— Давай свою табличку!
Парень слезает с Мотоцикла, отдирает от номеров самоклеющуюся пленку, прикрывавшую подлинные цифры. Один из ребят собирает фальшивки, чтобы уничтожить их разом. Настроение у всех настолько приподнятое, что среди этого безудержного ликования я чувствую себя старухой и с трудом удерживаюсь, чтобы не прикрикнуть на ребят. Жаль отравлять радость, ведь им наверняка ни разу не доводилось участвовать в подобном приключении. Двое затевают спор по поводу перчаток, которые всем велено было надеть на время акции, и я вынуждена рассудить спорящих: да, на бумаге остаются отпечатки пальцев, и по ним можно идентифицировать преступника.
Разумеется, я предварительно выяснила у Конрада, не зарегистрирован ли кто из парней в полицейской картотеке, но ведь ребятам не обязательно это знать. Не говоря уж о том, что необходимо было внушить им чувство опасности. Наконец я все же не выдерживаю и вылезаю со своими занудными наставлениями:
— Держите язык за зубами, не вздумайте проговориться — никому, ни одной живой душе, ясно? Ни-ко-му! Пока о нас ничего не знают, нас будут бояться и дело может выгореть. Но если выяснится, что все это блеф, расправы не миновать.
Конрад жестом останавливает меня, и я умолкаю. Мы разъезжаемся по домам.
Обхватившие мою талию руки Мартина сухие и теплые. По дороге домой он не проронил ни слова. Я ставлю мотоцикл у края тротуара и касаюсь рукой капота припаркованной поблизости «мазды». Вот это да! Крышка капота еще не успела остыть, значит, Даниэль тоже не коротал вечер у телевизора.
Даниэль лежит в постели и делает вид, будто спит сном праведника. Я не тороплюсь обвинить его в обмане. Забираюсь к нему под одеяло, чуть прижимаюсь и не обманываюсь в своих ожиданиях: Даниэль сперва сонно бормочет нечто невнятное, а затем отзывается на мои прикосновения.
Какое-то время спустя, когда можно бы и уснуть, убеждаюсь, что сна у меня ни в одном глазу. Я отчетливо вижу перед собой хольденовских бандитов: всей сворой они наваливаются на Даниэля и нещадно избивают перед объективом кинокамеры. Картина на редкость живая и динамичная, но ничуть меня не развлекает. А предмет моих тревог и опасений спит — на сей раз непритворным сном. Он поворачивается ко мне спиной, я прижимаюсь к нему животом и ногами, охваченная желанием слиться с ним, раствориться в его теле.
И тут меня вдруг разбирает смех. Видела бы меня сейчас мама!.. Я ничегошеньки толком не знаю об этом человеке, понятия не имею, где он пропадает изо дня в день, но мыслями и поступками всецело на его стороне, стараюсь проникнуть в тайны его тела, так же как он постигает мои, мы спаяны причудливой цепочкой взаимных чувств…
Когда я открываю глаза, из окна струится солнечный свет, из кухни доносится аромат свежего кофе, а из радиоприемника, пущенного на полную громкость, раздается взволнованный голос диктора:
«Минувшей ночью четверо вооруженных мужчин ворвались в фотоателье и, завладев множительной техникой, изготовили несколько тысяч экземпляров листовок с воззванием некой доселе неизвестной организации. Служащие ателье не смогли описать злоумышленников, поскольку лица их были скрыты масками. Позднее весь город оказался завален этими листовками. Масштабы акции позволяют сделать вывод, что мы имеем дело с многочисленной группой. По некоторым предварительным предположениям, организация насчитывает несколько сот человек. Согласно свидетельству очевидцев, среди распространителей листовок были мужчины и женщины самого разного возраста, при распространении воззвания использовались всевозможные средства передвижения, от велосипедов до грузовых автомобилей. Большинство опрошенных нами граждан солидарны с программой этой так называемой команды «Юстиция» и не подвергают сомнению обоснованность и справедливость ее действий».
Возбужденная дикторская речь сменяется монотонным голосом известного комментатора:
«О чем, в сущности, идет речь? Что представляет собой команда «Ю» и давно ли она была создана? В недавнем прошлом общественное мнение страны всколыхнул скандальный случай, когда стали известны грязные делишки одного из кандидатов в президенты. Как вы помните, на высокий государственный пост претендовал некий Карл Хабрей, глава наркомафии. Этот, с позволения сказать, политик под угрозой ареста предпочел покончить с собой, и при расследовании его деятельности выяснилось, что он же являлся организатором дерзкого банковского ограбления. Дело Хабрея вынудило власти провести тщательную проверку государственного аппарата, и репутация некоторых ведомств заметно пошатнулась. В настоящее время предпринимаются меры по очистке государственных органов от сомнительных лиц, однако общественность, судя по всему, не удовлетворена результатами. Здесь и следует искать источник внезапной активности «Юстиции». Согласно информации, полученной от органов правопорядка, за последние годы имели место несколько случаев самочинной расправы с уголовными элементами, когда ответственность взяла на себя «Юстиция». Группировка «Ю» расправляется с преступниками, избежавшими правосудия, что называется, голыми руками. Сегодняшняя листовка — отнюдь не первое воззвание «Юстиции», несколькими днями раньше аналогичное обращение было разослано в редакции ведущих газет, однако не возымело никакого эффекта. Последняя акция показывает нам, что существует некая организация, насчитывающая десятки, если не сотни людей, которые считают своим долгом очистить общество от преступных элементов. Однако нас не должны ввести в заблуждение их, на первый взгляд, убедительные доводы. Пусть даже акции команды «Ю» и направлены против преступников, но эти люди совершают самосуд, что недопустимо ни в одной цивилизованной стране».
Я вылезаю из постели. Что бы ни болтали эти обозреватели, все они льют воду на нашу мельницу. Несуществующей команде и не требуется лучшей рекламы, достаточно, что «Юстиция» стала предметом разговоров. Пусть слух о ней достигнет многих и многих ушей, пусть заставит людей призадуматься. Лишь бы единственный, подлинный «Ю» простил мне мое самозванство…
В поисках музыки Даниэль переключает на другую волну. Сладко зевая, я опускаюсь на стул. Он оборачивается, и я киваю в сторону радиоприемника:
— Что там стряслось?
— Ничего интересного, — отвечает он.
— А я уж думала, началась революция. Что ж, коль скоро все спокойно, пойду чистить зубы.
— Хороший был фильм?
— Какой еще фильм? — Я недоуменно таращу на него глаза.
— Выходит, я должен напоминать тебе, что вчера вечером вы с Мартином были в кино?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});