Однако его сценарный план «В глубинах космоса» так и остался бы интересен только специалистам (как например, нереализованный замысел 1937 года Александра Птушко и Алексея Толстого «Голубая звезда»), если бы не одна особенность.
Точность с которой Довженко удалось наметить основные мотивы и идеи космической кинофантастики осуществленные лишь спустя годы, поразительна и напоминает своеобразное пророчество.
Классик хотел «новой поэзии, новой героики и лиризма нового мировидения». Опубликовано это «завещание Довженко советским художникам» (выражение Ираклия Андроникова) было спустя 4 года. Конечно, несколько наивно было бы предполагать, что современники сознательно выполняли его заветы. С другой стороны, несопоставимые с ним по таланту кинематографисты были все-таки продуктами той же системы, с теми же идеологическими стереотипами.
Так или иначе, судите сами, по тексту…
В ГЛУБИНАХ КОСМОСА
(из плана сценария)
«Экипаж космического корабля — три молодых советских инженера». О типичных героях космической «кинообоймы», выпущенной вслед за первым спутником — «Я был спутником Солнца» (1958), «Небо зовет» (1959), «Мечте навстречу» (1963) и др., — сами собой говорят имена персонажей «Планеты бурь» Александра Казанцева (написанной на основе сценария фильма 1961 года): командир Илья Богатырев, инженер Добров и радист Алеша — словом, три васнецовских богатыря в скафандрах. Кстати, поставит фильм классик научно-популярного кино Павел Клушанцев — ведь между НФ и научпопом тогда нередко ставили знак равенства (в том числе и Довженко, собиравшийся консультироваться «с астрономами, астрофизиками, астроботаниками, какие теоретические проблемы придется уточнить для себя в процессе работы».
«Один из них несчастлив в личной жизни: он и на Марсе не найдет себе забвения, ему и там будут сниться земные тревожные сны». Подставьте вместо Марса — Солярис, и получится почти сюжет Лема, который воплотит Тарковский в 1972 году: «Крис: Она умерла десять лет назад. Снаут: То, что ты видел — материализация твоего представления о ней…
«Признаки разумных существ. Где они? Какие? Может быть, они давно живут в самой планете, как в метро…» Именно это и произойдет с жителями планеты Десса («Через тернии к звездам» Кира Булычева и Ричарда Викторова, 1981 год), которых земляне спасут от экологической катастрофы.
«…тишина Космоса. Она сложная. Это может быть тишина обычная или музыкальная». Практически во всех космических фильмах будут использоваться достижения электромузыкальной техники, создающей звуковые спецэффекты. Это и танцевальная сюита в «Туманности Андромеды», и сигналы бедствия в «Москве — Кассиопее». Но особенно эмоциональную «музыкальную тишину» удастся создать композитору Алексею Рыбникову в песнях к «Большому космическому путешествию» (1975).
«Весь мир следит за полетом, все радиостанции мира, передовые ученые. Потом сигналы исчезли на семь с лишним лет, и все замолкло. Но вот снова отыскался их след, снова услышали их позывные и снова взволновался весь земной наш мир». На этом будет построена одна из главных сюжетных линий дилогии Викторова «Москва — Кассиопея»/«Отроки во Вселенной» (1973/1974 гг.). Любопытно рифмуются даже цифры (7 и 27): «В течение 27 лет все попытки обнаружить корабль и связаться с ним были тщетны. И вот вчера вечером в 18.57 нам удалось не только обнаружить корабль, но и провести с ним сеанс телевизионной связи».
«Попытаемся сделать еще одну почти немыслимую вещь, которая тем не менее имеет право на научное предположение: у них на ракетоплане особой конструкции съемочный телевизор. При помощи этого аппарата они передают на Землю все, что видят». Похоже, Александр Петрович сам испугался своей смелости, потому что тут же добавил: «По телевизору передается только изображение, ни одного звука не долетает». В написанной Ефремовым через 4 года, а экранизированной через 14 лет Евгением Шерстобитовым «Туманности Андромеды» земляне по системе космической связи будут даже читать лекции для инопланетян.
«Разумные существа, допустим, где-то, если позволить себе эту вольность, не пользуются обычной речью. Они уже миллионы лет читают мысли друг друга». Такую «вольность» позволит себе в 1973 году Будимир Метальников в «Молчании доктора Ивенса».
«Какими жалкими и уродливыми знаками отсталости покажется тогда еще раз колониальная политика земных империалистов…» Злободневная антизападная агитационность типична для «кинообоймы» 50-х. В упомянутой «Планете бурь» американец попытается заменить людей своим роботом, но тот позорно погибнет… В «Небо зовет» астронавты запустят свой корабль раньше срока, лишь бы обогнать русских, которые их же в конце концов и спасут…
«Будут показаны как участники фильма выдающиеся люди современности. Таким образом будет подчеркнута волнующая достоверность этого фантастического фильма». Приглашение реальных космонавтов на эпизодические роли впоследствии станет доброй традицией отечественной кинофантастики (Алексей Леонов в «Большом космическом путешествии», Георгий Гречко в «Под созвездием Близнецов» (1979).
«Разумные существа поднялись культурно… только на тех планетах, где они все пришли к коммунизму». Попытка — естественно, неудачная — всерьез показать коммунизм на экране, в упомянутой уже «Туманности Андромеды», будет предпринята, кстати, именно на студии имени Довженко. И далее: «Там же, где по тем или иным причинам это не удалось, они выродились и, опустошив свои планеты в битвах, погибли. Их погубили деспоты и глупцы». Для сравнения — цитата спустя четверть века: «На наш век хватит, — говорили мы. А вот не хватило!.. Мы уничтожили себя проклятыми войнами! Все мы — убийцы Дессы!» («Через тернии к звездам», из монолога инопланетянина Ракана).
«Возвратились из других миров туда, где они родились, где им надлежит умереть. Поэтому они стали на Земле на колени, потом легли и поцеловали ее, заплакав от счастья». И вспоминается Кельвин из «Соляриса», стоящий на ступеньках родного дома в позе рембрандтовского «блудного сына»…
И в заключение — взгляд Довженко-кинозрителя: «Американцы сделали уже ряд картин на космическом материале. Эти картины, переполненные сценами межпланетных войн, по сути говоря, продолжают гангстерский жанр в межпланетном масштабе». Обратите внимание, тогда ведь не было еще даже термина «звездные войны», а Джордж Лукас ходил пешком под стойку бара! Что вообще можно было увидеть в 1954-м по эту сторону железного занавеса, даже на закрытых просмотрах для высокопоставленных киношников? Предположу, как архивист. Ну «Флэша Гордона» (1936 год, эстетика комикса), ну «День, когда остановилась Земля» (1951, хотя вряд ли, его в Госфильмофонде нет до сих пор), ну «Войну миров» (1953, однако он будет получен из югославского киноархива позже). То есть свои зрительские суждения Довженко, скорее всего, построил на обычной совковой предпосылке типа: «Я фильм не смотрел, но «Правда» писала, что он плохой».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});