Читать интересную книгу Ева Луна - Исабель Альенде

Представители политических партий заключили между собой пакт о взаимодействии и признании права каждой из политических сил на существование, ибо горький опыт подсказывал победителям, что если они будут вести себя как стая каннибалов, то очень скоро в выигрыше от общей победы окажутся одни лишь военные. Несколько дней понадобилось ранее высланным из страны оппозиционерам, чтобы вернуться на родину, обустроиться на новом старом месте и начать разматывать запутанный клубок государственной власти. Тем временем разные экономические и политические силы, а также представители олигархии, примкнувшие к революции в самый последний момент, быстренько подтянулись к дворцу правительства и буквально в течение нескольких часов добились для себя самых важных официальных постов. Распределены должности, благодаря подковерной борьбе и интригам, были так хитро и искусно, что, когда новый президент приступил к исполнению своих обязанностей, ему тотчас же стало понятно: управлять страной возможно только путем компромисса с этими людьми и представляемыми ими силами.

Да, были в революции минуты отступления, неуверенности и даже тактические поражения; тем не менее, когда дым и тучи рассеялись, когда стих поднятый восстанием шум, настал рассвет первого дня демократии.

* * *

Были в стране и такие места, где жители оказались не в курсе насчет падения диктатуры; произошло это по многим причинам: например, они попросту не знали, что у власти находился Генерал и сколько лет он простоял во главе страны. Жизнь этих людей текла так, что им не было дела до современных политических событий. В нашем странном географическом пространстве одновременно сосуществуют разные исторические эпохи. Если в столице биржевые магнаты обсуждают по телефону свои многомиллиардные сделки с партнерами, находящимися на другом конце света, то где-нибудь в Андах есть районы, где люди живут по законам и нормам поведения, внедренным пятьсот лет назад испанскими конкистадорами, а в глуши сельвы и вовсе имеются территории, на которых живут фактически первобытные люди: целые племена не знают даже одежды и ведут точь-в-точь такую жизнь, как их предки в каменном веке. То, что для одних являлось периодом великих перемен и чудесных преобразований, для других было всего лишь обычным очередным днем, месяцем или годом, ничем не отличавшимся от других. Народу вообще свойственно великодушие: своих врагов и обидчиков он прощает с необычайной легкостью; сейчас в стране нет ни смертной казни, ни пожизненного тюремного заключения, и так получилось, что и наживавшиеся в эпоху тирании, и сотрудничавшие с диктаторским режимом и непосредственно служившие ему, и тайные агенты и стукачи-информаторы Службы безопасности вскоре были прощены, а их грехи забыты; таким образом, все эти люди смогли найти свое место в обществе, ставшем открытым буквально для всех.

Подробностей происходившего в те дни я не знала еще долго; лишь несколько лет спустя я из чистого любопытства пролистала подшивки газет, выходивших во время революционных событий; мы же в Аква-Санте в те дни ничего и не заметили. В день свержения диктатуры главным событием для нас был званый обед, организованный Риадом Халаби для сбора денег на ремонт школы. Гости собрались достаточно рано; все знали, что даже местный священник выступил в поддержку благотворительного мероприятия, хотя поначалу был против, потому что подобные праздники были для многих людей лишь поводом, чтобы предаться порокам пьянства и любострастия; ни для кого не было секретом, что массовые гулянья заканчивались дракой, а то и поножовщиной. Однако жизненный опыт и мудрость помогли священнику принять верное решение — он сделал вид, что не замечает греховной стороны подобного сборища, потому что прекрасно понимал: ни своими силами, ни даже силами проповеди Слова Божьего он не сможет собрать необходимую сумму на ремонт школы, изрядно потрепанной последним ураганом. Отдав должное выставленному на стол угощению, гости устроили карнавал с выборами королевы красоты: победительницу короновал сам глава города, на голову ей водрузили корону из живых цветов, украшенную нитью искусственного жемчуга, пожертвованной учительницей Инес, ну а после окончания застолья настало время петушиных боев. Посмотреть на это зрелище собрались не только жители городка, но и гости из соседних деревень. В какой-то момент один из гостей, у которого с собой был маленький приемник на батарейках, переполошил собравшихся, издав громкий вопль. Когда все замолчали, он сообщил, что Генерал бежал из страны и на улицах столицы творится что-то невообразимое: толпы восставших людей громят тюрьмы, выпускают заключенных и буквально четвертуют попавшихся им в руки жандармов и агентов Службы безопасности. Не дослушав политически активного соседа, собравшиеся на праздник решительно посоветовали ему заткнуться и не отвлекать петухов от подготовки к схватке. Единственным человеком, кто не столько из личного интереса, сколько по долгу службы покинул на время праздник, чтобы выяснить, что творится в столице, был как раз глава города; он без особого энтузиазма вышел из-за стола и удалился к себе в кабинет, чтобы связаться по телефону с начальством и получить из столицы необходимые разъяснения и указания. Через пару часов он вернулся к веселящимся согражданам и сообщил, что ничего страшного не произошло и нет никаких оснований переживать и уж тем более беспокоиться по поводу какой-то столичной суеты: ну да, вроде бы правительство действительно пало, но причин для волнения нет — все остается по-прежнему, поэтому давайте танцевать и веселиться, и, кстати, передайте-ка мне еще пивка, предлагаю тост за демократию. В полночь, когда гости стали расходиться, Риад Халаби пересчитал собранные деньги, передал их учительнице. Инес и вернулся в дом — усталый, но довольный: его затея оказалась удачной и за крышу школы можно было больше не беспокоиться.

— Диктатура пала, — сообщила я ему, едва он вошел в дом.

Сама я на праздник не ходила, потому что весь день провела рядом с Зулемой, у которой, как и следовало ожидать, с самого утра случился очередной приступ.

— Я уже в курсе, дочка.

— По радио передали. А что все это значит?

— Для нас — ничего особенного, на нашу жизнь это практически не повлияет, это все происходит слишком далеко отсюда.

* * *

Прошло два года, и демократия окрепла. О диктатуре с тоской вспоминали лишь генералы да неформальный профсоюз таксистов. Нефть по-прежнему била ключом из-под земли, и никто особо не задумывался над тем, куда и каким образом вложить так легко зарабатываемые деньги. Похоже, в глубине души руководители страны уверовали в то, что так будет всегда и черное золото никогда не иссякнет. Между тем в университетах среди студентов началось новое брожение умов: молодые люди, так недавно рисковавшие жизнью ради свержения Генерала, чувствовали себя разочарованными и даже обманутыми новым правительством, обвиняя президента в том, что он действует в интересах Соединенных Штатов. Победа революции на Кубе[23] стала настоящим факелом надежды, озарившим весь континент. Никто тогда не мог предположить, насколько иллюзорными окажутся эти надежды, а в те годы все наглядно увидели, как народ может взять власть в свои руки и действительно изменить веками установленный порядок жизни. Голоса революционеров звучали в эфире целыми днями, и слова их были бальзамом для истосковавшихся по настоящей борьбе студенческих душ. Полубогом был для них Че — со звездой во лбу, готовый сражаться за идеалы революции в любом уголке Америки. Среди прогрессивной молодежи стало модно носить бороду и цитировать наизусть Карла Маркса и Фиделя Кастро. Несмываемой краской на стенах университета было начертано: если в стране нет предпосылок для революции, настоящий революционер должен их создать. Самые горячие головы, убежденные в том, что без вооруженной борьбы народ никогда не сможет взять власть в свои руки, уже призывали браться за оружие. В стране стало формироваться партизанское движение.

— Я должен снять этих людей, сделать о них фильм, — заявил Рольф Карле сеньору Аравене.

Так он и отправился в горы, вслед за немногословным, смуглым и таинственным молодым человеком, который несколько ночей вел его какими-то козьими тропами на те неприступные скалы, где скрывались от властей его товарищи по борьбе. Так он стал единственным журналистом, напрямую контактировавшим с повстанцами, единственным, которому те позволяли снимать свои лагеря и базы, единственным, кому вполне доверяли командиры боевых подразделений. Так он в конце концов познакомился с Уберто Наранхо.

* * *

Наранхо взрослел и мужал, набираясь сил и опыта в набегах на зажиточные буржуазные кварталы столицы; еще совсем молодым он сумел сколотить вполне успешно действовавшую банду, сплошь состоявшую из маргиналов; помимо добычи хлеба насущного, эта компания вела многолетнюю войну против отпрысков богатых семей, ездивших по городу на шикарных хромированных мотоциклах, одетых в кожаные куртки и вооруженных цепями и ножами. Естественно, вся эта атрибутика копировала образ хулиганов-байкеров из американских фильмов. Этим богатым сеньорчикам многое сходило с рук, и развлекались они в свое удовольствие: начинали с того, что вешали и душили котов, резали ножами сиденья в кинотеатрах, а затем переходили и к более серьезным шалостям — лапали и доводили до истерики молоденьких нянь, прогуливавшихся с детьми в парках, врывались в монастыри, наводя ужас на монашек, вламывались в кафе, где праздновали свое совершеннолетие девушки, и справляли малую нужду прямо на праздничный торт; родители, занимавшие высокие посты в управлении страной или в бизнесе, не давали своих чад в обиду: время от времени тех задерживала полиция, нашаливших мальчиков увозили в комендатуру, оттуда звонили родителям, договаривались с ними полюбовно и тотчас же отпускали виновников легкого переполоха, даже не зарегистрировав их фамилии в отчетах о дежурстве. Это же дети, наиграются, перебесятся, а потом возьмутся за ум, умиленно качая головами, говорили сделавшиеся такими снисходительными офицеры полиции, вот подрастут сорванцы, сменят косухи на костюмы с галстуками, выучатся в университетах и, не успеешь оглянуться, возьмут семейные фирмы в свои руки и встанут у руля государства. Настоящие проблемы для уверовавших в свою безнаказанность богатых юнцов начались, когда они перешли невидимую границу и стали «шалить» в кварталах красных фонарей вокруг улицы Республики. Сначала они развлекались тем, что намазывали горчицей и жгучим перцем гениталии обитавшим в этом районе нищим, затем их ножи оставили глубокие шрамы на лицах нескольких проституток, навсегда лишив их возможности зарабатывать себе на хлеб, а затем и гомосексуалисты стали с опаской ходить по знакомым улицам, поскольку некоторых из них парни в кожаных куртках избили до полусмерти. Узнав об этих «проказах», Уберто Наранхо решил, что с него хватит. Он собрал своих друзей-приятелей и некоторых сочувствующих и организовал из этой разношерстной компании что-то вроде отряда местной самообороны. Так на улице Республики родилась Чума — банда, прославившаяся и наводившая ужас на весь город. Эти ребята не боялись сойтись в открытом бою с мотоциклистами в черной коже; более того, богатые мальчики несли в схватках серьезные потери: день ото дня увеличивалось число избитых, контуженных и раненных холодным оружием. Если бы обе стороны, участвовавшие в конфликте, действовали в равных условиях, победа, несомненно, осталась бы за чумовыми, но на стороне противника выступал влиятельный, практически непобедимый союзник — полиция. Группы быстрого реагирования приезжали в бронированных фургонах на место разборок между молодежными бандами, с полным набором спецсредств для подавления массовых беспорядков; если полицейским удавалось застать дерущихся врасплох, то белые парни в черных куртках отделывались легким испугом. Остальным доставалось по полной программе: в участках их избивали до тех пор, пока кровь ручьями не заливала внутренние дворы казарм. И все же не полицейские и дубинки покончили с Чумой; на это оказалась способна лишь иная, куда более мощная сила — та самая, которая увела Наранхо далеко в горы.