Читать интересную книгу "Голем - Елена Артюшкина"

всплывала ария из спектакля, на который они ходили с Катрин.

Испей же до дна сладко-горький нектар

Любви, погубившей меня…

Невесомое прикосновение обтянутых перчаткой пальцев к локтю. Запах духов – полынь, клевер и шиповник. Глаза – коварный голубой омут в обрамлении светлых ресниц. Имя, два слога, звонких, точно серебряные колокольчики.

Катрин.

Юрген мучительно хотел увидеть керляйн Хаутеволле и одновременно страшился этой встречи, боялся услышать ответы на терзавшие его вопросы. Виновна ли Катрин в убийстве келер Вермиттерин? Или девушка, как и прочие, лишь жертва амбиций Куратора? Притворялась ли она, чтобы выведать информацию о ходе расследования? Или в их отношениях все-таки было что-то настоящее, искреннее?

Время тянулось, и тянулось, и тянулось. Тысячами шагов, которые Юрген прошел по коридорам, фактически топчась на одном месте. Ударами сердца. Тактами партии белошвейки. Казалось, он ждал новостей целую вечность, а часы безбожно врали, что с последнего взгляда на циферблат стрелка отсчитала всего семь минут. Пять. Десять. Шесть. Четыре.

– Керр Фромингкейт, вы здесь?

Юрген предполагал увидеть Луцио или, на худой конец, шефа, но никак не Лабберта Рума, с которым за месяц службы перекинулся едва ли сотней слов, и то по работе. Признанный красавчик первого отдела недоуменно озирался, вспоминая, зачем он явился: стажер ни разу не видел коллегу настолько рассеянным.

– Вы нашли их?

После секундной заминки детектив-инспектор покачал головой.

– Еще нет, – Лабберт запнулся, выдохнул. – Идемте со мной. Мне приказали вас привести.

Неужели Дершеф передумал и решил допустить стажера к участию в операции? Понял, что неразумно держать одного из сотрудников и так малочисленного первого отдела в запасе сейчас, когда требуется мобилизовать все силы?

Погода с утра установилась пасмурная и промозглая. Сыпал мелкий колючий снег. Ветер забирался под полы, обдирал носы. Редкие закутанные в шарфы прохожие не поднимали взглядов от скользких мостовых, желая одного – поскорее вернуться в тепло. Только дворник недовольно буркнул вслед, когда они натоптали на расчищенном участке.

Юрген подумал, как было бы хорошо, если бы снегопад усилился. Тракты заметет, отправление дилижансов задержится, и у первого отдела будет больше времени на то, чтобы отыскать Куратора. Мысль о том, что стражи порядка безнадежно опоздали и заговорщики уже могли покинуть город, молодой человек старательно гнал прочь.

Обычно словоохотливый и благожелательный, способный без труда утихомирить толпу во время стачки и убедить зевак, что в доме келер Вермиттерин не происходит ничего интересного, сегодня Лабберт оказался угрюм и неразговорчив. Стажер быстро осознал бесполезность расспросов и прикусил язык, надеясь: в конце пути ему все же объяснят, что происходит.

Знать бы еще, куда они идут!

Сначала Юрген полагал целью конюшни, но на перекрестке его спутник свернул в противоположную сторону. Улица, проулок, крохотная площадь или, скорее, внутренний двор. Стажер еще не успел досконально изучить городские закоулки, а потому быстро перестал понимать, где они находятся, только примерно представлял район – южная окраина Миттельштенда. Лабберт время от времени замирал, будто внезапно забыв дорогу, и снова резко срывался вперед.

Прохожих становилось все меньше, метель – сильнее, улицы – пустыннее, а дома, щурящиеся слепыми окнами вослед, – неприветливее. Загудел колокол, к нему присоединился второй, третий. Траурный звон поминальной службы вместе с белесой дымкой туч растекался над крышами домов, смешивался со скрипом флюгеров, свистом ветра и вороньим карканьем. Казалось, так звучал голос Апперфорта – угрюмо, тревожно, кликая беду и отзываясь дрожью внутри.

Прими из рук хрупких моих смерти дар,

Испей же до дна сладко-горький нектар…

Юрген облегченно перевел дух, когда колючие шпили церкви остались далеко позади.

– Сюда, керр Фромингкейт.

Детектив свернул за угол, где обнаружился спуск в закусочную. Короткая лестница вела к тяжелой двери с потемневшей медной ручкой.

Внутри оказалось чисто, тепло и неожиданно уютно. Заведение стилизовали то ли под деревенский дом, то ли под портовый кабак. Через весь зал тянулись длинные столы со скрещенными ножками, вокруг которых были расставлены пеньки и лавки. С потолка свисали связки зачерствевших баранок и сушеных мухоморов. А опорные столбы по случаю минувших праздников еще украшали еловые венки, перевитые яркими лентами.

У входа на кухню возвышалась пирамида из бочек. Барная стойка отсутствовала. Список блюд начеркали мелом на грифельной доске. Рядом висел большой медный колокол, в который полагалось бить желающим сделать заказ. Колокольчики поменьше раскачивались над каждым столом.

Рыбный суп на травах, жаренная в кляре мойва, креветки и завершающей нотой только что вытащенный из печи хлеб – запах с кухни доносился притягательный. Ностальгический, напоминающий о лете, когда воспитанников интерната вывозили за город в лагерь у озера: мальчишки под присмотром вожатых и воспитателей рыбачили, запасали в соседнем лесу грибы и ягоды, купались и варили уху на костре.

Юрген с удовольствием избавился от задубевших перчаток и шарфа, повесил макфарлейн на свободный сучок у входа, между заячьей шубой и серым пальто из собачьей шерсти. Керр Рум с задержкой последовал его примеру, словно не видел в этом смысла, но не хотел привлекать внимание.

По случаю неурочного часа в заведении было свободно – в зале обедало всего несколько человек. Один из столов полностью заняла семья с четырьмя хулиганистыми сыновьями. Мальчишек тщетно призывали к порядку молоденькая гувернантка и понурая мать, смотрящая на других посетителей с виноватым выражением на лице, в то время как ее супруг невозмутимо прихлебывал пиво, закусывая жаренными в чесночном соусе сухариками.

Несколько клерков из близлежащих нотариальных контор расселись поодиночке и старательно не замечали конкурентов.

У дальней стены щебетали туристы из Поландии, которых не пойми каким ветром занесло в Апперфорт – их легко было узнать по кломпам и широким цветочным поясам на платьях их женщин. В общий гомон вплетался голос седобородого полуслепого рыбака, вдохновенно вещавший внуку о соме, которого он выловил из пруда лет эдак тридцать назад.

Никто из присутствующих Лабберта не заинтересовал.

Детективы выбрали место в углу, откуда был виден весь зал и одновременно подальше от двери и сквозняков. На звон колокольчика прибежала разносчица – кудрявая улыбчивая керляйн в белоснежном чепце, кружевном переднике и платье с рукавами-бутонами и пышным подолом, делающим затянутую в корсет талию тоньше. Замерзший и проголодавшийся Юрген выбрал лаубскаус, запеченного судака с квашеной капустой и большую кружку горячего глинтвейна.

Керр Рум попросил только бокал белого вина.

Еду принесли быстро – как и полагается, сперва подав теплое полотенце для рук. Стажер набросился на суп, неуклюже задел ложкой тарелку, едва не расплескав.

Лабберт укоризненно кашлянул. Судя по взгляду – напряженно-просящему, – поведение Юргена в его глазах вышло далеко за рамки приличий. Но так