Читать интересную книгу Седьмое таинство - Дэвид Хьюсон

— И дело было бы закрыто. — Мессина кивнул, соглашаясь с услышанным. — Наверное, вы правы.

— Будьте любезны, не употребляйте при мне это избитое клише, — бросил Фальконе; Мессина тут же покраснел. — Я, конечно, не отец, но, несомненно, понимаю одно: когда теряешь ребенка, ни о каком закрытии дела речи идти не может. Это миф, удобное изобретение, фантазия средств массовой информации, которое мы с готовностью принимаем, чтобы спокойно спать по ночам. Потом вы все равно потребуете, чтобы я «двигался вперед»…

— Вполне могу и потребовать, — резко бросил комиссар. — Между прочим, Баветти уже наступает вам на пятки, Лео.

— Вот и отлично. Мне нравится конкуренция. Если найдем ребенка, выясним, что с ним произошло, Джорджио Браманте сдастся полиции, поскольку утратит мотив, который им движет. Его ярость, по-видимому, направлена теперь исключительно против меня, хотя я так и не понял почему. Если выясним судьбу его сына, у него больше не будет занозы в заднице, ярость испарится, а вместо нее появится то, что должно было возникнуть в его душе прежде всего, но по какой-то причине так и не возникло: естественная реакция отца. Горе. Скорбь. Печаль. Своего рода мрачное и горькое приятие случившегося. Мы такому не раз были свидетелями.

Мессина фыркнул:

— А я и не знал, что вы так здорово разбираетесь в психологии.

— Я этого тоже до последнего времени не знал, — ответил Фальконе. — И очень жаль, что не додумался раньше. Но теперь знаю. Итак, — он откинулся на спинку стула, вытянул вперед длинные ноги и прикрыл глаза, — утром вы сказали, что у меня есть еще сорок восемь часов.

— Нынче утром вы приставили мне пистолет к виску! — заявил Мессина, явно обиженный.

— Сожалею, комиссар. Совершенно искренне сожалею. У нас с вами с самого начала взаимоотношения не заладились, не так ли? Полагаю, в данных обстоятельствах это было неизбежно. Вы вините меня в том, что произошло четырнадцать лет назад. Джорджио Браманте тоже меня в этом винит, коли на то пошло.

— Ладно, хватит с меня сюрпризов, — с нажимом произнес Мессина, свирепея от этой мысли. — Все, больше из квестуры ни шагу! Хватит гоняться за призраками!

Фальконе поднял руки, протестуя:

— Но я же сказал, что просто вас недопонял!

Бруно в ответ судорожно вздохнул.

— Ладно, все, — подвел он итог. — Ни один из вас больше никуда не выходит. Ни один. Пока не станет светло. Если до четверга не будет никаких подвижек, дело переходит к Баветти. А теперь все трое можете убираться с глаз моих куда подальше. И почему все идет гладко и без помех, когда вас нет рядом? А? Почему?

Лео с трудом поднялся на ноги, опираясь при этом на стол, оттолкнулся от него и выпрямился. Коста с трудом удержался, чтобы не броситься ему на помощь. Все было сказано. Инспектор высоко поднял голову, гладкую как бильярдный шар, и ярко блестевшие глаза пронзили каждого по очереди. Руководитель группы выглядел очень усталым. Но точно так же, видимо, выглядели все остальные. А в нем проглядывало нечто от прежнего Фальконе. Лучшее, что было.

— Вероятно, вы не слишком внимательно смотрели.

Мессина бросил на подчиненного разъяренный взгляд.

— Не стоит испытывать судьбу, — недвусмысленно пригрозил он. — Вам и так не очень везет пока что, не так ли?

— Один день, — еще раз напомнил инспектор. — Это все, что я прошу. И я приведу к вам Джорджио Браманте. — Он щелкнул пальцами, кивнул Косте и Перони и указал на дверь. — Обещаю вам это.

Остановились втроем у окна в коридоре, подальше от кабинета Мессины, довольные, что наконец освободились от гнета начальства.

— И каким же образом ты его приведешь? — спросил Перони.

Ответа он не получил. Фальконе уже топал дальше по коридору, неуклюже раскачиваясь и не оглядываясь.

ГЛАВА 24

Вэн свернул с виа Гальвани и остановился. Роза решила, что психопат-ученый припарковался в одном из заброшенных переулков, кончающихся тупиками, на дальней стороне Монте деи Коччи. Бежать не было никакой возможности. Браманте вылез из машины, обошел ее сзади, врезал кулаком в лицо мяснику, когда тот вздумал сопротивляться, и связал похищенных вместе толстой и прочной альпинистской веревкой. Затем куда-то исчез и отсутствовал несколько часов. Прабакаран видела сквозь лобовое стекло, как гаснет свет дня, как наступает ночь. Она все пыталась как-то договориться с потеющим от страха, насмерть перепуганным человеком, к которому была привязана. Это оказалось невозможно. В конце концов агент все же убедила его колотить ногами в борт вэна вместе с ней, и оба долго стучали, но никто так и не пришел к ним на помощь. А потом вернулся Браманте и распахнул заднюю дверь. Он был в ярости от шума, который связанные устроили, и вновь пустил в ход кулаки.

После экзекуции погнал вэн дальше. Ехали не более десяти минут, вверх по склону — это явно был Авентино, не иначе, — а потом вниз по извивающейся дороге, не встретив ни единой машины по пути. Гнал быстро, так что Роза и мясник все время перекатывались от одного борта к другому. Прабакаран был отлично виден всепоглощающий ужас в глазах товарища по несчастью. Потом вэн вдруг резко остановился. Двери распахнулись. Похищенные на очень короткое время оказались на улице — агент даже успела разглядеть в отдалении огни трамвая, это, несомненно, был третий номер, другого тут просто не могло быть, — прежде чем Браманте поволок их куда-то вниз по каменистой дорожке. Связанные спотыкались и падали на скалистые выступы, в холодную и мокрую траву, потом дорожка нырнула в какой-то сырой проход, в котором стоял застарелый запах плесени и канализации.

Роза однажды была на экскурсии, еще когда училась в школе: древние катакомбы где-то возле Аппиевой дороги. Там пахло точно так же — сильная, всепроникающая вонь разложившейся органики и сырой земли, заполнявшая подземелья в течение многих столетий.

Катакомбы вызывали у Прабакаран отвращение. Правда, она старалась этого не показывать, но ощущение было такое, словно ее засунули в могилу.

В конце концов, получив от Браманте множество толчков и пинков, пленники оказались в подземном помещении. Не слишком большом. И неотделанном, незавершенном: часть его была открыта темно-фиолетовому ночному небу с едва заметными звездами, сыпал мелкий дождь.

Это было нечто вроде главного вестибюля, и от него в стороны отходили другие помещения. Вход закрывали железные ворота, современные, предназначенные для защиты от случайных посетителей.

Браманте отпер замок одной из келий, расположенной справа, открыл дверь и достал из кармана большой складной нож.

Мясник что-то забормотал и в ужасе уставился на лезвие. Археолог одним сильным движением разрезал связывавшую пленников толстую веревку и толкнул мужчину внутрь, злобно пнув в спину. Тот упал на пол и замер. Дверь с грохотом захлопнулась за ним.

Прабакаран закрыла глаза, судорожно пытаясь понять, что все это означает, но тут же постаралась выкинуть мысли из головы.

Браманте запихнул ее в соседнее помещение, закрыл за собой дверь и запер. У него был целый набор ключей, как заметила Роза. Несколько — на цепочке, так их обычно носят сторожа. Или археолог, заявившийся в свои былые Палестины.

Похититель поволок жертву вперед, пока они не остановились у дальней стены комнаты. Нащупал на полу большую электрическую лампу и включил свет. Широкий желтый луч осветил пещерообразное помещение с кирпичными стенами, врезанными в окружающие камни и землю. Один угол был открыт светящемуся ночному небу. Тусклый искусственный свет лампы сливался со светом звезд и невидимой отсюда луны. Кто-то, находящийся выше, на поверхности, мог разглядеть источник света, если бы подошел ближе, но эта мысль не принесла агенту никакого утешения, поскольку Браманте, видимо, тоже это понимал.

Они, должно быть, находились где-то в центральной части города, но достаточно безлюдной, чтобы не быть никем замеченными. Роза напрягала память, пытаясь представить себе такое место в самом сердце Рима. Если задуматься, то на память приходило множество подходящих. Заброшенные котлованы, старые археологические раскопы, так никогда и не ставшие привлекательными для достаточного потока туристов, чтобы держать их открытыми. Город представлял собой настоящий муравейник древних достопримечательностей, как на поверхности, так и в глубине земли, где диковин было гораздо больше — во тьме, в сырости. Джорджио Браманте, несомненно, был отлично знаком со всеми.

Вот он подошел к девушке и встал сзади, очень близко, одна его крупная рука обвила тело Розы и легла ладонью на живот. Лицо убийцы приблизилось, дыхание, горячее и полное желания, било ей прямо в ухо.

Потом в другой руке археолога появилось лезвие, сверкнуло перед глазами Прабакаран и уперлось в шею, холодное, влажное. Агент почувствовала, как остер клинок, прижатый к ее коже. Кончик ножа приподнял полосу ткани, служившей кляпом, и разрезал. Тряпка упала, а девушка поперхнулась и закашлялась, слишком напуганная, чтобы произнести хоть слово. Роза чувствовала — он по-прежнему держит в руке конец веревки, и понимала, что Браманте слишком умен и осторожен, чтобы вернуть ей возможность говорить, если бы это не было ему зачем-то нужно.