Как только они выехали из Мележа, Ходасевич дал старшине денег, чтобы залить полный бак «газона» бензином.
Теперь полковник сидел на переднем сиденье, откинувшись и полуприкрыв глаза. Размышлял.
Кажется, мозаика почти сложилась. Недоставало ерунды: одного-двух звеньев. И еще: ему не хватало времени. Смертельно не хватало.
– Куда мы в Москву-то едем? – перекрикнул старшина рокот мотора, свист ветра и шипение шин по асфальту.
– Потом! – махнул рукой Валерий Петрович и гаркнул в ухо шоферу:
– После скажу!
Он сам еще не знал, куда конкретно они едут. Это ему и надобно было вычислить.
Валерий Петрович снова погрузился в размышления.
* * *
– Вася, Васенька!
Таня нежно гладила по щеке лежащего на полу гиганта. Она стояла перед ним на коленях.
Рыжебородый художник открыл глаза. Взгляд его был мутным.
– Вася! Васечка!
– Ну? – Атлет сфокусировал взгляд на Татьяне.
– Собирайся! Быстро!
– К-куда?
– Это был мой жених.
– Че-го? – взревел художник и отпрянул.
– Васенька! Прости меня! – продолжала быстро и нежно шептать Татьяна. – Это мой бой-френд был.
Выследил меня, зараза. Давай, Вася, вставай.
– Где он? – Лицо Василия помрачнело.
– Выгнала на фиг, – слабо улыбнулась Татьяна. – Но боюсь, вдруг вернется?
– Вот чудило! – выругался неудачливый клиент. – Что это он за пургу тут нес? – пробасил Вася, ощупывая свое лицо.
– Он у меня псих. Настоящий! Крыша поехала от ревности! Васенька! – затеребила Таня гиганта. – Пожалуйста! Уходи от греха. А то ведь вернется сейчас…
– А ты что ж, шалава: с одним женихаешься, а с другим зарабатываешь? – спросил гигант. Он потряс головой и медленно, неуверенно стал подниматься на ноги.
– А что мне делать-то? – вздохнула Таня. – Жених не работает. И ни на что другое не способен, кроме как ревновать. А кушать-то хочется!
Василий встал.
– Что ж ты за дура такая?! Тоже, нашла себе мужика! Такая телка, а живешь с нищим да припадочным…
Татьяна только горестно вздохнула.
– Давай лучше ко мне переходи. Будешь у меня как сыр в масле кататься. Бирюльки-шмирюльки, все, что попросишь!
– Спасибо, Вася. Я подумаю, – серьезно сказала Татьяна. – А ты пока прости, что так получилось.
И деньги свои забери.
Татьяна подняла с пола пять зеленых сотен и протянула их гиганту.
– Не. Оставь себе.
– Я не отработала, – В следующий раз отработаешь.
– Да я уж и боюсь тебя приглашать. Видишь, как получилось. Мне и в голову не могло прийти, что этот придурок догадается…
– А я этого хорька не боюсь. Пусть приходит. Мы еще посмотрим, кто кого.
– Нет, нет, Вася! Давай в другой раз.
– Ну, ладно. В другой так в другой, – довольно добродушно, если учесть гостеприимство, с которым его встретили Таня с Пашей, промолвил рыжебородый.
– На вот тебе твои пятьсот баков. Не разбрасывайся. Пригодятся еще.
– Ладно, возьму. – Художник усмехнулся. – А то получится – мне за мои же деньги по башке настучали.
– Прости меня, Васенька. Я не все просчитала.
Думала, этот урод спит, а он, скотина, под окнами бродил…
– Ладно, цыпочка. Живи. Но помни: за тобой должок.
– Хорошо.
– Может, в следующий раз просто встретимся?
Погуляем? Конфетки-букетики?
– А что, давай, – согласилась Таня.
– Точно? – расплылся в улыбке художник.
– Точно. Ну, иди, Васенька, иди. А то, не дай бог, этот псих вернется.
– Я позвоню.
– Звони. Слушай, а может, лучше я тебе сегодня заплачу – ну, за моральный ущерб?
– Ты что, с ума сошла! За кого меня держишь?!
– Ну ладно. Позвони мне обязательно.
…Когда за художником закрылась входная дверь, Татьяна прошла на кухню и без сил опустилась на стул.
Часы показывали четверть пятого ночи.
Все тело у Татьяны ломило от пережитых стрессов. Каждый нерв внутри, казалось, ныл и дергался.
– Ох, я бы сейчас коньячку выпила! – выдохнула она.
– Ну и выпей, – пожал плечами Синичкин. – Мне еще в Мележ назад рулить.
– Хочешь, я твоего «пежика» поведу?
– Да нет… Сейчас, подожди чуть-чуть… Минут десять отдохну – и поедем к Валере.
Хотя больше всего Тане в данный момент хотелось сбежать. От Паши, от отчима, от всех! Эх, оказаться бы сейчас.., да где угодно! На Мальдивах, в Сочи! А еще лучше – у себя, в «Пятой власти». В агентстве, где тебя держат за умного человека и уважают. В кабинете, который сторожит верная секретарша. В коллективе, который прислушивается к каждому твоему слову…
Только все это мечты, мечты… Как она может сбежать?!
Таня представила лицо Валеры. Вот она ему удружила так удружила! Мало того, что не помогла – в тот единственный раз, когда он попросил ее о помощи! Да еще и кашу какую заварила – и вначале, когда убежала из особняка, и потом, когда передала Синичкину хулиганскую записку и разместила свои фотки на порносайтах, и теперь, когда подбила Пашку уехать из Мележа… Хорошо хоть, Павел ее сейчас не ругает.
Синичкин ласково обнял ее за плечи, спросил:
– Тошно тебе?
– Еще как, – вздохнула Таня.
– Зря мы это затеяли…
– Спасибо, конечно, за «мы», но затеяла это я, – жестко сказала она. И добавила:
– Ты, Пашуня, не бойся. Я проигрывать умею, прятаться за тебя не буду.
И Валере скажу, что идея была моя. Что это я тебя заставила.
– Какая разница, чья идея, – благородно отмахнулся Синичкин.
Но по его лицу читалось: «Эх, дурак я! Купился на идиотскую выдумку…»
– Ну, возьми себя в руки, – попросил Паша. – Давай выпьем кофе и поедем назад. Может, Валерий Петрович даже не заметит, что мы уезжали…
Таня только усмехнулась.
– А если и заметит… Ты все равно не расстраивайся, Танюша… Ты же хотела как лучше.
– Договаривай уж до конца, – попросила она.
– О чем ты? – не понял он.
– Как о чем? Хотела как лучше, а получилось – как всегда.
Синичкин открыл было рот – кажется, хотел продолжить свои утешения. Но в этот момент зазвонил Танин мобильник. Она взглянула на часы: четыре двадцать утра.
Глава 10
Одиннадцатое июля, пятница.
Ночь
Едва раздался телефонный звонок, Пашино участие как ветром сдуло. Он дернул плечом, едко прокомментировал:
– Клиент, больше некому.
Таня взглянула на определитель. На дисплейчике телефона высвечивалось «ВИКА». Господи, только ее сейчас не хватало! Не отвечать?
– А ты девушкам тоже услуги оказываешь? Вот не знал… – продолжил ехидничать Синичкин.
Таня метнула в него уничтожающий взгляд и нажала кнопку приема.
– Да, Вика?
– Таня, Таня! У меня беда!
Голос дрожит, срывается. Слезы, похоже, льются ручьем.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});