class="p1">Ай, да чёрт с ним, остановила она сама себя. Неважно.
Набрав нужный номер и активировав голограмму, она в течение половины секунды определилась по пейзажу за окном: автобус был тот самый.
Когда он докатил до неё и она вошла в салон, у одноклассника дочери лицо вытянулось до смешного:
— А вы тут как? Вы же только что звонили?
Прямо насладиться, какая искренность.
Женский взгляд машинально отметил: рубашка разорвана просто караул, по лицу тоже били.
Ладно. Главное теперь — добраться до машины. Там разберёмся.
Прерывая тирады Виктора, она мягко коснулась его запястья пальцами:
— Давай выйдем на следующей остановке? А то я запарковалась в таком месте, что лучше бы штрафов не нагребать.
— Я думал, людям с вашими возможностями деньги на те штрафы — копейки, — шмыгнул носом подросток.
— Рейтинг же ещё. И не только тот, который в цифрах — ещё общественное мнение. — Пояснила она. Затем откровенно добавила. — Ты не японец; возможно, не до конца чувствуешь. Признайся, у тебя же была заноза на тему того, что муж с тобой поступил как минимум некрасиво?
— Вы умная, не только с идеальной внешностью, — Виктор опустил взгляд и нахмурился.
— Вот и ты сейчас точно так же, как мой муж, не понимаешь простых вещей.
— Каких это?
— Чуть других, чем он, слава богу. Если конкретно: что значит взрослой японской женщине походя нарушить закон, пусть и по мелочи, оставив машину в запрещённом месте.
Она не стала добавлять: ради разговора с натуралом-гайдзином, который к тому же годится в сыновья.
* * *
Смешно, но на автобусе я успел проехать ровно пару остановок. Потом в салон, откуда не возьмись, зашла собственной персоной Тика Хамасаки.
Вероятно, вид у меня был идиотский, потому что улыбнулась она не раз и не два.
А на следующей остановке она меня форменным образом выперла из автобуса, чтоб вернуться за её машиной.
Назад топали пешком: она предложила пройтись.
* * *
До машины маршировали минут пятнадцать. За это время она раза четыре извинилась за супруга, пару раз взяла меня под руку (каблуки), один раз насмешила и как-то незаметно компенсировала весь моральный ущерб.
Видимо, потому, что приятная и позитивная: в машине я поймал себя на том, что настроение в плюсе, а не в минусе.
— … Итак, что ты знаешь о наших спецслужбах?
— Ровным счётом ничего, как и всякий другой школьник. А вы к чему? Звучит, как намёк.
— У тебя не было подозрения, что на тебя последнее время как-то слишком много свалилось? Годовая норма осадков выпала за час.
Такое впечатление, что от психотерапии (меня в её исполнении) мы плавно перешли к какому-то серьёзному разговору.
— В жизни так бывает, — пожимаю плечами.
— Да, — соглашается она. — Бывает. Но меня в этом всём смущают ровно три совпадения.
— Какие?
— Первое: ты натурал. Второе: обстоятельства убийства твоего отца, вернее, "потрясающее" качество расследования. Его отсутствие, если ты не понял.
— Что в этом необычного? Полиция просто забила на второсортных эмигрантов.
— Для столичного департамента полиции это — вопиющее нарушение, из-за которого обычно летят погоны и головы. Чего морщишься?
— Я думал, у полицейских своя иерархия приоритетов. Нищий натурал без гражданства в неё просто не вписывается, чтобы ради него кто-то напрягался.
— Там всё сложнее. Есть оцифрованные показатели эффективности их работы. Если дело последнего уровня сложности, самого низкого, как тут — и подвисает таким образом — то у налогоплательщиков поднимается обоснованная волна, а нафига нужна такая полиция. Вместе с мэром города, который терпит такого начальника департамента. — Она со значением косится на меня с водительского сиденья.
— Не знал.
— Да. Именно поэтому такие эпизоды как правило раскрываются по горячим следам и сразу, каким бы лично ты ни был ничтожным. Или убитый.
— А что третье? Вы сказали, вас ровно три момента смутили.
— Третье. По отдельности ничего особенного. Ну, бывают у людей проблемы и с оплатой медицины, и с просроченной страховкой, и с арендодателем, у которого снимают квартиру.
— Ух ты. Вы за мной каким-то образом наблюдаете?! — я же ей ничего не рассказывал.
— Да. — Коротко кивает мать одноклассницы и больше этот момент никак не комментирует. — Сюда ещё можно добавить очень вовремя проснувшуюся службу опеки, которая так же оперативно взаимодействует в твоём вопросе со службой эмиграции и натурализации. А-а, ещё — с миграционной полицией.
— Ничего себе расклад. — А ведь озадачила. — Тика-сан, вы меня сейчас пугаете.
— Чем?
— Я это всё рассматривал как обычные жизненные неприятности: случается и не такое.
— Боюсь, не в твоём случае… — скептически качает головой она.
— … но на фоне того, что об этом первой говорите вы, а я вам ничего не сообщал — тут уже и правда впору параноить.
— Сразу определимся. Напротив меня в своём списке контактов можешь ставить жирный и однозначный плюс: я на твоей стороне. Будь оно иначе, я бы просто не говорила с тобой на эту тему. — Она снова косится в мою сторону, видимо, считывая реакцию через какое-нибудь расширение.
— Вы так стройно, скупыми мазками, обозначили систему в происходящем, что логичен вопрос: а что дальше? И к чему вы ведёте?
Какое-то время она молчит, потом отвечает:
— Просто говорю откровенно и без обиняков. Буду разбираться параллельно, по своим каналам. Не привлекая ресурсов семьи. Умеешь держать язык за зубами? Даже дочери — ни слова.
— Принял. Кстати, могу спросить? Тика-сан, а что вы тогда сказали Трофимову?
— Когда?!
— Когда я вам позвонил из его кабинета, а он собирался меня исключать.
— Мы же при тебе говорили!
— По-японски.
— Ух ты. — Она резко зависает на ровном месте. — А ведь этот нюанс я вообще упустила. У тебя же не работают переводчики из-за отсутствия импланта, правильно? И ты до половины общение на других языках вокруг себя тупо не понимаешь, так? Ух ты ж…
— Больше, чем до половины. По мне, не самая большая печаль.
— Как сказать, как сказать, — вздыхает японка. — Из таких вот мелочей фона и формируется либо победа, либо остракизм… Чего так смотришь?!
— У меня с вами очень странные ощущения. Затрудняюсь сформулировать.
— Пха-ха-ха, Виктор, открою маленький секрет. Даже ну о-о-очень умному парню шестнадцати лет, когда он разговаривает с женщиной под полтос, нет смысла что-либо формулировать, — она неуловимо быстрым движением щёлкает меня по носу.
Удивляя по самой верхней планке: даже не знаю, как реагировать.
— Загадка, — только и говорю вслух.
— Пф-ф-ф… Тебе Миру не рассказывала? Нам, пользователям японской версии медсканера, — японка касается ожерелья на шее, под которое замаскирован концентратор, — твой гормональный профиль виден лучше, чем тебе самому.
— Да, что-то