Русские войска заняли позиции по рекам Дунай и Серет, а также в Карпатах. Единственная боеспособная 2-я румынская армия вклинилась между 4-й и 9-й русскими армиями. Другие части румынской армии были реорганизованы, их новое формирование стали осуществлять французы и русские артиллерийские инструкторы. Было создано около 15 румынских дивизий.
10 ноября 1916 года генерал-майор Маннергейм получил на свое имя секретную телеграмму командующего фронтом с приказом немедленно в конном строю выступить на румынский театр военных действий, передав свои позиции пехотной дивизии.
Передача позиций и сборы в дальнюю, почти 20-дневную дорогу заняли около пяти дней. Накануне отправления в путь пришла телеграмма штаба армии — сдать все журналы военных действий дивизии. Офицеры штаба и полков работали день и ночь, вспоминая бесконечные бои, наступления и отступления, величественные летние ночи на Волыни, мучительные лесные дороги, вонючие и грязные стоянки.
И вот наступил последний день пребывания дивизии в Почаеве. На короткой летучке начальник штаба дивизии подполковник Георгиевич рассказал о пути следования полков по маршруту Кременец — Тернополь — Волочиск — Каменец-Подольский — Бричаны — Бэльцы — Яссы — Роман — Бакеу — Аджуд — Одобешти. Были названы места стоянок и ночевок, доложено об организации питания. На офицеров, владеющих французским языком, были возложены функции переводчиков, когда дивизия войдет на территорию Румынии. Короткий молебен перед походом отслужил епископ Кременецкий Дионисий.
Наконец дивизия тронулась в путь под крупным, совсем не осенним дождем, по грязным и разбитым дорогам мимо голых полей и небольших деревушек…
Первая большая стоянка в городе Каменец-Подольском, куда полки вступили поздней ночью. Офицеры военной комендатуры и квартирьеры быстро разместили солдат и офицеров по домам и квартирам. Был организован ужин. Маннергейму и командирам бригад сняли номера в довольно приличной гостинице у центральной площади города. Спать почти не удалось, пришлось рассматривать рапорта командиров полков об утерянных вещах. Маннергейма возмутила наглая ложь командира стародубских драгун, у которого количество пропавших шинелей в полтора раза превышало число убитых и раненых воинов.
Густава, воспитанного в духе экономии и бережливости, когда неукоснительно соблюдается правило «зорко следить за каждой маркой, тратить ее осторожно, с непрерывной бдительностью», всегда удивляло то, что русская армия не имела представления об экономической дисциплине, просеивая, как через решето, бесконечные материальные средства. Как бы то ни было, инцидент с шинелями сильно испортил генералу настроение.
Однако утром, побаловав сахаром верную и безотказную Дези, встретившую генерала тихим ржанием, и легко, совсем по-юношески взлетев в седло, Маннергейм почувствовал прилив силы и бодрости. Вспоминая этот переход, один из офицеров Ахтырского полка говорил: «В любых сложных моментах нашего движения к румынской границе генерал Маннергейм был светским, всегда сдержанным, находчивым и уверенным в себе офицером, с внимательным взглядом холодных глаз».
Полки дивизии быстро прошли Бричаны, остановившись только на три часа, чтобы накормить людей и лошадей. После однодневного отдыха в Бэльцах дивизия вышла к русско-румынской границе.
Через пять часов головной полк дивизии вступил в забитый беженцами и тыловыми армейскими учреждениями город Яссы. Всадники на рысях прошли главную улицу, минуя особняк, где жил румынский король, у ворот которого стоял караул в форме, напоминающей кавалергардов. У места временной стоянки полков дивизии их встретили восторженные толпы русских. Это были члены секты скопцов, которые почти 40 лет назад покинули Россию, чтобы навсегда поселиться за рубежом. Члены этой страшной секты, уроженцы Орловской и Новгородской губерний, в которой мужчины после рождения первого сына кастрируют себя, навсегда лишая потомства, получили полное доверие румын благодаря своей честности и трезвости. К тому же в Румынии они не занимались пропагандой своего учения. Скопцы были большие любители лошадей. Румынские офицеры рассказывали, что после реквизиции лошадей у скопцов те ходили в казармы и объясняли солдатам, какой характер у их прежних лошадей и как с ними нужно обращаться.
Генерал-майор Маннергейм с начальником штаба нанесли короткий визит русскому коменданту города генералу Казакевичу, бывшему преображенцу, которого барон знал еще по Петербургу. Здесь произошла встреча Маннергейма с генералом Крымовым, будущим неудачливым командиром странного похода на Петроград по приказанию Керенского в 1917 году. Крымов очень обрадовался, узнав, что его Уссурийская дивизия будет занимать фронт рядом с полками Маннергейма. Зашел разговор о роковых ошибках государя и «бескровной революции», ярым сторонником которой был Крымов. Барон, слушая разглагольствования Крымова, умело перевел разговор с политического в военное русло.
Когда головной отряд дивизии входил в город Роман, к конной группе офицеров штаба, с которой ехал Маннергейм, примчался взволнованный поручик, доложивший генералу, что на главной площади города у здания магистрата его ожидает командующий 9-й армией генерал Лечицкий.
Барон галопом вместе с адъютантом и начальником штаба обогнал полки и первым въехал в город. Действительно, у магистрата с офицерами и взводом охраны стоял командующий армией.
Маленький, сухой Лечицкий проворно соскочил с лошади и направился к Маннергейму. Генерал сделал то же самое и, приложив руку к козырьку фуражки, начал доклад. Командующий, махнув рукой, остановил его:
— Не надо условностей, барон. Я хорошо знаю о вашем блестящем переходе, в котором вы не потеряли ни одной лошади. Вы прекрасный офицер, разрешите обнять и поцеловать вас. Я знаю, что здесь, в Румынии, вам предстоят тяжелые дни. Ее армия, по моим сведениям, уже разгромлена немцами, но мы с вами офицеры и обсуждать приказы Верховного не имеем права. Я приказал хорошо разместить и накормить ваших солдат и офицеров и дать им здесь, в Романе, к моему сожалению, только однодневный отдых. Румыны каждый день кричат о помощи, надо им помочь.
6 декабря полки дивизии направились в дальнейший путь и на другой день в полдень пришли в селение Одобешти, поразившее Маннергейма своими кривобокими домами, пыльными улицами, по которым угрюмо бродили волы. Когда все полки дивизии, артиллерия, саперы, связисты и обоз втянулись в селение, их построили на широком кукурузном поле. Генерал Маннергейм и полковник Георгиевич с группой румынских офицеров, встретивших дивизию, проехали вдоль строя полков. Затем генерал обратился к ним с приветственной речью. Он поблагодарил солдат, унтер-офицеров и офицеров за успешный многокилометровый переход, который они совершили, сравнив их с суворовскими орлами. В конце своей речи Маннергейм отметил, что он верит в то, что дивизия вновь покроет себя славой в боях за освобождение братской Румынии от коварного врага. Он быстро перевел с французского на русский короткое приветствие румынского полковника.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});