такое упоминала.
Фигасе. Почувствуй себя раздетым. У неё что, тоже стоит эта программа? Ей-то зачем?!
— Ну неужели ты думаешь, что я не сравнила твой поток гормонов при дочери и при себе?! — она долго и заливисто смеётся. — Я в её логах рылась, каюсь.
— Блин, какая-то двусмысленная ситуация, — вздыхаю абсолютно искренне. — Чего-то всё чаще и чаще возникают ощущения голого на улице. Так скоро и мысли читать начнут, а лично у меня многие из них далеки от библейских канонов.
— Пха-а-а-ха-ха-ха-ха, жги!.. — Хамасаки-старшая становится похожа на молодую девчонку.
Даже двигает меня кулаком в плечо, не отрываясь взглядом от дороги.
— Неудобно стало.
— Не парься. Лично я, как никто другой, очень хорошо понимаю разницу между физиологией неокортекса — и тем, как человек умеет держать себя в руках. Иначе говоря, контролем, который нас от животных и отличает. Ты молодец, честно.
— Всё равно стрёмно.
— Да не парься, говорю! Я же тоже иногда развлекаюсь! Кроме прочего.
— У меня порой возникает паническое ощущение, что вам в районе тридцати.
Если к этому добавить, что в предыдущем теле я был ненамного младше, картина будет и вовсе душещипательной.
— Обижаешь. — Делает серьёзное лицо мать одноклассницы. — Биологический возраст клеток — двадцать семь-двадцать восемь, согласно последнего скрининга. Плюсы современных инструментов антивозрастной терапии, хе-х. Ещё лет пятнадцать даже детей смогу легко рожать, было бы желание. А то и двадцать пять — темп старения позволяет.
— Опасное сочетание, — говорю, чуть подумав. -
Женщина с мозгами бабушки в теле девчонки-малолетки.
— Пха-а-а-ха-ха-ха-ха, Виктор… и-и-и-хи-хии… Знаешь, что ты мне регулярно даришь?
— Э-э-э, не уверен, что я вас сейчас правильно понял.
— Расслабься. Мультипликатор, твоим языком, самооценки. Ты даришь мне мультипликатор. Такой, который с другими в дефиците.
— Ой, можно подумать, оно вам надо! Тика, вот сейчас точно было кокетство!
— Не без того, — не спорит она. — Но ты не совсем прав с этим скепсисом.
— Да ну?
— Во-первых, ты натурал: твои эмоции и гормоны — чистейшей воды естественность, ничем не искажённая. Ты испытываешь то искреннее и неподдельное, чего в этом мире стало местами здорово не хватать с появлением нейрокоррекции.
— Ух ты.
— Ага. Может, кто и не понимает, но лично я очень ценю.
— Спасибо.
— Да. Такое не поделаешь, особенно в твоём случае. Второе: когда женщине, годящейся в бабушки, пацан- старшеклассник через раз говорит просто "Тика", это тоже веселит, — она опять что-то читает по мне, изучая взглядом.
— Я ж не японец, извините. Добавлять "сан" временами просто забываю.
— Ничего. Сказала же, мне нравится. Если что-то будет не так — клянусь, ты первым узнаешь. Ну и…
* * *
НЕ ВЫЧИТЫВАЛ. Лихорадочно дописываю перед взлётом.
Прочитаю утром, мои извинения
Решил, что бонусная прода, даже кривоватая — но сейчас — лучше, чем ровная, но завтра.
Чуть поправил, но буду ещё
Глава 25
— … Ну и о серьёзном. Давай определим формат наших с тобой отношений?
— Э-э-э, — я снова зависаю. — Тика, вы не обидитесь, если я предложу остаться друзьями? Вы меня очень впечатляете, как женщина, но по целому ряду причин…
— А-ха-ха-ха-ха, Седьков!.. И-и-и-хи-хиии… У-гу-гу-гу-гу…
— Вас сейчас не разорвёт от смеха? — делаю как можно более невинное лицо, чтоб сгладить выход за некоторые рамки. — Вы классная, говорю абсолютно искренне. Но всё должно иметь свои границы. А я…
— Так. Пардон, — всхлипывает она и паркуется на обочине.
Потом почти минуту веселится сама с собой, размазывая по лицу слёзы и косметику. Насчёт последнего, впрочем, неточно, так как щуриться и наклоняться, чтоб разглядеть её получше, я не буду.
— Ты подумал, что я тебе собираюсь предложить ЭЭЭТООО СААМООЕЕ? — последние два слова она выделяет хриплыми обертонами. — В обмен на что-нибудь эдакое? — японка щёлкает языком, подбирая слова и многозначительно облизывая губы языком.
Затем шевелит пальцами, изображая пересчёт денежных купюр.
— А сейчас думаю, что можете быстро переобуваться на ходу, сохраняя лицо. Не факт — но саму возможность не исключаю. Извините за откровенность.
— У каждого подобного заявления должна быть своя веская причина, — мудро замечает Хамасаки-старшая сквозь остатки своей истерики с радостным знаком плюс. — Я вроде не давала повода подозревать себя в неадекватности, с чего ты сейчас так резко размахался клинком? Заявление было за гранью допустимого, согласен?
— Последние несколько дней заставили во всём видеть негативную подоплёку. Ну и вы так издалека начали о спецслужбах, плюс поехали за мной, не побрезговав даже автобусом. В одежде от кутюр. Что должен думать?
— У тебя травмы, — успокоившись, кивает она. — Психологические. Влияют на мозги и оценки, говорю без задней мысли.
— В моём субъективном положении эти травмы вполне себе могут быть частью нормы: в обычном формате могу просто не выжить.
— Мне нравится, как ты рассуждаешь. В следующий раз советую без лишней фамильярности с японками старше себя: можешь ненароком разогнать кандидатов в группу поддержки.
— Вы пока первая и последняя.
— Меня тоже можешь оттолкнуть.
— Не уверен — вы же мне откровенно симпатизируете. А от своих симпатий так просто вы не отказываетесь.
— Как понял? — резко вспыхивает любопытством Тика. — Ты ж без расширений? Ну и кстати, это уже наглость: не все вещи нужно называть своими именами.
— Да вы просто помешались с этими вашими расширениями! Простой здравый смысл и эмпатию никто не отменял! Видно же по вам, — спросив жестом разрешения, беру бутылку с водой из мини-бара между сиденьями. — На всякий случай: я отдаю себе отчёт в том, что наедине наше с вами общение — это одно, а где-то при людях — совсем другое. Насчёт наглости: вы пока второй человек в этом мире, с которым я говорю, что думаю, и не думаю, что сказать. Хотите, чтобы начал подбирать слова? Как со всеми остальными?
— Я рада, что ты такой, какой есть. Ладно, хватит ржать, — командует она сама себе.
После чего по инерции всё равно дергается, сдерживая хихиканье.
— Вы мне тоже нравитесь, хотя иногда и способны испугать.
— Этому миру на нашем уровне не хватает искренности и бесшабашности. А женщинам типа меня не хватает эмоций: мало что можно себе позволить.
— Вы же не о деньгах сейчас, надеюсь?
— Боже упаси. О парадоксе: чем больше денег, тем меньше свободы. И тем мизернее поблажки самому себе.
— Думал, это расхожая фигура речи. Для красного словца, из разряда богатые тоже плачут.
— Не-а. Абсолютно точная реальность, справедливая для титульных наций, нас и хань. Виктор, ты мне очень нравишься. Хамасаки-старшая даже как-то постарела на мгновение при этих словах, а я напрягаюсь.
— Говоря о формате отношений, я имела ввиду никак не