– Скажи, Гришенька, а почему ты расстался с первой женой? – решаюсь спросить я.
– Она много трепала языком, – хмуро отвечает он после паузы.
– В каком это смысле? – насторожилась я.
– Неоднократно я заставал ее в компании особ весьма сомнительного поведения.
– Неужели? – Я попыталась представить, как, по мнению Грегори, должны выглядеть «сомнительные особы» и какие такие государственные секреты могли обсуждать они между собой?
– Ну, как можно обрисовать нашу совместную жизнь? – неохотно изрекает Грегори. – Тогда я много трудился, дети все время находились в русском интернате, а жена не работала, язык не изучала, ничего по дому не делала, но при этом постоянно сердилась на меня. Общалась она исключительно с легкомысленными русскими подружками. Они исповедовали праздный образ жизни, потягивали коктейли, делали шопинг и болтали всякую чушь.
– И что именно в их болтовне тебя так болезненно зацепило? – осторожно поинтересовалась я.
– Однажды я услышал, как, громко хохоча, обсуждают они во всех подробностях достоинства и недостатки своих мужей. Моя дражайшая супруга, представь себе, не отставала от них. Я ушам своим не поверил!
Грегори насупился, видно, воспоминания эти до сих пор были ему неприятны.
– Надеюсь, Саша, – чеканно произнес он, – ты никогда ни с кем не станешь распускать язык! В особенности распространяться о том, что происходит между нами в нашей спальне.
– Боже упаси, – пробормотала я торопливо. – Обсуждать собственного мужа за его спиной считаю недостойным. – И заискивающе заключила: – К тому же у тебя совсем не нахожу недостатков.
Что делать! Приходится подлаживаться под неординарную личность по имени Грегори Стил. Если я, конечно, собираюсь составить ему гармоничную супружескую пару.
– В таком случае у нас все будет замечательно, – размягченный правильным ответом, Грегори взял мою руку и так не выпускал ее вплоть до самой посадки.
16.00
В аэропорту Атланты Грегори усадил меня за столик кафе с видом на летное поле.
– Я скоро приду, – сказал он.
Через минуту кто-то мягко закрыл мне глаза ладонями. Я замерла. Какое родное, забытое прикосновение! Боже мой, неужели?
– Лизка!
– Привет, мартышка!
Не поднимая головы, я обхватила руками сестру за талию. Носом уткнулась в ее живот и внезапно разревелась:
– Лизка, где же ты всё это время была?
– Ну-ну, успокойся, Алечка, ну что ты, что ты…
Она подняла мое вмиг промокшее лицо и мягко вытерла салфеткой слезы. Потрепав по щеке, села напротив:
– Здравствуй, сестренка.
Я вытаращилась на нее и мелко заморгала:
– Ты ли это, Лиза?
Напротив меня сидела кукла. С неестественно пухлыми губами, белыми волосами, завитыми в локоны, и грудью навыкате. Очень худая. Очень грустная.
– Я это, я. Что, не узнаешь? – Лиза покачала головой.
– Лизуша, зачем ты стала курчавой блондинкой?! – недоуменно воскликнула я. – У тебя были такие замечательно прямые русые волосы! Я всегда втайне им завидовала.
– Были, были, – грустно покачала головой Лиза. – Седая я, Алька, вся седая. Уже года три как краситься начала. И кучерявиться заодно.
– Лизка, а где твои ямочки? – не унималась я. – Ты ж была пышнотелой красавицей! Зачем тебе эта искусственность?
– Так, – оборвала меня Лиза, – завершили обсуждение моей внешности! Я ею вполне довольна. Всё соответствует американским критериям.
– Да уж, это точно, – хихикнула я, – глядя на твой новый бюст и надутые губищи, можно это констатировать со всей определенностью.
Увидев, как сникла сестра от моих слов, тут же пожалела о своей язвительности:
– Лизуша, дорогая моя! Почему же у тебя такой грустный вид? Как ты живешь в этой стране?
– Живу я хорошо. Возвращаться на Родину не собираюсь, – встряхнув кукольными локонами, категорично заявила Лиза. – Расскажи-ка лучше, как тебе Стил?
– Мне со Стилом вполне стильно, – скаламбурила я.
– Ты ведешь себя прилично, как я просила? Не дерзишь? Твой характер его пока не испугал?
Теперь обидно стало мне.
– Знаешь что, Лизонька, – сказала я, как в детстве, оборонительно сощурившись, – между прочим, мы со Стилом подписали брачное соглашение! И теперь летим в свадебное путешествие! В Южную Каролину! Вот так-то вот!
Лиза отпрянула от стола, за которым мы сидели, так резко, словно я сообщила ей что-то сверхъестественное.
– Врешь! – воскликнула изумленно.
– Спроси сама, – предложила я, увидев приближающегося к нам Грегори.
– Здравствуйте, милая леди, – сказал он, целуя Лизе руку, – какая приятная встреча!
– Да уж, Гриша, ваш сюрприз удался на славу, поздравляю от души, – с малопонятной мне досадливой улыбочкой ответила Лиза.
– Ты уже сообщила, дорогая? – нежно улыбнулся Грегори. – Могла бы и дождаться меня. Ну что, дамы, кофе?
– Мне, пожалуй, что-нибудь покрепче, – ответила Лиза, – Bourbon со льдом, please.
– А тебе, дорогая? – невозмутимо обратился ко мне Грегори.
– Мне? Ну, мне как всегда – грейпфрутовый сок. Безо льда.
Грегори удовлетворенно кивнул и, подозвав официанта, сделал заказ.
– Как поживает ваш супруг? – поинтересовался Грегори у Лизы. – Надеюсь, ему лучше?
Лиза метнула в него острый взгляд, но отвечать не стала. Вместо этого принялась забрасывать меня вопросами. Больше всего ее интересовало, как долго я намерена оставаться на территории Соединенных Штатов Америки?
– Оказалось очень трудно, Элизабет, расстаться с вашей сестрой, – вместо меня ответил Грегори. – Поэтому я пользуюсь всевозможными ухищрениями, чтобы задержать ее возле себя как можно дольше. Видите, пришлось прибегнуть даже к помощи брачного контракта. – Он лукаво улыбнулся.
Лиза вынужденно улыбнулась в ответ.
– Сейчас мы с лойерами делаем все возможное, чтобы поскорее перетащить Алекс с сыном из той страны, в которой им совсем не место, – продолжил Грегори. – Как только они переберутся ко мне, в Нью-Йорк, мы сыграем пышную свадьбу. Можете считать себя приглашенной.
Два с половиной часа до посадки пролетели незаметно. После двойного бурбона Лиза немного расслабилась. Мы с ней ударились в детские воспоминания.
– Алька, ты помнишь историю про то, как я застряла под забором у дяди Володи Войновича? – Лиза звонко рассмеялась.
– Конечно, помню эту милую семейную легенду, – прыснула я в ответ.
– Это не легенда вовсе, – с горячностью возразила Лиза. – Когда мы встретились с ним у родителей в Израиле, он сам напомнил, как это было, и даже подписал мне книжку…
Грегори, молча наблюдавший за нами со стороны, вдруг встрепенулся и попросил посвятить его в то, как же ЭТО было.