Она сильными движениями втирала мазь ему в ногу. Комнату наполнил аромат трав. Она почувствовала, как он расслабился. Веки его отяжелели, но глаза не закрылись.
Сильный порыв ветра ударил в ставни. Он просунул руку ей под юбку и стал нежно гладить ее бедро. Матильда вздрогнула, когда рука поднялась выше.
– Боюсь, – лениво пробормотал он, – что, пытаясь облегчить мне боль, ты делаешь только хуже.
– В самом деле?
– Правда, значительно хуже. – Он положил ладони ей на ягодицы и приподнялся, одновременно задирая свою тунику. – Теперь затвердело в другом месте, и если ты мне не поможешь, я сойду с ума.
Она обнаружила, что он уже огромен, тверд и в полной готовности. Он заполнил ее таким жаром и силой, что ей показалось, она сидит на раскаленной головне. Мать пришла бы в ужас, узнай она об их занятии любовью средь бела дня, когда любой мог войти, но Матильде это было безразлично. День был не из числа тех, в которые священники запрещают плотские утехи, а если она и согрешила, то покается позже.
Какое-то время в комнате не было слышно ничего, кроме их тяжелого дыхания. Затем Матильда откинула волосы с лица и хихикнула.
– Ну, спасла я тебя от сумасшествия? – спросила она.
Он хмыкнул.
– Нет, я совсем потерял разум. – Он ласково провел рукой по ее телу.
– Думаю, этого недостаточно, чтобы лишить тебя разума, – улыбнулась Матильда. – Скорее мне грозит такая опасность.
Когда они отдышались, Матильда сказала:
– Только представь себе, если бы ты женился на моей матери. – Эта мысль посещала ее в неподходящие моменты – обычно такие, как этот. Джудит удалилась в свой монастырь, и они редко говорили о ней, но ее тень все еще витала в Нортгемптоне.
Он пригладил ей волосы и поцеловал в ямочку на горле, все еще в розовых пятнах от любовного экстаза.
– Я об этом не задумываюсь, – тихо произнес он, – потому что женился на тебе. Честно скажу, что, как только я увидел тебя в саду, я только и думал, как бы затащить тебя и постель. Такого желания твоя мать у меня не вызвала.
– Но если бы она согласилась, ты бы женился?
– Да, женился. Сомневаюсь, что мы сделали бы друг друга счастливыми. Наверняка мы вскоре стали бы жить отдельно.
– А я сделала тебя счастливым? – Она играла с завязками его туники.
– Разве я тебе это не доказал? – спросил он и снова поцеловал ее.
Это был ответ, но не прямой. Но она боялась настаивать. А вдруг его к ней привязывает только ее молодое тело? Но она имеет достаточно. Не надо быть жадной и требовать большего. С другой стороны, ей всегда было трудно справиться со своим аппетитом.
На следующий день дождь прекратился, и можно было продолжать работы на стенах и в крепости Нортгемптона. Матильда отправилась вместе с Симоном, чтобы посмотреть, как продвигается дело. На строительной площадке теснились хижины рабочих и навесы; промокшую от дождей землю засыпали соломой. Небо было серым, с севера дул пронзительный ветер. Матильда дышала на замерзшие пальцы и смотрела, как Симон разговаривает с рабочими. Он умел это делать, быстро во всем разбирался, отбросив церемонии, забыв про боль в ноге. Она содрогнулась, когда он полез на леса вслед за каменщиком. Неудивительно, что нога постоянно болит, он ее совсем не бережет. Более того, казалось, что он стремится доказать, что у него больше выдержки, чем у любого из его людей.
Интересно, что бы сказал отец, если бы узнал, что в Нортгемптоне строится нормандская цитадель, окруженная крепостной стеной. За десять лет вдовства матери город вырос благодаря частым визитам ее высокородной семьи – это привлекало торговцев. Он был куда меньше, когда ее отец был жив. Теперь здесь вырос замок. Симон сказал, что король приказал его построить, потому что не чувствовал себя спокойно на троне и хотел, чтобы все верные ему люди имели возможность защищать свои земли. По крайней мере, подумала она, Симон заплатил тем двадцати четырем жителям, чьи дома были снесены, чтобы освободить место под застройку. Она просила его это сделать, когда он колебался. Она взывала к его совести, заигрывала с ним в постели, а он в конце концов сказал с усмешкой, что она зря старалась, поскольку он изначально собирался заплатить этим людям.
Матильда позвала грума, который помог ей спешиться. Подобрав юбки, она отправилась бродить по грязи среди рабочих, одним глазом следя за своим мужем-смельчаком. Она наткнулась на группку жен каменщиков, стоящих вокруг костра, на огне которого кипел котел. От запаха готовящейся пищи в желудке у Матильды заурчало. Одна из женщин неуверенно предложила ей печенье и, казалось, удивилась и обрадовалась, когда Матильда с благодарностью взяла его.
Сначала Матильду озадачило отношение женщины, но потом она сообразила, что до нынешнего времени ее мать была здесь высшей властью и никогда не соизволяла слезть с лошади, не говоря уже о том, чтобы присоединиться к женщинам, греющимся у костра. Матильда же обожала такие сборища. Все теплые чувства, которые ей довелось испытать в жизни, исходили от людей ниже по положению, чем ее экзальтированная мать, и ее инстинктивно тянуло к ним.
– Строительство идет быстро, миледи, – рискнула подать голос одна из женщин, жена землекопа. Она говорила по-английски, но Матильда ее хорошо понимала, потому что унаследовала у отца его способности к языкам, и, хотя мать не одобряла, когда она говорила по-английски, Матильда понимала полезность знания этого языка.
– Да, правда, – согласилась она, с удовольствием хрустя печеньем.
– Ваша мать была справедливой госпожой, надо отдать ей должное, – заметила женщина, протягивая руки к огню, чтобы согреться. – Брала все ей положенное до последнего пенни, но мы могли рассчитывать на правый суд. – Она наклонила голову и взглянула на Матильду покрасневшими глазами. – Но любили мы вашего отца, да упокоит Господь его страдающую душу. – Она перекрестилась. – И раз вы его дочь, мы любим вас тоже.
При упоминании об отце Матильда тоже перекрестилась. Теперь же она почувствовала, как на глаза набежали слезы.
– Вы мой народ. Я сделаю для вас все, что смогу… И господин Симон тоже.
Женщина поджала губы.
– Он постарается для себя, – отважно произнесла она. – Но мы ценим, что рядом с ним женщина с английской кровью в жилах, которая может смягчить его. Некоторые говорят, что вы слишком для этого молоды, но вас хорошо воспитали, и вы рано взвалили на себя бремя забот.
– А что еще люди говорят о моем муже, кроме того, что он заботится только о себе? – с некоторым вызовом спросила Матильда. Она была немного обижена.
Женщина пожала плечами. Взяла железную кочергу и помешала угли.