первых числах января 1917 года Румынский фронт стабилизировался. 18 января поступил приказ командующего армией о передислокации дивизии Маннергейма в район города Кишинева, где в период зимнего затишья на фронте сосредоточивалась большая часть русской конницы. Богатая фуражом Бессарабия представляла кавалерии возможность привести себя в порядок после изнурительных боев.
21 января полки Маннергейма быстрым маршем двинулись к Кишиневу и по прибытии разместились около города. Генерал, зная о позорном поведении некоторых войсковых частей, отводимых в резерв, ввел для своих полков очень строгий режим, не забывая о полноценном культурном отдыхе. Только в полках Густава проходили под звуки оркестра совместные обеды солдат и офицеров. В воскресные дни на них присутствовали Маннергейм и командиры бригад.
В Кишиневе дивизия получила небольшое пополнение, среди офицеров которого были артиллеристы Андрей Жданов и Петр Лещенко, будущий известный эстрадный певец.
18 февраля генералу Маннергейму был разрешен краткосрочный отпуск. 20 февраля он выехал в Петроград, сделав двухдневную остановку в Могилеве в надежде встретиться с Николаем II. Царя в Ставке не оказалось, была только встреча с друзьями. Приехав в Петроград, Маннергейм не мешкая отправился в Царское Село, где сразу как генерал свиты Его Императорского Величества получил аудиенцию у царя. Безрадостной была встреча с императрицей, которая лучше генерала знала о положении дел на Румынском фронте.
Недолго пробыв в столице, Маннергейм уехал в Финляндию, решив на обратном пути недельку-две пожить в Петрограде.
Пока Густав Карлович отдыхал в Хельсинки, в России произошло много событий. 27 февраля 1917 года открылась сессия Государственной думы, а через четыре дня, в ответ на резкое повышение цен, началась серия забастовок. Народ устал от войны. Нарастала нехватка продовольствия. 3 и 4 марта генерал стал невольным свидетелем трагических событий в столице Великого княжества Финляндского — кровавого мятежа моряков русских военных кораблей.
В пятницу 10 марта 1917 года барон вернулся в Петроград. Выйдя на площадь у Финляндского вокзала, он не узнал любимого города. Площадь и прилегающие к ней Симбирская и Новгородская улицы были покрыты сугробами грязного снега и кучами мусора. Трамваи не ходили. Подъезжая к гостинице «Европейская», Маннергейм увидел, что Невский проспект запружен толпами народа. Свой воскресный вечер генерал завершил в гостях у балерины Тамары Карсавиной. В понедельник в столице наступила анархия. Солдаты начали убивать офицеров. Совет рабочих и солдатских депутатов, разместившись на Финляндском вокзале, сделался хозяином положения. Вождей в городе не было — царила стихия с лозунгом «Да здравствует свобода!».
По совету администрации гостиницы Маннергейм не выходил на улицу, но, встав у окна, он привлек внимание солдат, которые тащили из филармонии стулья. Прибежавший в номер к генералу дежурный по этажу попросил его немедленно через черный ход покинуть гостиницу. Барон быстро направился на Екатерининский канал в контору своего друга Эммануила Нобеля. Побывав в особняке Нобеля на Сампсониевской набережной, 15, Густав недолго прожил в квартире своего знакомого отставного корнета Селина на Новгородской улице, 12, а затем вернулся в гостиницу, которая оперативно создала систему защиты своих постояльцев. Вечером Густав с друзьями посетил ресторан «Привал комедиантов» на Марсовом поле — место озорства и рекламы.
14 марта генерал вместе с адъютантом отправился в Москву, где стал свидетелем начала революционных событий. Здесь Маннергейм узнал об отречении Николая II и отказе великого князя Михаила Александровича от престола. Не радовало и газетное сообщение о капитуляции Временного правительства перед большевистскими Советами.
Пожар революции разрастался. И уже на обратном пути из отпуска в действующую армию Маннергейм стал свидетелем революционных событий в Киеве. После этого тревожные мысли не оставляли генерала вплоть до прибытия в Кишинев, хотя для него самого все складывалось как нельзя лучше.
20 марта 1917 года командующий 11-й армией направил в Ставку представление о присвоении Маннергейму очередного воинского звания — генерал-лейтенант. 25 апреля звание было присвоено.
Вернувшись в Кишинев, барон узнал, что в Бессарабии все спокойно и главная забота большевиков — развалить фронт — не нашла здесь благодатной почвы. Вот почему большевистские газеты, думал Густав, называют Бессарабию «главным очагом контрреволюции, главным театром новой Вандеи». Маннергейм был очень удивлен, что половина унтер-офицеров и солдат его полков, имеющих возраст старше 40 лет и прошедших всю войну, отказались уйти в запас. Здесь была большая заслуга генерал-лейтенанта, который к 1917 году смог сохранить 23 % состава кадровых, стойких солдат и офицеров. Он умело влиял на решения солдатских комитетов полков, выступающих за продолжение военных действий.
Вскоре в дивизию Маннергейма прибыли комиссары Временного правительства, которые потребовали принять присягу новому строю.
Маннергейму повезло: два дня до намеченной присяги его дивизию вновь перебросили на Румынский фронт, где она заняла позиции в районе Фуедуль-Молдави, с перспективой участвовать в июльском наступлении. Опять началась окопная жизнь. В конце мая генерал-лейтенант Маннергейм был назначен командиром 6-го кавалерийского корпуса. Это соединение было сформировано 10 ноября 1915 года и имело в своем составе 5-ю и 15-ю кавалерийские и 4-ю Донскую казачью дивизии.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});