Читать интересную книгу КГБ в Англии - Олег Царев

Несмотря на то что контрразведывательный режим ужесточался по мере того, как холодная война диктовала свои правила игры, советская разведка не исключала проведения острых операций. На встрече 22 марта 1948 года Блант передал сейфовый ключ вместе с просьбой Берджеса сделать с него слепок и изготовить дубликат. На следующей встрече Берджес объяснил, что это ключ от сейфа с документами МИ-5 и МИ-6, поступающими в Форин Офис. Доступ к ним имели только министр Бевин и его заместители Гектор Макнил и Орм Сарджент. Ключи находятся соответственно у их личных секретарей (личным секретарем Макнила был Фред Уорнер). В деле, однако, не содержится указаний на то, как Берджес объяснил наличие такого ключа у него. Не исключено, что Уорнер, имея одинаковые с Берджесом наклонности и проводя иногда время в компании с ним за бутылкой вина, доверил ему ключ на время дежурства. В Центре было изготовлено два дубликата ключа, которые были высланы с указанием попробовать сначала один, а если он не подойдет, — другой. Вместе с дубликатами пришло строгое указание выемок документов не производить до полного прояснения ситуации. В мае Берджес вернул дубликат ключа Шишкину вместе с запиской:

«Ключ подходит исключительно хорошо и возвращается при этом. Возможность использовать его у меня очень незначительна. Я желаю большего успеха в этом отношении кому-нибудь еще».

На словах Берджес пояснил, что материалы МИ-5 и МИ-6 в первую очередь поступают к личному секретарю Сарджента, который их распределяет Бевину и Макнилу и отправляет их личным секретарям в небольших желтых коробках. Иногда в комнату, где работает Берджес, приносят несколько таких коробок, а иногда — ни одной. Берджес мог бы улучить момент, когда Уорнер и другой сотрудник уходят обедать, и ознакомиться с содержимым коробок, но риск был бы слишком велик, и он отказался от этой затеи. К тому же незадолго до этого у министра был похищен ключ, который, правда, был возвращен через два дня. «Это другой ключ, но все равно есть опасность», — резюмировал Берджес.

«Неудачу» с желтыми коробками Берджес с лихвой компенсировал получением документов Форин Офиса к Генеральной Ассамблее ООН, состоявшейся осенью 1949 года в Париже. Он, в частности, еще в Лондоне передал утвержденные кабинетом инструкции для британской делегации на ГА, содержание записки МИД Англии «Политика на предстоящей сессии ГА ООН» и проекты основных резолюций. Н.Б. Коровин отвез эти документы в Париж и доложил советскому представителю — Вышинскому. В Париже, куда Берджес сопровождал Макнила, он приходил на встречи к поджидавшему его у Триумфальной арки Коровину (другого места, не зная хорошо Парижа, они выбрать не могли) и передавал ему текущие материалы британской делегации.

Сессия Генеральной Ассамблеи ООН в Париже была последним дипломатическим мероприятием, в котором Берджес принимал участие в качестве личного помощника Макнила. Еще раньше, в апреле 1948 года, Макнил посоветовал ему перейти на работу в региональный отдел Форин Офиса. Он мотивировал свой совет тем, что это необходимо для нормальной карьеры в ФО, и тем, что он сам не намерен долго оставаться на своем посту, а с его уходом Берджесу все равно придется искать другое место. К тому же мидовские правила требовали двухлетней ротации персонала. Центр был заинтересован в том, чтобы Берджес перешел в общий, американский или северный отдел. Макнил рекомендовал Дальневосточный отдел, мотивируя это тем, что «Дальневосточный отдел в будущем году приобретет особое значение в работе всего БАНКА (Форин Офис)». «Поэтому, — писал в своем отчете Коровин, — ХИКС имеет намерение перейти в Дальневосточный отдел». Под «особым значением» Макнил, очевидно, имел в виду развитие событий в Корее (создание КНДР) и Китае (победу Народно-освободительной армии над гоминьданом). Берджес ясно понимал, что на новом месте он не будет столь же полезен, как на должности личного помощника Макнила. Это следует из его личного письма в Центр от 12 октября 1948 года:

«Я не исполню свой долг, если не скажу вам, что я поступаю на работу в этот департамент с совсем другими возможностями по сравнению с теми, которые я имел, работая с Гектором. Верно, что я перехожу туда, имея его поддержку, и что он разговаривал с Денингом (замминистра, куратор Дальневосточного отдела) и Каксия (начальник отдела кадров), дал мне рекомендацию и попросил, чтобы мне была предоставлена важная работа. Это верно, но это не будет иметь очень большого значения. Все же мы посмотрим. Я предлагаю:

1. Быть в этом отношении осторожным и даже робким, пока возможности не станут ясными.

2. Максимально использовать на личной основе уже имеющиеся контакты и друзей — Фреда [Уорнера], Гектора и К0.

Я знаю, что предложение № 1 будет одобрено».

Уверенность Берджеса основывалась на том, что Центр и резидентура всегда предпочитали обеспечение безопасности агента получению информации от него. Характерным в этом отношении был случай, произошедший по завершении в декабре 1947 года Лондонской сессии Совета министров иностранных дел четырех держав. Во время сессии за период с 6 ноября по 11 декабря 1947 года Берджес передал 336 документов Форин Офиса, которые докладывались резидентурой непосредственно советскому министру иностранных дел Вячеславу Молотову и получили его высокую оценку. Перед отъездом Молотов спросил посла (в связи с реорганизацией разведки в Комитет информации весной 1947 года его формально возглавлял Молотов, а послы были главными резидентами. — О.Ц) о возможности увеличения объема информации, поступающей от Берджеса. Посол ответил, что разведка не может учащать встречи, чтобы не подвергать его опасности. Тогда Молотов сказал, что не следует нарушать установленного порядка. За работу в период Лондонской сессии по указанию Молотова Берджес был отмечен премией в размере 200 ф. ст., М.Ф.Шишкин — 100 ф. ст. и два технических сотрудника резидентуры — по 50 ф. ст.

Приступив с 1 ноября 1948 года к работе в Дальневосточном отделе, Берджес продолжал поддерживать и развивать отношения с Макнилом и Уорнером, которые, по его словам, стали менее официальными и более дружескими по сравнению с прежними — сугубо служебными. Уже в конце ноября Берджес получил от Уорнера для ознакомления документы по Атлантическому блоку, успел отнести их в обеденный перерыв в институт к Бланту, который переснял их и передал пленку Коровину.

Через некоторое время Берджес ознакомился с работой Дальневосточного отдела Форин Офиса и был готов сообщить в Центр о своем новом положении. В записке от 22 декабря 1948 года он информировал Москву, что Дальневосточный отдел ведает отношениями с Китаем, Японией, Кореей, Филиппинами и разделен на два отделения: китайское и японское. Курирует отдел заместитель министра Билл Денинг, в ведении которого находится также Юго-восточный отдел. Берджес охарактеризовал Денинга как карьерного дипломата и одного из самых способных заместителей министра, создавшего себе репутацию на телеграммах о положении в Индонезии два-три года тому назад. Заведующего отделом Питера Скарлетта Берджес назвал «весьма заурядным человеком и типичным английским джентльменом», с которым он очень дружен и у которого бывает в его загородном доме. «Сказать что-либо о других сотрудниках не могу, — писал Берджес, — кроме того, что у меня установились с ними прекрасные личные отношения… не только благодаря моим способностям, но также благодаря той счастливой случайности, что почти все они, как и я, учились в Итоне… Такого рода вещи, — заметил Берджес, — имеют большое значение». «Исключение» и «интересный контраст» являл собой только помощник заведующего отделом Томми Томлинсон, которому, по словам Берджеса, «нравится слыть итонцем среди радикалов, а я ему нравлюсь как радикал серди итонцев».

Характеризуя функции отдела, Берджес сообщал, что он занимается повседневными вопросами отношений со странами Дальнего Востока и определяет политику в отношении этих стран. Сам он работал в китайском секторе. Оценивая свои возможности доступа к секретной информации, Берджес отмечал, что в Дальневосточном отделе они значительно шире, чем в отделе Макнила, но информации по вопросам общей политики Форин Офиса здесь меньше.

«Таким образом, — писал он, — объем моей информации будет сокращен, в то время как материалы по дальневосточному вопросу будут представляться в полном объеме, без каких-либо ограничений. Они охватывают и наработки МИ-5 и МИ-6. Сейчас я спешу на встречу и хочу лишь добавить, что считаю крайне важным сохранять и развивать личные связи, установившиеся с Макнилом, [Фредом] Уорнером, а в последнее время еще и с помощником личного секретаря Бевина — Уорнером. Поэтому ваши вопросы, выходящие за рамки проблем, касающихся Дальнего Востока, приветствуются, хотя ответы, которые я могу обещать, будут основываться на мнении Макнила и личного секретаря Бевина».