Читать интересную книгу Седьмое таинство - Дэвид Хьюсон

— Но ведь он не сумел это сделать, не так ли? Не узнав, что произошло?

— Да, не сумел.

Фальконе точно помнил слова умирающего Торкьи в салоне «скорой помощи», произнесенные на фоне адской какофонии из шумов снаружи, злобной ругани и воплей клаксонов. Тогда он ничего в них не понял. Не понимал он их смысла и теперь.

— Вы ведь видели много умирающих людей, Патрицио. Имеет ли какое-нибудь значение, что они говорят перед смертью?

— Редко. Был у меня, например, один жалкий старый тип, страшно прижимистый, который требовал, чтобы жена непременно выключила свет, когда он умрет. Я его поэтому и запомнил.

— А как насчет Лудо Торкьи?

На том конце линии воцарилось молчание. Потом доктор произнес:

— «Meglio una bella bugia che una brutta verita».

Слова те же, Фальконе это отлично помнил. Умирающий Торкья выплюнул их ему в лицо одно за другим, сопровождая кашляющим смехом, явно издевательским.

«Лучше красивая ложь, чем грубая правда».

— Странная поговорка, к тому же старинная, — продолжил Фолья. — На мой взгляд, это слова актера, человека, который играет роль, играет до самого конца. Вы понимаете, что он мог иметь в виду?

— Красивая ложь — это, несомненно, Джорджио Браманте. Смысл же в том, что он являл собой нечто вроде персонажа любящего отца, и мы все принимали его именно за эту маску.

— А грубая правда?

— Тут я пас.

Возникла неловкая пауза. Фальконе не понял, что она означает.

— Вы как-нибудь заедете к нам, Лео, правда? Весной здесь очень здорово. И мы оба будем рады вас видеть.

— Конечно. Вы тогда ничего больше не слышали? Мне показалось…

Когда Торкья вновь закрыл глаза, когда лекарство перестало действовать, Фальконе в полной ярости и отчаянии распахнул двери вэна и крикнул фельдшерам, чтобы нашли хоть какой-нибудь способ пробиться сквозь эту массу машин, автобусов и грузовиков, загородившую виа Лабикана. Оставалась очень слабая надежда, что, может быть, он чего-то не услышал.

— Нет, больше студент ничего не сказал. Мне очень жаль.

— Ну что вы. Это мне следовало бы извиниться. И не нужно было все выволакивать наружу. Просто нечестно с моей стороны.

В трубке воцарилось молчание. Тут Лео вдруг осенило: у доктора Фольи все-таки есть какой-то секрет, который терзает его совесть.

— Было ведь там нечто, о чем я тогда так и не узнал, да? — спросил он.

Фолья вздохнул.

— О Господи! И почему такое никак не забывается?! Почему этот человек никак не успокоится? Оплакал бы сынишку и устроил себе новую жизнь… Или для разнообразия сунул бы дуло пистолета в рот…

— Расскажите мне, что вам известно. Пожалуйста.

Ни за что, ни при каком самом пылком воображении Лео не мог себе представить, что он после этого услышал.

— Я всерьез заинтересовался результатами посмертного вскрытия, — начал Фолья. — У меня были на то основания, вам и это следует знать.

— И что?

— Несомненно, Торкья в тот день занимался сексом. Вернее, с ним занимались сексом. Его поимели самым диким и грубым образом. У него там было полно ссадин и следы крови. Акт… дошел до кульминации. Возможно, это было изнасилование. Может, с садомазохистскими штучками. Я не специалист по этой части.

У Фальконе враз не стало в голове ни единой мысли. Не раздумывая полицейский пробормотал:

— Ребята спустились в катакомбы, чтобы совершить какой-то ритуал. У них с собой наркота имелась. Полагаю, вряд ли стоит чему-то удивляться.

И услышал в ответ долгий и протяжный, как стон, вздох Фольи.

— Это случилось не в катакомбах, Лео. Все вещдоки и улики были совершенно явные, свежие и неопровержимые. Секс имел место незадолго перед тем, как бедняга умер. В квестуре. В камере, где вы с Мессиной, а потом Джорджио Браманте его допрашивали.

У Фальконе все поплыло перед глазами, дыхание перехватило.

— И вы никому об этом не сказали? — недоверчиво спросил инспектор.

— Я попросил патанатома не указывать это в отчете. Он… пошел мне навстречу. Квестура и так сидела по уши в проблемах. Неужели вам хотелось иметь на руках еще один скандал? Кто бы это ни сделал — Браманте, Мессина… или вы… в любом случае это ударило бы по всем нам. Кроме того, как мы смогли бы это использовать? Торкья уже умер. Браманте сидел под замком. Он уже был у вас в руках.

— А мальчик! — воскликнул в ответ Фальконе, понимая, что кричит в трубку, но не мог остановиться. — Как насчет мальчика?! Если бы я об этом знал…

В то время как раз начинали использовать для поиска преступников анализ ДНК. И они могли бы, кроме всего прочего, навесить на Браманте еще и сексуальное насилие; несомненно, это изменило бы все существо дела.

— Что тогда? — резко спросил доктор. — Ну говорите же, Лео! Мне очень хотелось бы это услышать.

— Ну, тогда, возможно…

Ответа сразу не нашлось. Как жаль, что в свое время не была получена информация, которая могла оказаться весьма полезной.

— Извините, — произнес Патрицио на том конце линии. — Мне тогда очень хотелось поскорее со всем этим покончить. Нам всем этого хотелось. Жаль…

— Спокойной ночи! — резко бросил Фальконе и швырнул трубку на рычаг.

Он сел, подпер голову ладонями, безразличный к тому, что о нем подумают коллеги.

Так в чем же заключалась грубая правда? В том, что Джорджио Браманте не просто беззаботный папаша, бросивший сына на произвол судьбы, но еще и человек, одержимый темными тайными страстями? Если так, его жена со всеми нанесенными самой себе увечьями и неотступным стремлением снова и снова рисовать потерянного ребенка, безусловно, должна об этом знать.

Лео выругался, потому что осознал еще кое-что. Молодую сотрудницу-индианку на весь день отрядили следить за Беатрис Браманте. А он так и не видел ее рапорта.

Фальконе набрал на клавиатуре фамилию Прабакаран.

На экране не появилось ничего нового со вчерашнего вечера.

— Ох уж эти мне новички!..

Сейчас она, видимо, уже дома. Инспектор снова выругался, потом нашел номер ее мобильного и взял трубку, стараясь взять себя в руки перед разговором. Ему сейчас придется напомнить юной сотруднице, что никто из его группы никогда не уходит домой, не подав рапорта.

В трубке раздалось три гудка. Потом ответил мужской голос.

— Мне необходимо поговорить с агентом Прабакаран, — нетерпеливо начал полицейский. И добавил: — Это инспектор Фальконе.

Возникла пауза.

— Что же это вы так задержались, Лео? — произнес холодный и довольный голос. — Я уже давненько жду вашего звонка.

ГЛАВА 26

Перони пытался определить возможные подземные убежища Браманте при содействии ученого, помешанного на червях, двух студентов-археологов, которых следственная группа привлекла на помощь, и огромной кучи карт. Коста нашел себе тихий уголок и позвонил в Орвьето. Голос Эмили звучал очень издалека, и в нем не было никакой теплоты и уверенности, которые он ожидал услышать. До виллы Мессины всего несколько часов езды на машине, но ощущение было такое, что невеста на другой стороне планеты. Хозяин и остальные гости сейчас обедали; она же сидела одна в своей комнате и отдыхала. Совершенно на нее не похоже.

— Что стряслось?

— Ничего. Мне просто захотелось побыть одной. А еще меня бесит, когда другие наслаждаются хорошим вином, а я не могу составить им компанию.

— Как ты себя чувствуешь?

Молчание. Ее нынешнее состояние было ново для них обоих. Врачи говорили, что у нее могут быть приступы депрессии и повышенная утомляемость. Эмили было не с кем поделиться ощущениями. Рафаэла ничего не понимала в беременности, а Артуро Мессина, который стал настоящей опорой в отсутствие Ника, хотя и делал все, что мог, все равно оставался чужим.

— Может, завтра я поеду кое-кого повидать, — призналась Дикон в конце концов. — Ничего особенного.

— Можешь поехать и сегодня вечером, — тут же предложил Коста. — Зачем ждать?

— Да я знаю, что они скажут. Повздыхают и подумают: вот еще одна первородящая мамаша, по любому пустяку впадает в панику. И все потому, что это для нее ново. И ничего особенного. Дети появляются на свет все время.

— Но возражать-то не станут. Они для этого там и сидят.

— Нет, — твердо ответила Эмили. — Они там сидят, чтобы лечить больных. Я утром съезжу к доктору, чтобы мы оба были спокойны. Да и нет никаких причин опасаться, просто чувствую себя как-то не так. Вот и все.

Коста хорошо ее знал, чтобы слишком настаивать.

— Когда мы увидимся?

— Мессина дал нам еще один день. После этого, если Браманте будет по-прежнему гулять на свободе, Фальконе передаст дело Баветти и мы уберемся из квестуры, все трое. Не соответствуем требованиям Мессины, он не очень-то одобряет наши действия. В этом Бруно не слишком похож на папашу.