Читать интересную книгу Портфолио в багровых тонах - Лариса Соболева

— Анжела в операционной. Митя, она в сознании, уже неплохо.

— Спасибо. Она беременная.

— Правда? — обрадовалась льдинка-Ленка. — Здорово. Ты не волнуйся, Кирилл Давыдович все видит, он…

— Знаю, бог, — вяло произнес Митя.

* * *

Она спустилась за водой. Вода же основной источник питания, ее не хватило, Эва взяла стакан и спустилась босая, бесшумно. Голоса в кухне заставили ее притаиться и послушать, речь велась о ней, это всегда интересно, что о тебе думают на самом деле. Жена отчима говорила резким тоном, но полушепотом:

— Я бы могла понять, если б это была твоя родная дочь. Но она никто. Чужая. Почему же тогда живет в нашем доме?

— Да чем тебе мешает Эва? — сказал отчим спокойным тоном, видимо, его не занимала проблема жены.

— Всем! — нервно выкрикнула она и снова перешла на полушепот: — Это невозможно, когда в доме посторонний человек. Она ходит, как тень, появляется внезапно, иногда мне кажется, она ненавидит нас…

— Не смеши. За что ей нас ненавидеть?

— За доброту! Люди часто ненавидят тех, кто сделал им добро. Это человеческий парадокс, может быть, достался нам в наследство с древнейших времен. Добро — это проявление силы, а сильных не любят и пытаются их уничтожить.

— Ну ты хватила…

— Илья! Я не могу так. Позвони своей бывшей, убеди ее забрать свою дочь, которая должна жить с ней! С ней, а не с нами, чужими людьми. Почему я должна за ней ухаживать, кормить ее, гладить? Почему наш бюджет должен распределяться и на нее?

— Как-нибудь год потерпим, а там…

Правду, оказывается, неприятно знать, правда больно колет в сердце, Эва решила больше не подслушивать. Она вернулась в свою комнату без воды, забралась под одеяло и позвонила матери. Анна взяла трубку:

— Да?.. Эва, почему молчишь?..

— Мама… ты не могла бы меня забрать?

— Эва, не надрывай мне сердце, я и так думаю о тебе каждую минуту.

— Прошу тебя, — захлюпала носом несговорчивая дочь, — пожалуйста, мамочка, забери.

— Тебя там обижают?

— Нет, но… — Разве все по телефону расскажешь?

— Так в чем дело? Эва, всего год, даже меньше. Уже летом ты приедешь ко мне, будем поступать. Я взяла работу на дом, завтра надо сдать. Пока, милая.

Эва слушала гудки, которые отдавалась в висках, словно там стучали молоточками. Нет, кому рассказать о своем бедственном положении, кто поверит? И чем поможет? Разве ей можно помочь? И что вообще в таких случаях делать? Впрочем, вряд ли есть подобный случай, думалось Эве, но в одном она была твердо уверена: долго так не выдержит. Что-то должно произойти…

* * *

Новость, что прошлой ночью совершено нападение на очередную модель, которая на данный момент уже не модель, в прошлом она мисс города, а в настоящем — популярная телеведущая, просто скосила следственный состав. Что думает обыватель? Это маньяк убивает красоту. И на примете маньяк имелся — менеджер Эдуард. Право слово, к девушкам он был ближе пуговицы, знал их слабости, к Нике неровно дышал, та его отвергла и тому подобное. Но все эти выкладки не имели ничего общего с действительностью.

— В период с половины одиннадцатого до пятнадцати минут двенадцатого Эд ехал по Мартыновскому району, — доложил оперативник, следивший за Эдом.

— Значит, Эд тоже исключается, — подытожил Гранин. — Наша мисс ранена предположительно ножом, однако нож убийца не оставил в теле.

— Убийца наносит несколько ударов, — сказал Дереза. — Анжеле нанес один, ему помешал Дмитрий Оверьянов.

— Это уже дело пятое, потому неинтересное, — отмахнулся Гранин, беря со стола звонившую трубку. — Да?

Позвонил Фисенко, он пригласил Гранина к себе, мол, есть очень интересные новости, но очень нужно, как говорится, посмотреть. Тот все бросил и помчался к криминалисту, за ним увязался Дереза, несколько минут спустя все уселись перед большим монитором, на котором застыла картинка с неясными очертаниями. Нет, чуда не случилось, личность «наблюдателя», как прозвали его между собой криминалисты, не установлена, но он стал четче виден. Игорь водил авторучкой по монитору, наглядно показывая, на основании чего сделаны те или иные выводы:

— Мы побывали на месте преступления, осмотрели пятачок, где находился предполагаемый убийца. Вот отметина на дереве, видите? А вот… я веду и упираюсь в макушку человека. По нашим подсчетам вышло, что его рост равен примерно 175–178 сантиметрам. А теперь — та-да-да-дам! — главный сюрприз. Видите этот выступ? — Игорь ткнул авторучкой в грудь «наблюдателя». — Он довольно четкий.

— А что это? — озадачился Дереза.

— А это, господа хорошие, грудь. Женская грудь.

— Как! — воскликнул Гранин. — Но Дина говорила «он»…

— Она ошиблась, — прервал его Игорь. — Не день все же был. Убийца надел балаклаву, он оказался высоким и, судя по всему, спортивного телосложения. Не думаю, что он предложил для начала познакомиться, скорей всего сразу взялся за дело без переговоров, следовательно, Дина не слышала голоса. Сработал стереотип: убивает незнакомых женщин маньяк, стало быть, мужик. Но выступ на теле и в этом ракурсе ничем иным быть не может. Это грудь. Небольшая, но грудь. Вот вам вторая фотография, где грудь тоже видна.

— Так, так, так… — разволновался Гранин. — Значит, женщина. И эта женщина вхожа к Нике, никто не удивился бы, застав ее в студии… Есть у меня две дамы, способные ради дочек растерзать полмира. Андрей, за мной! В кабинете адреса, поедешь по ним и привезешь мамаш, хочу предварительно с ними поговорить по душам.

— Уже вечер, — напомнил Андрей Дереза.

— Ничего, прогуляются перед сном.

— Постойте, Иван Николаевич, — подхватился Игорь и протянул ему пару отпечатанных листов. — Это сведения о девочках, которые постоянно принимали участие в съемках. Надо?

— Все надо, все пригодится, — вырвал листы Гранин и, на ходу изучая их, пошел к выходу.

Но когда он увидел двух мамаш, понял, что к чему.

* * *

Ольга каждый вечер, как на работу, отправлялась к дому любовницы Павла. Ехала и репетировала вслух, что да как скажет ей, то это был ультимативный тон, дескать, отдай мужа, не твое, то просительно-жалостливый. И каждый раз она не решалась подойти к девчонке, которую следовало бы выпороть ремнем по заднице, чтобы вдолбить: так поступать нельзя, неприличная девушка заводит свою семью. И вот она снова здесь, выучила расписание Лены наизусть, знала, что сегодня заканчивается дежурство поздно, примерно часов в десять она будет идти от остановки. Лена прошла, а Ольга осталась сидеть в машине, отложив разговор до следующего раза.

— Я маньячкой стала, — сердилась она на себя.

И вдруг из подъезда вылетела… да, любовница мужа. За ней человек в брюках, куртке, он наступал на девушку, а Лена отмахивалась от него сумкой.

— Он что, нападает? — недоумевала Ольга.

В темноте не сразу она заметила, что он размахивал рукой. Зачем размахивал? Но Лена отбивалась сумкой и вдруг закричала:

— Помогите!..

— Черт! — выговорила Ольга, открыв бардачок.

Травматика — вещь крайне полезная, она способна напугать, а то и нейтрализовать бандита, покушающегося на жизнь. Правда, проблем потом не оберешься, но Ольга решительно вышла из машины и побежала к бандиту, нападавшему на девушку.

— Стой! — закричала Оля. — У меня пистолет, я выстрелю.

Миг — бандит обернулся на голос.

Миг — и Ольга попятилась, выставив руку с пистолетом, ее напугала черная маска на лице с прорезями для глаз.

Миг — и бандит дал деру. Однако… Ольга опустила руку, с облегчением выдохнув.

— Спасибо, — сказала Лена.

— Не за что. Что он хотел? Ограбить?

— Нет, сказал… Кажется… ранил меня… в руку… Болит.

— Ну-ка, покажи…

Повернув Лену к свету, Ольга увидела надрез на ветровке чуть выше локтя, немного крови.

— Ничего страшного, — успокоила она девушку. — Царапина.

— Вы… я вас узнала…

— Я жена твоего любовника, девочка.

22

Чудный день. Солнечный, не жаркий и не холодный. Ася выбрала место в конце вагона, она стояла лицом к окну и смотрела на уходящие вдаль рельсы. В городском ущелье из каменных стен, окон и балконов, за которыми десятки людей проживают свои никчемные жизни, стелилась одна дорога, да и та убегала назад, а трамвай несло вперед. Нечто болезненно знакомое почудилось в этой дорожке из двух полосок, хрупкой на вид и не надежной. Появилось чувство, как будто что-то оставлено там, в точке, откуда начинались рельсы. Это что-то очень дорогое, необходимое, но не вспомнила Ася, как выглядит та оставленная вещь, из-за которой она обязательно расстроится, возможно, будет плакать.

Слезы… Ася не имела привычки проливать их, наверное, поэтому ее никто никогда не жалел, никто. Она даже плохо представляла, как это — когда жалеют. Но в жалости нуждалась, в участии нуждалась, в теплоте тоже. Эти чуждые понятия в фантазиях Аси рисовались сладкой, умильной картинкой, на которой она — королева, а вокруг штат обожающих ее вассалов. Главное — все ее любят, ей поклоняются и служат с удовольствием. Вассал с опахалом отгоняет мух, вассал с подносом, на котором еда… Кстати, о еде!