– Ну и денек вчера выдался… – проговорила Дженни, спускаясь в кухню и потягиваясь. – У меня все тело болит! – пожаловалась она, садясь возле стола, и Билл, наливавший кофе у плиты, бросил на ее лицо пристальный взгляд. Сон немного освежил Дженни, но она все равно казалась бледной, уставшей и невыспавшейся. Почти пятнадцать часов за рулем и волнение, вызванное неожиданным побегом Дебби от мужа, сделали свое дело, и Дженни чувствовала себя так, словно накануне таскала доски вместе с рабочими на лесном складе, куда ездили Билл и Клей. Впрочем, собственное самочувствие ее почти не занимало. Куда больше ее интересовала Дебби. Как она устроилась на новом месте? Обещала позвонить, но пока никаких вестей от нее не было.
После завтрака Дженни вернулась в детскую докрашивать стены, а Билл вызвался ей помочь. Через полчаса работа была закончена, и Билл перенес из подвала и собрал купленную ими на прошлой неделе детскую мебель, а Дженни наклеила на кроватку, пеленальный столик и высокий стул картинки-аппликации в виде разноцветных медвежат. С ними мебель выглядела гораздо симпатичнее, и Дженни осталась очень довольна. Теперь все было готово к встрече младенца, появление на свет которого предполагалось примерно через пять недель. Но если Дженни ждала этого момента с нетерпением, то Люси с каждым днем нервничала все сильнее. Как большинство девочек ее возраста, она была не готова к родам ни морально, ни психологически, и Дженни надеялась, что их с Мэгги присутствие в родильной палате хоть немного ее подбодрит. Да и врач, уже много лет подряд принимавший в монастыре роды у несовершеннолетних девочек, был человеком опытным, мудрым и добрым. Он от души сочувствовал своим юным пациенткам и обещал, что постарается сделать и схватки, и роды как можно менее болезненными, но Люси продолжала трястись от страха. Беседуя с Дженни по телефону, она часто говорила, что хотела бы поскорее забыть обо всем и вернуться к своей жизни, к учебе, к экзаменам. В монастыре Святой Девы Марии Люси занималась по программе первого года старшей школы, поэтому осенью ей предстояло поступить в десятый класс. Да и монахини обещали Люси, что со временем все с ней случившееся потускнеет, забудется, как дурной сон, но Дженни думала, что это ложь, ничем не лучше той, к которой прибег молодой человек, чтобы заставить Люси заняться с ним сексом. Сама Дженни просто не представляла, как можно забыть о своем ребенке, которого пришлось отдать совершенно чужим людям. Для нее ничего хуже и быть не могло. До сих пор Дженни чувствовала себя крайне неловко от сознания того, что величайшая радость в ее жизни принесет Люси столько боли и страданий, и не только физических, но и душевных. Разве можно спокойно отдать своего ребенка в чужие руки, а потом выкинуть это из головы? Впрочем, понимала Дженни и то, что Люси совершенно не готова к материнству, да и ее отец был по-прежнему настроен весьма негативно. Он не желал видеть дочь, если она не оставит ребенка в приюте, и заставить его изменить свое мнение было не под силу даже Мэгги, хотя в последнее время отношения мистера Фергюссона с женой заметно улучшились. После нескольких месяцев занятий в группе для женщин, подвергшихся домашнему насилию, Мэгги стала спокойнее, увереннее в себе и готова была не только морально поддерживать дочь, пока та находилась в монастыре, но и защищать ее после возвращения домой. Что ж, решила в конце концов Дженни, по крайней мере, Мэгги и Люси будут знать, что у ребенка есть дом, есть заботливые и любящие родители. А это уже немало.
Сама Дженни думала о Люси и о ее будущем малыше почти постоянно. Не стал исключением и ничем не примечательный день две недели спустя, когда она отправилась в универмаг в Мьюзе, чтобы купить еще несколько упаковок памперсов и кое-какие мелочи для детской. Она как раз стояла перед витриной со спринцовками, когда в универмаг вошла Дебби со всеми четырьмя детьми. При виде ее Дженни почувствовала, как у нее буквально отвисла челюсть. Она не получала от Дебби никаких известий с тех пор, как отвезла ее к сестре в Шайенн, однако считала, что та находится в безопасности. Увидев ее в Мьюзе, да еще вместе с детьми, Дженни почувствовала, как от страха у нее подпрыгнуло сердце. А если Дебби так же случайно столкнется с мужем? Страшно даже подумать!
– Что ты здесь делаешь? – спросила она хриплым шепотом, шагнув навстречу молодой женщине. – Почему ты не в Шайенне? Ты вернулась? Тони знает?
– Я… я не смогла найти работу, – ответила Дебби, нервно оглядываясь через плечо. – А потом приехал Тони и увез меня обратно.
Глаза Дебби говорили обо всем лучше всяких слов. Они были до краев наполнены отчаянием и страхом, и Дженни почувствовала, как у нее самой все похолодело внутри.
– Как он узнал, что ты поехала к сестре?
– Я… – Дебби замялась. – Я сама ему позвонила. У меня не было денег, чтобы кормить детей, а сестра не смогла мне помочь. Никакой подходящей работы для меня тоже не нашлось, потому что мне не на что было нанять няню для детей.
– Почему же ты не позвонила мне? Я бы тебе помогла. – И снова Дженни почувствовала себя виноватой, что не оставила Дебби больше денег, когда уезжала из Шайенна. Только потом она вспомнила, что говорил Билл о жертвах домашнего насилия, которые часто возвращаются к своим мучителям. По его словам, во многих случаях это кончалось довольно скверно, а Дженни ни в коем случае не хотелось, чтобы Дебби пострадала, хотя эта женщина сама сунула голову в пасть льва.
Дебби как будто угадала, о чем она думает.
– Пожалуйста, миссис Суит, – пролепетала она с мольбой, – прошу вас, не приходите ко мне домой и не звоните, потому что тогда Тони меня точно убьет. Я… я сама вам позвоню, когда смогу.
Не успела она договорить, как в универмаге появился сам Тони. Лицо у него было сердитое, брови мрачно нахмурены, к тому же его плотным облаком окутывал запах спиртного. Демонстративно не замечая Дженни, он шагнул к жене и грубо схватил за руку.
– Что ты здесь копаешься? Пошевеливайся! – рявкнул он и, все так же не глядя на Дженни, круто развернулся и вышел.
Дебби больше ничего не сказала. Виновато поглядывая на Дженни, она торопливо собрала детей, успевших разбежаться по залу, и бросилась вслед за мужем.
Эта сцена произвела на Дженни чрезвычайно тяжелое впечатление. Вернувшись домой, она сразу рассказала обо всем Биллу, а потом и Гретхен, которая заглянула к ней, чтобы полюбоваться детской. Услышав о возвращении Дебби, Гретхен покачала головой:
– Вот бедняжка. Не повезло ей с мужем, прямо скажем – не подфартило. Этот Тони Блекмен – настоящий подонок… Напрасно она не осталась с сестрой в Шайенне. По мне – так лучше околеть с голода, чем жить с таким под одной крышей.